— Хорошего дня сеньоры, — я чуть склонил голову, отмахнувшись от кошелька иудейского торговца и вышел из шатра. Многочисленная охрана последовала за мной.

Оставшиеся внутри арабы посмотрели на посредника, тот лишь пожал плечами.

— Вы всё слышали сами, эти люди пришли убивать и грабить. Мира не будет.

— Что же, тогда султан должен принять решение, которое он принимать не хочет, — тяжело вздохнул один из послов, — благодарю за посредничество.

Иудей лишь низко поклонился в ответ.

***

1 августа 1204 года от Р.Х., Назарет

Первое серьёзное столкновение с войском айюбидского султана произошло уже через несколько дней движения войска. Причём как я понял, арабы рассчитывали применить против крестоносцев обычную свою тактику расстрела войска издали, многочисленными конными лучниками, вот только в этот раз она дала сбой. Наличие половцев, которые лучше самих арабов стреляли из луков на полном скаку, поскольку были кочевниками и, следовательно, занимались тем и другим с детства, пася скот, заставило арабов не только прекратить эти нападки, но ещё и умыться потом кровью. Поскольку пока кыпчаки отвлекали врага на себя, король Ричард с помощью сигналов показал, откуда может напасть тяжёлая конница. Поскольку принцы рвались в бой, я попросил им это позволить, сказав, что присмотрю за обоими. Король, понимая, что всё время держать их высочеств на привязи нам не удастся, молчаливо согласился, дав в моё распоряжение десяток своих вассалов, которые также будут охранять принцев.

Оба получили из запасов снаряжения моих всадников доспехи, глубокие сёдла, пару скакунов и давно гарцевали, ища себе цель. Так что моё появление с английскими рыцарями, привело их в абсолютный восторг. Приказав им слушаться моих команд и держаться ближе, я лично повёл конницу в атаку. Мне не сильно нравились эти боестолкновения в первых рядах, но личный пример в этом веке был главным, на чём держался авторитет любого рыцаря, так что пришлось пойти в первых рядах, встав на самом острие атаки.

Заметив, что кыпчаки наконец вытащили большую часть арабов на себя, отвлекая их перестрелками, я выбрал самый удобный момент, и ударил во флаг, как и попросил Ричард. Как обычно, удар тяжёлых рыцарских копий образца XVI века был страшен. Сотня арабов вылетела из сёдел, пронзённые тяжёлыми ударами, лошади их падали на землю, а мы скакали дальше, чтобы ударить в тыл тем, кто увлёкся погоней за половцами. От второго удара моё копьё сломалось, так что я вытащил прямой тяжёлый палаш, который был длиннее моего меча, специально выкованный для конного боя. Говорить было что-либо просто бесполезно, мало того, что все были в шлемах, так ещё и шум, которые создавали тысячи лошадей был такой, что неслышно было даже звуков рогов и барабанов. Я ориентировался только по флажкам, которые показывали направление движения противника наши специально выдрессированные на это сигнальщики на быстрых скакунах.

Подняв палаш, я повёл за собой свою кавалерию, видя, что принцы по-прежнему находятся рядом. Это было главное.

***

— Отец! Ты видел?! — Эдуард, с горящими глазами, и возбуждённо махая руками рассказывал улыбающемуся королю результаты нашей атаки. Я специально ему и Людовику это поручил, поскольку подростки, были полны впечатлениями, когда смогли поучаствовать в избиении арабов, а также лично убить по два-три противника. Накаченные в бою адреналином по брови, их только сейчас стало отпускать, оттуда и такой лихой вид имели оба.

— Мы с Людовиком, копья на них направили, как Витале показал и фьють с седла нехристя снесло, я даже не понял куда он упал!

— Вы молодцы, — он хвалил их, понимая, что оба получили свой первый боевой опыт, который останется в их сердцах навсегда. Так что хорошо, что он был положительным.

— Да Людовик? А потом, когда ты палашом отрубил руку тому арабу, который на меня замахнулся? Помнишь?

Француз довольно кивнул, на секунду прикрывая глаза. После боя я заставил их снять доспехи, умыться тёплой водой и переодеться, только после этого предстать перед глазами нашего общего полководца. Старые вассалы Ричарда, слушая возбуждённую речь подростка, также довольно переглядывались и улыбались, изредка хваля своего и чужого принцев. Им нравилось, что у воинственного и непобеждённого в битвах короля, вырос наследник, не боящийся проливать кровь и идти в первых рядах войска. Такому можно было смело приносить оммаж, после смерти короля-отца.

— Витале, ты чего молчишь? — видя, что подростки выдохлись, Ричард повернулся ко мне.

— Да вот думаю, какую пирушку закатить по поводу первого боевого крещения принцев, большую или грандиозную, — с улыбкой ответил я ему.

Он и лорды рассмеялись.

— Грандиозную Витале, — кивнул он твёрдо, — хочу, чтобы оба хорошо запомнили этот день.

— Тогда мне нужно время, — хмыкнул я, лениво поднимаясь со стула, — возвращаемся в город, и встаём лагерем.

— Как скажите сеньор меценат, — Ричард шутливо сделал мне поклон, словно это я был королём, а не он.

25 августа 1204 года от Р.Х., Дамаск

Султан Аль-Адиль I Абу Бакр ибн Айюб, не знал, что делать. Впервые он столкнулся с ситуацией, что дипломатия не решала ничего. Он, осторожный и грамотный политик, за годы своего правления практически вытащил из бедности Сирию и Египет, которыми правил, и впервые восстановил казну, доставшуюся ему от умершего родственника в весьма бедственном состоянии. Только стала ситуация выправляться внутри страны, как сведения от паникующих торговцев, что на султанат движется новая армада западных варваров вызвала беспокойство не у него одного. Страна не была готова к новой войне. Тем более по информации арабских и иудейских торговцев, также боявшихся за свои жизни при захвате городов, как и другие их жители, вместе с привычными их глазу воинами, прибыли новые.

Конные лучники, ранее которых видели только далеко на севере отсюда, поскольку именно эти воины приводили на базары Крыма славянских рабов, которые с радостью покупали арабы. Теперь же, мир словно взбесился, и они высадились вместе с самим королём Англии, имя которого ввергало любого воина Аллаха в трепет, не говоря уже о втором, не менее известном человеке — Венецианце. Даже сам султан знал о его деяниях не понаслышке, а от свидетелей, рассказывающих о том, что видели его в Индии, а также Китае, туда, куда раньше арабов не попадал ни один европеец. Так что наличие огромного войска, ведомого этими двумя известными личностями, заставило султана и его Совет не спать множество ночей.

Следующим большим ударом для него стало то, что от переговоров с ним попросту отказались и послы весьма доходчиво донесли своему повелителю причину этого отказа. Что впоследствии не раз оказывалось правдивым. Города крестоносцами вырезались почти полностью, разграбляя и сжигая всё, до чего могли дотянуться. После их войска оставалась только выжженная земля и тысячи трупов. И это было бы ещё привычно, так они поступали всегда, если бы не китайские страшные трубы, извергающие огонь и разрушающие стены городов быстрее, чем султан завтракал. Эти орудия шайтана, которые советники определили, как китайские поделки, поскольку купцы неоднократно видели, как те использовали похожие в сражениях, привнесли на поля сражений новую тактику и стратегию, от которой было теперь некуда деваться. Города падали один за другим, и как знал султан, крестоносцы в этот момент, когда он совещался с советниками, должны были уже стоять перед Иерусалимом.

Иудейские купцы, вместе с арабскими осаждали его не раз, умоляя помочь, но султан не видел никакого выхода, кроме полного разгрома. Страна и он сам оказались не готовы противостоять ни новым союзникам западных варваров, ни тем страшным орудиям, что привёз из Китая Венецианец. Аль-Адиль поджал губы. Нужно было обращаться к родственникам, если он не хотел, чтобы все завоевания его брата Салах ад-Дина не оказались напрасными.