– Неужели! – воскликнула Сара. – Я думала, что все оплачивается из моей страховки. – Она прижала пальцы к вискам. – Я определенно теряю рассудок. Я совершенно не помню вашего отца. Где мы с ним познакомились, вы сказали?

– Я не знаю, миссис Толли. Отец родился в Нью-Йорке в 1918 году. Он переехал в Бруклин в возрасте двенадцати лет и прожил там до двадцати. А вы жили когда-нибудь в Нью-Йорке?

– Я выросла в Байонне, штат Нью-Джерси, – ответила Сара.

– Значит, в Нью-Йорке вы с ним не встречались. А как насчет Филадельфии? Он переехал туда в двадцать четыре года и работал в «Аллен Текнолоджис». Он был физиком. У него была страсть к астрономии, и все об этом знали. На моей матери он женился в сорок лет. Она умерла, когда я была ребенком, но папа больше не женился. Я даже не знаю, встречался он с кем-нибудь или нет. Возможно, вы познакомились с ним в те годы? Может быть, вы вместе проводили время?

– Нет-нет. В моей жизни был только один мужчина. – Сара взглянула на рамку со старой пожелтевшей фотографией красивого молодого человека, стоявшую на столике у дивана.

– Вот этот? – спросила Лаура. Сара кивнула.

– Джо Толли. Мой муж и единственная любовь моей жизни.

Лаура почувствовала по ее интонации, что с фотографией была связана долгая история, а у нее не было времени ее выслушивать.

– Значит, у вас не было романа с моим отцом. Может быть, вы вместе работали?

– Я была медсестрой, – ответила Сара, – и никогда не жила в Филадельфии. Большую часть жизни я провела в Мэриленде и Виргинии.

– Настоящая загадка. – Лаура улыбнулась, пытаясь скрыть разочарование. – Если вы работали медсестрой, возможно, мой отец был вашим пациентом. Перед смертью он болел некоторое время. У него был рак, и он часто лежал в больнице. – Лаура тут же поняла, насколько странно было предположить, что Сара Толли в свои семьдесят с лишним лет могла ухаживать за ее отцом. – Нет, это, конечно, ерунда.

– Я выросла в Байонне, – повторила Сара, и Лаура поняла, что это проявление болезни Альцгеймера.

– Да, – сказала она.

– Я работала медсестрой на круизных теплоходах. – Миссис Толли встала и протянула Лауре еще одну фотографию. На ней Саре было лет пятьдесят, и она стояла под пальмой. Вдалеке виднелось огромное круизное судно. – Остров Сент-Томас. Или Сент-Люсия? Я всегда предпочитала Аляску.

– Какая замечательная работа, – согласилась Лаура. – Вы посмотрели мир.

– Иногда по телевидению идет «Аляска-шоу». – Сара взяла со столика иллюстрированный журнал с телепрограммой и принялась листать его. Лаура почувствовала себя неловко. Она вспомнила о Рэе, мрачно уставившемся в окно своего кабинета, об играющей в комнате наверху Эмме. Взглянув на часы, Лаура увидела, что прошло уже намного больше часа.

Она встала.

– Я должна идти, миссис Толли. Сара удивленно взглянула на нее:

– В самом деле?

– Мне жаль, что мы так и не сумели разгадать загадку вашего знакомства с моим отцом.

– Вы сказали, он был врачом?

– Нет, он был физиком и астрономом-любителем. На лице Сары появилось такое выражение, словно она не вполне понимает слова Лауры, но все-таки она кивнула.

– Приходите ко мне еще, моя дорогая, – пригласила она, провожая Лауру к двери.

Лаура лишь улыбнулась, не желая давать никаких обещаний. Она так и не смогла понять, почему отец попросил ее заботиться об этой женщине. Встреча с Сарой Толли ничего не прояснила.

Что-то случилось. Лаура поняла это сразу, как только вышла из машины. Появилось чувство смертельного страха, хотя и неясно почему. Подойдя к двери, она услышала плач ребенка. Эмма? Голосок совсем незнакомый. Да Эмма никогда не издавала подобных звуков. Так голосят по покойнику.

Охваченная паникой, Лаура еле сумела вставить ключ в замок и наконец толкнула дверь. Переступив через порог, она увидела Эмму, сидящую на самой нижней ступени лестницы. Девочка обхватила себя руками, словно у нее болел живот. Ее завывания переросли в судорожные рьщания, она сорвалась с места и бросилась к матери.

– Девочка моя! – Лаура изо всех сил пыталась говорить спокойно. – Что такое? Что случилось? – Может быть, Эмма просила Рэя почитать ей, а он накричал на нее? Возможно, но реакция малышки была чрезмерной. Эмма никогда себя так не вела.

Но дочка не ответила ей. Она только цеплялась за Лауру, уткнувшись лицом в ее ногу.

Лаура оглядела гостиную, посмотрела на дверь кабинета Рэя, и у нее зашевелились волосы на затылке. Кроме заунывного плача Эммы, не было слышно ни звука. Мертвая тишина стояла в доме.

– А где папа? – спросила Лаура, направляясь к кабинету мужа. Эмма еще сильнее вцепилась в нее. – Рэй!

Комната была пуста, на столе все так же лежала его рукопись.

– Рэй? – снова позвала Лаура, идя обратно к лестнице. – Останься здесь, – сказала она Эмме, осторожно отрывая от себя ее руки. – Я сейчас вернусь.

Лаура поднялась на второй этаж и вошла в их общую спальню. Никого. Должно быть, муж куда-то ушел и оставил Эмму одну. Вот почему она так расстроилась.

Нет, не может быть. Даже одиночество не могло настолько вывести девочку из равновесия. И потом, Лаура видела машину Рэя в гараже. Она собралась уже выйти из спальни, когда заметила красное пятно в форме бабочки на обоях с другой стороны кровати. Закусив губу, Лаура медленно обошла кровать. Рэй лежал на полу возле окна. Вокруг его головы расплылась лужа крови. Рука сжимала пистолет.

Неловко попятившись, Лаура наткнулась на туалетный столик. Шкатулка с драгоценностями полетела на пол. Лаура в ужасе вылетела из комнаты, топча украшения и не видя этого.

Эмма лишь тоненько всхлипывала, сжавшись в комочек на полу прихожей. Она не сводила глаз с матери. Лаура схватила ее за руку, отвела на кухню и сразу же позвонила 911.

– У вас что-то срочное? – вежливо спросила женщина-диспетчер.

Лаура не знала, что ответить. Рэй мертв. Никто не сможет ему помочь, как бы быстро ни прибыли медики.

– Это срочно? – повторила диспетчер.

– Мой муж застрелился, – ответила Лаура. – Он мертв. – Ей вдруг нестерпимо захотелось сию же секунду уйти из дома. Не слушая новых вопросов диспетчера, она бросила трубку на пол, подхватила на руки Эмму и вместе с ней выбежала на маленькое крыльцо.

Сидя вместе с девочкой на старой деревянной скамейке, приобретенной Рэем на распродаже, она думала: «У меня шок». Бесстрастная констатация факта. Лауру подташнивало, у нее кружилась голова. Она знала, что на улице холодно, но почему-то не чувствовала этого. «Вот на что похож шок». Она не смогла прийти в себя даже тогда, когда машины «Скорой помощи», полиции и пожарных с воющими сиренами остановились у их дома. Соседи вышли на улицу, кто-то выглядывал в окно, пытаясь понять, что происходит. А Лаура тупо смотрела на снег, покрывавший лужайку, и видела только кровавую бабочку на обоях в спальне.

– Он наверху, – сказала она первому полицейскому, подошедшему к ней. Прижавшись подбородком к макушке Эммы, она безучастно смотрела в одну точку. Закрыв глаза, она представила себе картину, которую они увидят в спальне.

Эмма перестала плакать, но все так же прижималась головой к плечу матери. Она была слишком большой, чтобы сидеть на коленях, но все-таки как-то устроилась. Лаура не хотела ее отпускать от себя. Девочка дрожала в своем легком свитере. Лаура принялась растирать ей руки и плечи. Что видела Эмма? Возможно, она услышала выстрел и зашла в спальню посмотреть? Могла ли она оказаться в комнате в ту самую минуту, когда Рэй покончил с собой? Нельзя было оставлять дочь с ним. Нельзя было задерживаться.

Лауре показалось, что прошло очень много времени, прежде чем на крыльцо вышел полицейский. Он принес куртки для нее и для Эммы. Лауре он дал куртку Рэя, и она закуталась в нее, вдыхая знакомый запах мужа.

– Кто был в доме, когда это случилось? – спросил полицейский, доставая из кармана блокнот. Он стоял на дорожке, поставив одну ногу на ступеньку крыльца.