Время летело молниеносно. За постоянными хлопотами молодой мамы я едва успевала находить время на сон и на себя. Гламурный образ сменился на удобные спортивные костюмы, длинные ногти- на короткопостриженные и без покрытия, волосы — вечно в гульку. И это при том, что у меня была помощь! Но сын, казалось, умудрялся выматывать день за днем не только меня, но и свою няню. А еще к процессу воспитания малыша подключилась моя тетя. После смерти матери она осталась единственным по сути родным мне человеком. Свои дети внуков ей пока не подарили, да и мало было надежды, что подарят- оба сына занимались какими- то авантюрными, темными делами, то и дело стреляли деньги у меня под предлогом нового проекта, а на деле просто прогуливали их. Ни о какой жизни добропорядочных семьянинов там даже речи пока не шло. Я перевезла тетю, которая к тому времени похоронила мужа, в Москву, поселила в красивый домик, выстроенный мною изначально на продажу, но очень подошедший нам теперь в новых условиях. Пропадала у нее с сыном неделями под предлогом того, что нужна помощь, а сама банально от Арсена шифровалась.

Капиев давал ребенку лучшее в том, что касалось материальной стороны. Лучшие детские вещи, высококлассный персонал… Вот только отцовского тепла от него предполагаемо не исходило. Я не знала, делал ли он анализ на установление отцовства или нет, но к этой теме мы больше никогда не возвращались. Более того, муженек недвусмысленно дал мне понять, что в моих же интересах ни при каких обстоятельствах не допустить, чтобы Алмаз мог узнать, что ребенок его… Официально Алан носил фамилию и отчество Капиева и я вынуждена была это принять, стиснув зубы, потому что другого выхода у меня не было…

Арсен, к моему неимоверному счастью и облегчению, не прикасался ко мне во время всей беременности и ровно три месяца после. Все мои надежды и иллюзии развенчались аккурат в тот день, когда наша милая сентиментальная няня принесла праздничный торт собственного производства с выложенной на нем леденцами тройкой. Я, к своему стыду, не очень следила за этими месячными датами, считая, что истинный праздник у человека по случаю рождения может быть лишь раз в год, зато вот Капиев, как оказалось, в вопросах тайминга оказался крайне педантичным… Я спустилась выпить воды на кухню перед сном и оказалась прижатой им к стене в коридоре. К горлу предательски подступил ком, руки вмиг закоченели, голова закружилась. Я начала бесшумно, чтобы не разбудить ребенка, отбиваться, но это его только раззадоривало. Он яростно мял мою грудь, приговаривая, что я стала как никогда аппетитной и что он больше не намерен ждать, а мои истовые возражения в итоге были без труда им подавлены одной лишь фразой- «у меня твой сын, истеричка, не забывай»… И мне, в очередной раз подавляя свою гордость, превозмогая отвращение и свою ненависть, стиснув зубы, пришлось ему уступить… Спустя долгие годы Арсен нашел, наконец, способ, действительно позволяющий выводить меня на эмоции и хорошенько мною манипулировать… Теперь шантаж Аланом стал для него привычным делом… В ход пускались все гнусные аргументы и приемы- он все время пугал меня тем, что служба опеки никогда в жизни не оставит ребенка с мамашей-регулярной гостьей психушек, той, кто сидела на транках, кто пыталась покончить собой. Говорил о том, что даже если я сбегу с сыном, он все равно найдет, и тогда мои нынешние проблемы и переживания покажутся просто сказкой… Угрожал, что отдаст ребенка Карине на воспитание или вообще отправит на родину в горы к его каким-то родственничкам, которых я толком-то и не знала…

У него, кстати, вообще было мало родственников и почти ни с кем он не общался, либо держал конкретную дистанцию… Узнала я причину этого как-то от все той же нашей «доброй феи» Карины. По ее словам, он рано потерял мать и отца, так как родили они его в зрелом возрасте. На тот момент его старшим сестре и брату было более двадцати лет. Смотреть за родственником-сопляком, да еще и вводить его в члены их молодых семей они не пожелали, поэтому Арсен рос в школе-интернате, приезжая в горы, к так называемой семье, только на пару недель в год на каникулы. А потом мальчик вырос… В того, в кого получилось вырасти, словно сорняку в поле…

Отчасти все это и объясняло, наверное, почему он с такой легкостью женился на мне, почему ему не нашли и не привели замечательную невесту из числа «своих», почему недостойная полурусская-полусирота оказалась ему парой… Почему он так смело, нагло и свободно себя вел… Ведь наши люди с детства обречены на соблюдение огромного количества условностей, составляющих жизнь горца, пусть даже этот горец давно живет на равнине и ездит на Майбахе, а не на гнедом скакуне-женился, родил, построил, воспитал, позаботился, поженил… Этот цикл был непрерывным и составлял основу и суть жизни наших людей. Любые отступления от него карались наказанием похлеще смертной казни — всеобщим общественным порицанием, цоканьем языком за глаза, презрением и неуважением… А ему на все эти формальности было откровенно наплевать…

Шантаж Арсеном в отношении меня применялся преимущественно тогда, когда надо было заставить сыграть роль его любящей жены… Неважно, исполнялась ли эта роль сугубо для него — в постели или же на людях- на общественных мероприятиях, в гостях, на переговорах… Получалось, видимо, неплохо, потому что все вокруг были убеждены, что у нас все замечательно, и мы счастливая семья с молодым потомством.

Я стала меньше работать в разы, потому что старалась все свое время отдавать ребенку, но изредка бралась за интересные проекты. Скорее, с творческой точки зрения, чем с целью заработать. Бизнес более-менее функционировал с моим удаленным пассивным участием. Арсен притащил мне взамен Златы какого- то нового бренд- менеджера с шикарным резюме, который был якобы призван залатать все нанесенные ее годами плохого управления дыры. На деле же я понимала, что Арсен хотел урезать мою свободу и здесь… сделал так, чтобы финансово я теперь полностью отчитывалась перед ним, чтобы не имела своих, независимых денег.

Несмотря на хроническую усталость, я мысленно благодарила провидение за то, что в беготне своих будней совсем не оставалось сил думать об Алмазе, думать о нас… вернее о том, что нас нет… хотя зачем я врала, в том числе и самой себе… я думала о нем каждую свободную минуту, я думала о нем перед сном, сразу после пробуждения, в ванной, на прогулке с коляской… Думала о том, как там он, в неволе… вспоминает ли обо мне… а потом неизбежно накатывали горечь и темнота от воспоминаний о нашей последней встрече… и я снова возвращала себя от мечтаний к реальности, а в ней я не имела после всего произошедшего права мечтать об Алмазе… достаточно было знать, что он жив, хоть пока и в неволе…

Так незаметно пролетели эти два года… а потом я снова стала стремительно лететь вниз… И сейчас делать это было гораздо страшнее, потому что наверху я оставляла своего сына…

Глава 33

Камила

Когда Арсен в ярости зашел ко мне и резко потребовал няню выйти и вывести ребенка, я сразу почувствовала нечто неладное… Ходит по комнате, разбрасывая направо и налево матюги на нашем родном языке, нервничает, волосы все время поправляет, а потом вдруг резко кидает мне телефон:

— На, посмотри на это… — грубо и с какой-то явной претензией в мой адрес.

Беру аппарат. Вижу видеорепортаж в интернете. Включаю…

«Сегодня утром на свободу по условно-досрочному освобождению вышел прославленный боец, многократный чемпион по вольной борьбе и победитель одного из самых престижных мировых турниров смешанных единоборств Алмаз Атабеков, отбывавший наказание за убийство по неосторожности своего соперника на ринге в ходе боя венгра Герарда Малеса. Вокруг произошедшего ходило много слухов и домыслов. Есть немало людей, которые продолжают утверждать, что это убитый Малес совершил преступление, решив прибегнуть к запрещенным приемам в ходе боя и что в действиях Атабекова ничего, кроме стремления защитить свою честь, не было. Другие сочли приговор в два года чрезмерно мягким, увидев в действиях Атабекова злой умысел, когда он целенаправленно после одного нокаута в тот же день заставил соперника снова встретиться с ним на ринге… Так или иначе, теперь знаменитый боец на свободе и может с лихвой насладиться многомиллионным состоянием, заработанным в ходе беспрецедентного по популярности и охвату аудитории бою, уже вошедшему в историю смешанных боев как самый кассовый и зрелищный. Нашим корреспондентам удалось взять эксклюзивное интервью у спортсмена почти сразу по его освобождении.»