Встал, шлепая голыми пятками, пошел ее искать. Почему-то знал, где она будет… Преступники всегда возвращаются на место преступления…

Она стояла в моей толстовке, поджимая окоченевшие пальчики на ногах, кружка дымящегося кофе в руках. Сказочная девочка… Моя…

Подошел поближе, почти не слышно.

— Не хватало, чтобы ты еще горло застудила, — хрипло сказал я вместо «привет»…

Резко обернулась.

— Зачем так рано встал? Поспи еще..

— Пойдем со мной, Лала… В постели без тебя холодно…

Посмотрела мне в глаза.

— Лала или Камилла?

Чертыхнулся про себя. Это к чему она?

Приблизилась ко мне вплотную. Проводит по голой груди, спускается по косой мышце живота ниже… К бедру. Я перехватываю ее руку, потому что иначе прямо сейчас схвачу ее и сделаю с ней то же самое, что и вчера здесь… Но понимал, что нужно сдержаться… Иначе вообще разорву ее там, иначе натру раны, уже натер… Вижу, как стоит, немного враскорячку. А по телу вместо жалости проносится волна садистского удовольствия. Мне кайфово от того, что я затрахал ее до состояния, что она ноги свести не может. Это кайф. Истинный кайф для любого мужика, который получил, наконец, гребанную недотрогу, провоцирующую годами его стояк…

И вдруг вижу на ее глазах зачатки слез. Поднимаю за подбородок и вглядываюсь в них.

— Это что еще такое? Почему плачешь? С тобой все в порядке? Сильно больно сделал ночью? — невольно проступает мое волнение за нее.

Вытирает глаза. Отходит на пару шагов.

— Все в порядке, Алмаз. Мне нужно поговорить с тобой…

Я ожидал этого… Ответов от меня хочет…

— Я сейчас в душ. Приготовь завтрак, Камила… — отвечаю безапелляционно и разворачиваюсь.

Глава 44

Камила

Единственное, на что меня хватило- пожарить яичницу. Я была измотана, тело реально саднило, в голове роем крутились сотни мыслей, волнение и даже паника все сильнее сжимали сознание. Я хотела к сыну, но еще я боялась недоброго блеска в глазах Алмаза, его резкости, жесткости- и в общении, и в постели, и в то же время меня дико к нему влекло… Накрыла на двоих. Сижу до сих пор в его толстовке. Одела на ноги теплые джурабы- вязаные цветные шерстяные носки. Всегда их любила. На удивление все мои вещи в доме были на месте, так что очень обрадовалась, найдя среди них такую теплую красоту.

— Алмаз, я думаю, нам нужно поговорить… — нарушила я давящую тишину и снова вернулась к теме, которая не отпускала.

— Слушаю тебя. Говори, — медленно жуя, ответил он.

— Надо прояснить ситуацию со мной… Ты обещал, что отпустишь, как только…

— Как только что? — отрезал себе еще один кусок омлета, отправил в рот.

— Как только получишь мое тело… — я все-таки смогла это произнести… Самой не верится…

Он смотрит на меня так долго, что я невольно начинаю нервничать. А потом его губы трогает едва уловимая улыбка. И я не могу сказать, что за ней скрыто. Он откладывает приборы. Вытирает рот салфеткой и встает.

— Правило номер один, Камила. Все мои женщины готовят мне еду сами. Я ем еду из чужих рук только в ресторанах и гостях.

Я непонимающе смотрю на него. Это он о чем?

— Твои женщины? И при чем здесь я… С каких пор я твоя женщина, Алмаз?

Он оборачивается на меня. Медленно. Не спеша. Проходит в гостиную. Она соединена с кухней, создавая единое пространство. Заваливается на диван с ногами.

— Подойди, — таким голосом произносит, что у меня все выворачивается от страха и… волнения. Правда, я боюсь его, неизбежно боюсь, когда он такой. И в то же время, меня влечет к нему… Жутко влечет…

Молча подхожу.

Он снова неотрывно смотрит, а потом резко хватает меня за руку, придвигает к себе, накрывает второй своей рукой мою промежность и сжимает. Несильно, но существенно, чтобы ощутить… в том числе и болезненную чувствительность после вчерашней ночки…

— Ты еле ноги сводишь вместе, а у тебя еще есть сомнения, что ты не моя женщина?

Отодвигает мои трусы одной своей рукой, продолжая сжимать второй запястье. Вводит палец внутрь.

— Женщина бывает отодранной в трех ситуациях, Камила. Когда она кому-то принадлежит, когда она изнасилована или когда она шлюха. Чего-чего, а насилия между нами вчера не было… Значит остаются два варианта… Если ты не хочешь мне принадлежать, значит, ты шлюха, Камила?

Тянет меня на себя. Теперь я оказываюсь сверху на нем. Он хватает меня за плечи и прижимает к себе, впиваясь жестким поцелуем в мои губы. Я болезненно стону. От беспомощности, страха… Чего-то еще…

Отрывается, наконец, от губ. Резко садится со мной на его руках.

— Пока ты спишь со мной, Камила, ты моя женщина. Как только отпущу тебя, будешь свободна, а пока, будь добра, принимай те правила и условия, которые я тебе устанавливаю. Их не так много, чтобы нос ворочать. И одно из условий- помимо хорошего секса я люблю хорошую еду. Будь добра, учитывай это, когда будешь меня встречать в следующий мой приход.

Пытаюсь от него отстраниться, выставив руки вперед. Какой следующий приход? Какая его женщина?

— Алмаз, мне нужно к маленькому сыну лететь… Ему без меня плохо… Я волнуюсь…

Он смотрит на меня, молча протягивает телефон.

— Звони, по громкой связи. Набирай свою тетю…

Я положила трубку и нервно выдохнула… Тётя говорила так, словно Алмаз заранее ее подкупил и подговорил… Он все прекрасно слышал из динамика- мальчик чувствует себя прекрасно, купается в море, ест и спит хорошо, можно спокойно доделывать свои дела. Не я первая, не я последняя мать, кто оставляла годовалого малыша с родными людьми…

Я нервно закусила губы… Вопрос ведь был не только в том, как чувствует себя без меня Алан. Мое материнское сердце было не на месте… Вот что терзало меня больше всего… Эта разлука… Эта неизвестность… И что-то еще… Едкое, натирающее мозоль на сердце…

— Если тебе тяжело без него, мы вернем их обратно. Только скажи, Камила… Но отпустить сейчас тебя не проси. Даже не пытайся. Этого не будет… Ты переврала мои слова… Я не обещал, что отпущу, как получу твое тело… Я сказал, что ты должна мне… И долг нужно отдавать… Когда я сочту, что ты мне больше ничего не должна, ты будешь свободна… — его слова были твердыми, непреклонными, категоричными…

— Сколько это займет, Алмаз? — в отчаянии выпалила я…

— Тебе по часам обозначить? — едко ответил он, — не так долго, как ты могла бы подумать, Камила… Не обольщайся… У всего есть срок годности…

А меня просто ножом полоснуло от его слов… И вдруг все сошлось… У всего есть срок годности, кроме моей любви к тебе, Алмаз… И так больно от осознания этого чувства… Я, наконец, поняла, что же меня так сильно внутренне терзает в этой ситуации — то, что мои эмоции к нему, моя тяга, мое желание такие сильные, что подчас даже отодвигают на задний план переживания из-за разлуки с сыном… И где-то в глубине души я была даже рада, что у тети все под контролем… Что Алан не испытывает во мне острую нужду…

Встала, стала убирать со стола. Нужно было чем-то занять руки. Нервы были на пределе. Он перехватил мою руку. Притянул к себе.

— Ну, перестань… Все же нормально там… Хватит этих драм… — это Алмаз со мной говорит? Тот Алмаз, который сейчас так больно дал мне ментальную пощечину своими сравнениям с просроченным товаром? — почему не хочешь, чтобы вернул сына сюда, к тебе? Потом вместе уедете когда… отпущу…

— Нет, Алмаз… Пусть будет в Дубае… Мне так… спокойнее…

Я не хотела возвращения Алана сюда по нескольким причинам… Во-первых, Капиев… Вся эта ситуация с его разрешением на выезд для ребенка, с моей предполагаемой гибелью в доме Аушерова была для меня не до конца ясна… Я боялась, что мой малыш станет частью новой игры, новым предметом шантажа и торга… А еще я панически боялась приближения Алмаза к Алану… Боялась, что Он поймет… Почувствует… А я не могла этого допустить… Алан мой. Только мой…