— Так что же случилось?

— Мы отключили Большого Лила на неделю для текущего ремонта, — объяснил Паулсен. — Ты знал об этом.

— Да. Он должен был вернуться в строй сегодня.

— Так оно и было бы, если бы не один дурак-оператор. — Паулсен ударил кулаком по своей ладони. — Я бы живьем содрал кожу с этого урода.

Действительно, случившееся нельзя было расценить иначе как злую нелепость.

Для запуска огромного энергоблока на жидком топливе, вроде Большого Лила, была разработана соответствующая процедура. Оператор, занимающийся этой работой, проходил специальный курс обучения и должен был, следя за показаниями многочисленных приборов, строжайшим образом следовать инструкциям. Спешка запрещалась. Обычно весь процесс занимал несколько часов.

Первым включался паровой котел. В котле на разной высоте были установлены кольца пушек-горелок, распылявших топливо. Оператор включал горелки дистанционно, со своего пульта. Кольца эти вступали в работу одно за другим, начиная с нижнего, — это условие было обязательным.

Сегодня оператор, не сверившись с показаниями приборов, решил, что нижнее кольцо топливных пушек уже зажжено, и ошибся.

Когда следующие уровни горелок уже заработали, самый нижний продолжал выбрасывать холодное топливо, скапливавшееся на дне котла. И произошел взрыв.

— Я думал, там была блокировка… — начал Ним.

— Дьявол! Конечно, она там есть, — казалось, что Паулсен вот-вот разрыдается. — Она предназначена для того, чтобы предотвратить как раз то, что случилось. Но — ты можешь в это поверить? — чертов дурак-оператор сам отключил ее. Сказал, что захотел запустить агрегат быстрее.

— О Господи! — Ним мог понять раздражение Паулсена.

— И большие разрушения?

— Их более чем достаточно.

Ним тихо присвистнул, выразив таким способом свое сочувствие Паулсену. Он понимал, что в четыре месяца ремонтники не уложатся.

— Это все меняет. Рей, — сказал Ним, — особенно в том, что касается периодических отключений электроэнергии.

— Как будто я этого не знаю!

Ним мысленно прокрутил все варианты выхода из создавшегося положения. Хотя Большой Лил работал на жидком топливе и в конечном счете мог пасть жертвой эмбарго ОПЕК, но пока что он был самым экономичным энергоблоком в компании. Теперь работу Большого Лила должны будут делать другие агрегаты, а это означало, что “ГСП энд Л” потребуется больше топлива. Для компании это станет неожиданным ударом.

— Подачу электроэнергии придется ограничить уже в ближайшие несколько дней? — спросил Ним. Паулсен кивнул:

— Да.

— Рей, я дам тебе знать сразу же, как только придет президент.

— Мои рекомендации, — сказал Ним в пятницу днем на поспешно созванном совещании, — заключаются в том, что мы должны начать сокращение подачи электроэнергии потребителям в понедельник.

Тереза Ван Бэрен запротестовала:

— Это слишком рано! Мы же объявили, что сокращение начнется не раньше чем через неделю. Мы уже просто не успеем никого предупредить.

— К черту предупреждения! — прервал ее Паулсен. — Это кризис.

Ним усмехнулся, подумав, что, наверное, лишь они с Паулсеном понимают, как близка катастрофа.

Их было пятеро, сидящих вокруг стола для совещаний в одной из комнат офиса президента: сам Хэмфри, Паулсен, Ван Бэрен, Ним и Оскар О'Брайен. Президент собрал их для рассмотрения вопроса о сокращении подачи электроэнергии.

Перед совещанием у Нима было несколько встреч с директорами отделов: он хотел проверить последние цифры по нефтяным запасам “ГСП энд Л”. Они показывали, что запасы таяли быстрее, чем предполагалось, вероятно, из-за теплой не по сезону погоды и массового пользования кондиционерами.

Ним также позвонил в Вашингтон юристу, представляющему интересы “ГСП энд Л” на Капитолийском холме. Юрист сказал, что нет не единого признака выхода из тупика, в который зашли переговоры Соединенных Штатов и ОПЕК. Он добавил:

— Здесь ходят разговоры о планах выпустить новую внешнюю, опирающуюся на золото валюту, чтобы удовлетворить ОПЕК. Но это разговоры и не более того. Сдвигов никаких.

Ним передал его слова президенту и всем остальным.

— Я согласен с Тесе, — сказал Оскар О'Брайен. — Мы должны как можно раньше предупреждать о подобных сюрпризах.

— Предположим, мы выдержим до следующей среды и только тогда начнем отключения. Этого хватит, чтобы потребители успели подготовиться? — спросил Хэмфри.

После недолгого обсуждения они согласились на среду.

— Я немедленно соберу пресс-конференцию, — сказала Ван Бэрен и повернулась к Ниму. — Тебя можно будет найти через час?

Он кивнул:

— Да.

Оставшаяся часть дня прошла в том же безумном темпе.

Из-за всей этой суматохи Ним только в пятницу под вечер нашел время позвонить Карен.

К телефону подошла Джози, затем он услышал голос Карен. Он знал, что она наденет на голову повязку с наушником и микрофоном с выключателем возле подбородка. Это позволяло ей пользоваться телефоном без чьей-либо помощи. По договоренности с телефонной компанией Карен могла напрямую выходить на оператора, и ее соединяли с любым номером.

— Карен, — сказал Ним. — Я звоню по поводу твоего отца. Я навел некоторые справки, чтобы посмотреть, могу ли я что-нибудь сделать, но должен сказать тебе, что все безнадежно. Дело зашло слишком далеко. — Он добавил, надеясь, что это не прозвучит банально:

— Я сожалею.

— Я тоже, — сказала Карен, и он по ее голосу почувствовал, насколько она подавлена. — Но я благодарна тебе за попытку, Нимрод.

— Единственный совет, который я могу дать, — сказал он ей, — это чтобы твой отец нашел себе хорошего адвоката. После недолгой паузы она спросила:

— Все действительно так плохо?

Обманывать ее не было смысла.

— Боюсь, что да.

Ним решил не говорить о том, что уголовное обвинение будет предъявлено ее отцу в ближайшие несколько дней. И уж тем более не было смысла сообщать ей, что убытки “ГСП”, понесенные по вине Лютера Слоуна, оцениваются в двести тридцать тысяч долларов. И то, и другое достаточно скоро ей будет все равно известно.

— Странная вещь, — произнесла Карен. — Я всегда думала об отце как о самом честном человеке из тех, кого я знаю.

— Ну, я не ищу оправданий для твоего отца. Но полагаю, иногда бывают обстоятельства, когда люди вынуждены пускаться во все тяжкие. В любом случае я уверен: суд примет во внимание причины, толкнувшие его на это.

— Но у него не было крайней необходимости. В этом трагедия. О, мне нравились все те чудесные вещи, которые мой родители покупали для меня, включая “Хампердинк”. Но я могла бы обойтись без них.

Ниму не хотелось говорить Карен, что, приобретая для нее правдами и не правдами что-либо, ее отец хотел таким образом загладить свою вину. Пусть в этом разбираются психологи и судьи, прежде чем вынести решение. Но об одном он ее должен был предупредить.

— “Хампердинк” все еще у тебя?

— Да. Что бы там ни происходило, его еще не забрали.

— Я рад, тебе он понадобится на следующей неделе. В твой дом, как и во многие другие, электроэнергия будет подаваться с перебоями. В твоем районе это произойдет в три часа дня в среду, электричества не будет по крайней мере часа три. Тебе надо утром отправиться в госпиталь “Редвуд-Гроув”.

— Джози отвезет меня.

— Если будут какие-нибудь изменения, я позвоню. Кстати, я проверил резервный генератор в “Редвуд-Гроув”. Он в хорошей форме, и топливный бак полный.

— Это прекрасно, когда о тебе так заботятся. — К ней, кажется, возвращался оптимизм.

— Я действительно верю, что люди начинают осознавать реальность энергетического кризиса, — заметила Руфь Голдман, переворачивая страницы воскресного выпуска “Кроникл Уэст”.

— Если бы они слушали папу, — заявил Бенджи, — они бы поняли это раньше. Все засмеялись.