Подростки конечно же знали об этом и с удивлением стали спрашивать, откуда мне знаком хозяин и правда ли, что у него тысячи наложниц в гареме. Я в ответ говорил, что не знаю его и сам, но меня очень будоражит эта тайна.

***

Когда подростки стали живо обсуждать то место, куда мы едем, делясь всеми слухами, что они о нём знали, я наклонился к развесившему уши Ричарду Фицрою.

— Говорят, этот араб, практикует магию, — тихо сказал я, сразу шикнув на начавшего креститься юношу, — с помощью неё он может открывать ворота на небеса и достойные на время попадают в рай.

— Это же богохульство! — изумлённо вскрикнул Ричард, — нужно немедленно рассказать священникам!

— Да, но что ты им расскажешь? — удивился я, — слухи? Которые болтают люди? Не лучше ли самому проверить всё и узнать, а потом накрыть это место ереси, прославив себя для всего Лондона?

Тут юноша задумался, его обострённое самолюбие страдало оттого, что его все принижали из-за низкого происхождения, и он согласился, что мой план и правда хорош.

Когда мы прибыли на место и я, выйдя из кареты, полюбопытствовал у охраны на улице перед домом, можно ли увидеть хозяина, то один из них, с кривой саблей на боку, и замотанный в арабские одежды так, что не видно было лица, на корявом французском объявил, что в дом войдёт только один достойный человек. Глаза подростков сразу же загорелись, и Людовик поинтересовался, как можно выяснить, кто из них достоин, а кто нет? На что араб удалился в дом и вскоре четыре девушки, лиц которых не было видно вынесли небольшую, высокую подставку, со стеклянным шаром на ней. Слуга объявил, что шар определит достойного.

Таинственность и необычность происходящего так подействовали на молодых людей, что они толпой бросились трогать шар, и слуге пришлось выстроить очерёдность. Но кто бы его ни трогал, даже я, шар не менялся, оставаясь таким же прозрачным.

— Ерунда какая-то, — разочарованно бросил Эдуард, видимо сильно огорчился, что принц королевских кровей оказался недостоин этого, — едем отсюда.

— Среди нас есть ещё один человек, кто не дотронулся, — напомнил ему я, выдвигая вперёд Ричарда Фицроя. Тот смущённо, под ироничными взглядами сверстников подошёл к шару и осторожно положил на него руку. Тут же шар внутри заклубился белым. Челюсти молодёжи попадали вниз, а слуга молча распахнул дверь перед ошеломлённым Ричардом, провозгласив.

— Ты достоин. Можешь войти.

Когда подросток, постоянно оглядываясь на нас вошёл внутрь, и дверь за ним закрылась, я деланно пожал плечами и сказал всем.

— Ну, предлагаю его не ждать, а отправиться дальше. Чего он там оказался достоин, узнаем завтра из его рассказов.

Со мной тут же согласились, и мы отправились по уже знакомому маршруту пьянок.

Ричард, за которым закрылась дверь, отрезая его от внешнего мира, испуганно покосился на слугу, который лишь молча показал рукой, идти вперёд. Дрожа от страха, подросток пошёл по небольшому узкому коридору, ощущая сладковатый запах, который исходил из множества чашечек, стоявших рядом с масляными светильниками. Дойдя до двери в конце коридора, он почувствовал, как ноги его становятся словно невесомыми, настроение поднимается, а тело стало полно сил настолько, что он чувствовал, что сейчас может свернуть горы.

Толкнув дверь перед собой, он обомлел. Только что он был в обычном деревянном с виду доме, как попал в самый настоящий райский сад. Кругом были деревья, цветы, пространство залито ярким светом ламп, а возле небольшого водоёма, возлежала сотня молодых, обнажённых девушек. Которые смеялись, вкушали фрукты, которые были во множестве расставлены там и тут, но увидев вошедшего к ним, они не бросились с криками врассыпную, а две из них встали, направились к подростку и взяв его за руки, молча проводили к небольшому пруду, где имелось даже два белых лебедя!

Ричард, голова которого всё больше туманилась от сладкого дыма, который был тут везде, вспомнил слова своего друга о хозяине этого дома, и понял, что он видимо попал в рай. Ему поднесли вина в золотом кубке, и он выпил его, чувствуя какое оно вкусное. Почти сразу часть девушек стала танцевать ему какие-то арабские танцы, а другая, ублажать его сразу в десятки рук.

Сколько это продолжалось он не помнил, но внезапно одна из девушек поинтересовалась у него, не знает ли он ещё одного достойного человека, королевских кровей, кто хотел бы увидеть, как выглядит рай. Ричард Фицрой тут же ответил, что это его отец — герцог Иоанн. Девушка улыбнулась ему, и, хотя её лицо было скрыто под шёлковой маской, она провела нежной рукой по подбородку, спросив.

— Чего же ты ждёшь? Или хочешь получить всё один, а отец, явно достойный человек, узнает завтра, что он пропустил, весьма сильно разгневается на тебя.

Это была правда, так что как Ричард не хотел отсюда уходить, но пришлось, и он, словно арабский принц, окружённый сотней людей охраны в белых одеждах, в золочёной карете поехал к дому герцога. Где изумлённый его необыкновенным появлением, тот сначала подумал, что его бастард пьян, но карета, таинственная охрана во всём белом, а также рассказ о сотнях молодых, обнажённых девушках, которые заставили его испытать пик наслаждения трижды, заставили герцога тут же собраться и под небольшой собственной охраной отправиться к указанному дому. Перед дверью всё повторилось. Служанки, при виде которых у Иоанна мгновенно потекли слюни, вынесли столик и шар, прикоснувшись к которому он узнал, что тоже избран и по знакомому пути, который так ярко описал его бастард, они вдвоём прошли в рай. Оба одурманенные сладким дымом, в котором более опытный герцог сразу опознал опий, они попали в сад, где на герцога тут же набросились десятки молодых девушек, снимая с него одежду и занимаясь его мужским достоинством, восхваляя его величину и твёрдость.

Только тогда он, видя сотню обнажённых девичьих тел, которые стремились угодить ему всем, понял, что ни за что не выйдет сегодня отсюда. Ему преподнесли вино, вкус которого был ему хоть хорошо и знаком, но тем не менее, оно было превосходным. Ричарду же, приведшему отца, внимания уделили крайне мало, и он уже кусал губы от досады, смотря, как женское внимание перенеслось на отца, начиная жалеть, что вообще его сюда позвал.

Сладковатый дым от курильниц постоянно убаюкивал внимание, даря покой, а подносимые кубки с вином, всё не кончались. Так что уже вскоре Ричард перестал соображать где он и с кем, пока наконец создание его не покинуло.

***

Ричард проснулся от зверского холода, который сковал его тело, а также от громкого хохота вокруг. Голова была словно чугунная и он с силой поднял её от земли, открывая глаза. То, что предстало перед ним, было чудовищно. Он и герцог Иоанн, лежали голыми в свинарнике, в обнимку со свиньями, которые довольно при этом хрюкали. Сам же загон, был полон жидкой грязи, и они с герцогом были весьма сильно испачканы ею, как и находившиеся рядом животные, но лица как ни странно были чисты и в толпе уже кто-то опознал герцога королевской крови, и громко об этом кричал. Пока Ричард пытался встать и разбудить отца, рядом с деревянным загоном появились менестрели, которые запели песенки о весьма необычных пристрастиях герцога, а также его внебрачного сына, задаваясь вопросом, а не от свиней ли этих самых этот бастард и появился.

Оглушённый человеческим свитом и смехом, Ричард, стараясь заткнуть себе уши, бросился будить отца. Который долгое время не просыпался, что заставило Ричарда, несмотря на полнейший шок и стыд, обратиться к жителям города, заодно поняв, что они никуда не перемещались с того самого места, куда их привезли вчера. Улица и окружающие дома кругом были всё те же, вот только двухэтажного деревянного дома больше не существовало. Вместо него находился свинарник, в котором они оба и проснулись.