Дилан недоуменно посмотрел на нее, и она пожала плечами, гадая, вьщает ли ее лицо тот страх, который она испытывает перед странным поведением дочери.

– Видишь ли, – Дилан продолжал их разговор, старательно притворяясь, что не произошло ничего необычного, – тебе сейчас приходится справляться с очень сложными ситуациями. Помнишь, ты говорила мне, что твоя жизнь превратилась в угадывание и ты не знаешь, что на самом деле происходит с теми, кому ты пытаешься помочь. – Он посмотрел на кровать, словно не был уверен, стоит ли так говорить при Эмме. – Тебе и так тяжело. И не соглашайся участвовать в ток-шоу, если ты чувствуешь, что это для тебя только лишний груз.

Предложенный им выход показался Лауре неприемлемым.

– Мне все равно необходимо это сделать ради Рэя. Дилан снова покосился на кровать и кивком попросил Лауру выйти вместе с ним в коридор.

Лаура вышла следом за ним.

– Эмма так давно этого не делала, – расплакалась она, как только они оказались на таком расстоянии от комнаты Эммы, что девочка не могла их слышать.

– Я думаю, это из-за того, что мы говорим о Рэе.

– Судя по всему, его смерть все еще смущает или расстраивает ее.

– Она не может сказать, что ее смущает или расстраивает. А ты еще спрашиваешь, почему тебе так тяжело, Лаура. Ты слишком много на себя взвалила. Я буду рядом, если тебе потребуется поддержка, чтобы отказаться от участия в ток-шоу.

Лаура слабо улыбнулась. Ей хотелось прикоснуться к Дилану, обнять его, но она ограничилась простым «спасибо».

– Никаких проблем. Если тебе понадобится навести порядок в мыслях, ты знаешь, кому позвонить. – Он посмотрел на часы. – А теперь мне надо бежать.

По дороге к лестнице он заглянул в комнату Эммы. Лаура осталась в коридоре и слышала, как он разговаривает с дочерью-невидимкой.

– Я уезжаю, Эмма, но сначала я хотел сказать тебе кое-что. Ты помнишь мой большой аквариум? Когда я расстроен или сержусь, когда мне страшно или плохо, я просто сижу перед ним и смотрю на рыб. Они помогают мне успокоиться. Ну, пока.

Дилан вышел в коридор, помахал рукой Лауре и направился вниз. Она прислонилась к стене и смотрела ему вслед. И впервые в жизни Лаура поняла, что влюбилась.

– На улице дождь, – сообщила Лаура, когда Сара открыла ей дверь.

Пожилая женщина выглянула в окно. На ее лице явственно читалось разочарование.

– Он не очень сильный, – сказала она.

– Льет то сильнее, то слабее. – Лаура вошла в квартиру. Она достала из сумки кассету со старым фильмом. – Я принесла фильм, мы можем его посмотреть. Хотя мне больше хочется поговорить с вами. – Ей хотелось узнать, что же случилось с Джейни, если она действительно существовала.

– Да, я бы тоже лучше поговорила, – ответила Сара. – Я расскажу вам, что случилось с Джо. Ведь я вам об этом еще не рассказывала?

– О Джо? – Лаура провела рукой по влажным волосам. – Мне было интересно узнать, что случилось с Джейни.

– Но Джо ушел раньше Джейни. – Сара огляделась по сторонам, словно что-то искала. – Во всяком случае, мне так кажется. Мне больно, когда я вспоминаю их обоих.

– О нет, тогда мы не будем говорить о них.

– Сегодня день рождения Джо, – с улыбкой сказала Сара. – Третье мая.

Лаура посмотрела на календарь. В широких пластмассовых окошках стояла дата 31 августа, хотя на самом деле было еще только 29-е. Но у нее не хватило мужества разрушить иллюзию Сары. В конце концов, не все ли равно.

– Тогда сегодня вам стоит вспомнить о нем, – согласилась она.

– Верно. – Сара подошла к дивану. – Итак, я расскажу вам, что случилось с Джо. Единственной любовью моей жизни.

Сара, 1959 год

Сара ждала, что после ее звонка в Совет по психиатрии в «Сент-Маргарет» произойдут изменения, но, насколько она могла судить, на ее тревоги никто не обратил внимания. Все шло своим чередом. После «лечения» электрошоком и наркотиками пациенты пребывали в ступоре. Все методики доктора Пальмиенто сходились в одном. Он старался превратить сознание пациента в чистый лист бумаги. Что бы Пальмиенто ни использовал – наркотики, электрошок, изолятор, пленки с записанными установками, – он делал это ради того, чтобы стереть из памяти пациентов их прошлое. И вместе с этим он лишал их души.

Сара все больше тревожилась, видя, как ухудшается состояние ее подопечных. Временами она боялась даже за собственный рассудок. На пятиминутках доктор Пальмиенто сообщал о случаях, которые должны были свидетельствовать об улучшении состояния больных. А Сара гадала, что не так с ней самой, если ее понятие об «улучшении» диаметрально отличалось от определения доктора Пальмиенто.

Как-то ночью Саре снова приснился кошмар. На этот раз она оказалась не в изоляторе, а лежала, накачанная наркотиками, в палате сновидений. Она была в шлеме, а мистер Д. подталкивал ближе к ней переносной аппарат для электрошока. Сара проснулась с громким криком.

Джо обнял ее, и она почувствовала себя дурой. Она, взрослая женщина, мать годовалого ребенка, просыпается среди ночи с криком, словно младенец.

– У меня есть план, – сказал Джо, как только Сара немного успокоилась.

– Что ты имеешь в виду? – Она нагнулась к мужу, чтобы рассмотреть выражение его лица, но что увидишь в такой темноте.

– Я сам стану пациентом «Сент-Маргарет», – предложил Джо. – Я узнаю из первых рук, что там происходит. А потом напишу статью в «Вашингтон пост».

Сара в ужасе села в постели.

– Ты не сделаешь ничего подобного!

– Мне эта идея кажется просто блестящей, – возразил Джо. – Я попаду в клинику под вымышленным именем. Никто не узнает, что я твой муж. Все будут считать меня еще одним пациентом. Я сам увижу, как они лечат больных.

– Джо, у тебя ничего не получится. – Сара попыталась отговорить его. – Они накачают тебя наркотиками, пойми. Через день ты даже не вспомнишь, как тебя зовут.

– Они будут давать мне лекарства, а я буду их выплевывать, как только сестра выйдет из палаты. Договорились?

– А что ты станешь делать, если тебя будут лечить электрошоком?

– Ты будешь рядом и проследишь, чтобы ничего подобного не произошло.

– Джо, это безумие! – Сара попробовала рассмеяться, надеясь, что муж шутит. Но она слишком хорошо его знала. Джо никогда не предлагал того, чего не собирался делать. – Ты не понимаешь, – продолжала она. – Я не смогу быть с тобой каждую минуту. Вполне возможно, что ты вообще будешь не моим пациентом. У меня не так много власти, как ты себе представляешь.

– Куда подевался твой авантюризм, Сара? – голос Джо звучал совершенно серьезно.

Неужели она и в самом деле превратилась в осторожную даму средних лет?

– Поверь, – Джо тоже сел в кровати и взял ее руки в свои, – я смогу о себе позаботиться. Мозги я дома оставлять не собираюсь. Но ведь кто-то должен выяснить, что там происходит, и рассказать об этом. Ты согласна?

– Может быть, кто-то и должен, но не ты.

– Я намерен это сделать.

– Я уйду с работы, Джо, если ты этого хочешь.

– Слишком поздно. Я уже принял решение. – До мозга костей журналист, любящий рисковать. Сара знала, что ей не переубедить мужа. – Миссис Гейл придется присматривать за Джейни, пока я буду в «Сент-Маргарет». – Судя по всему, Джо уже давно планировал это. – Я буду скучать без малышки, без нашего времени «только папа и дочка».

– Джо, я не могу поверить, что ты серьезно.

– Абсолютно. Назови мне симптомы, которые должны быть у меня. Как я должен вести себя, чтобы наверняка попасть в третье отделение и получить шлем на голову?

Идея пугала Сару, но план Джо мог сработать. Возможность прекратить действия бесчеловечных экспериментаторов в «Сент-Маргарет» оправдывала риск. Но ей придется не спускать глаз с Джо.

Изобразив тщательно отрепетированные с Сарой симптомы глубочайшей депрессии, Джо поступил в «Сент-Маргарет» под именем Фредерика Гамильтона. Сара побоялась рассказать правду кому бы то ни было, даже Колин, не желая ставить подругу в трудное положение. Так что в клинике никто не знал о том, что Джо притворяется.