— Что и имело здесь место?

— Конечно.

— Вы в этом совершенно уверены?

— Готов поклясться.

— Я тоже это видел, — поддержал контролера сотрудник из отдела охраны собственности. — Тут никаких сомнений быть не может. — Он заглянул в записную книжку и добавил:

— Имя этого абонента — Эджкомб.

— О'кей, — сказал Лондон. — Черт с ней, с собакой. Вызывайте фотографа и постарайтесь собрать необходимые доказательства.

Они подождали, пока контролер возился с радиопередатчиком в своем грузовичке, затем небольшой процессией с Гарри Лондоном во главе двинулись по дорожке к дому. Когда они почти подошли к нему, в дверях показалась высокая красивая женщина лет сорока, одетая в синие выцветшие брюки и шелковую блузку; ее длинные темно-каштановые волосы были перехвачены на затылке шарфом. Рядом с ней рычала и рвалась на поводке немецкая овчарка.

— Я предупредила: если вы и дальше намерены здесь шляться, я спущу собаку и за последствия не ручаюсь, — холодно объявила она. — А теперь прошу вас немедленно покинуть мою территорию!

— Мадам, — твердо ответил ей Лондон. — А я попрошу вас держать собаку, да покрепче. Я являюсь сотрудником службы безопасности компании “Голден стейт пауэр энд лайт”, — он достал свой служебный знак, — а это — мистер Голдман, вице-президент компании.

— Вице-президенты мне не указ, — резко ответила женщина. — Мой муж близко знаком с президентом вашей компании.

— В таком случае, — вступил в разговор Ним, — я уверен, что ко всему здесь происходящему он отнесется с полным пониманием: ведь мы всего лишь выполняем свою работу. Простите, вы — миссис Эджкомб?

— Да, — надменно ответила она.

— Мне сообщили из нашего отдела эксплуатации, что на вашем счетчике электроэнергии установлено противозаконное приспособление.

— Даже если это и так, нам об этом ничего не известно. Мой муж — известный хирург-ортопед, и как раз сегодня у него операция, иначе бы я позвонила ему, чтобы он лично разобрался во всем.

Ниму показалось, что при всей браваде женщина не так уж уверена в себе: в глазах ее и в голосе промелькнуло беспокойство. От внимания Лондона это тоже не ускользнуло.

— Миссис Эджкомб, — обратился Лондон к женщине, — мы хотим сфотографировать ваш электросчетчик и кое-какие провода за его задней стенкой: они ведут к переключателю в вашем гараже. Мы будем очень вам признательны, если вы позволите нам это сделать.

— А если не позволю?

— В таком случае нам придется добиваться распоряжения суда. Но я должен вас предупредить — дело будет предано огласке.

Женщина была в замешательстве. “Неужто она не понимает, что Гарри Лондон всего лишь блефует?” — подумал Ним. Ведь к тому времени, когда они получат решение суда, вещественные доказательства просто могут исчезнуть. Однако предупреждение Лондона явно возымело действие.

— Это вовсе не обязательно, — согласилась она — Так и быть, действуйте, как считаете нужным, но только побыстрее.

— Еще одна деталь, мадам, — сказал Лондон. — После того как мы закончим нашу работу, электричество у вас будет отключено до тех пор, пока вы не покроете задолженности согласно расчетам, представленным нашим отделом учета.

— Это возмутительно! Мой муж так этого не оставит! Миссис Эджкомб отвернулась от них и пристегнула поводок собаки к стальному кольцу на стене. Ним заметил, что руки у нее дрожали.

— Почему они так поступают, люди, подобные Эджкомбам? — в раздумье спросил Ним, адресуя вопрос в равной степени себе и Гарри Лондону. Они сидели в машине Лондона и вновь направлялись к торговой площади, где Ним собирался пересесть в свой автомобиль, чтобы отправиться в деловую часть города. Он решил, что насмотрелся вдоволь дел с воровством энергии — и в Бруксайде, и здесь — и наконец-то имеет полное представление о подлинных масштабах этого бедствия.

— Причин тому множество, — ответил Лондон. — Причем не только там, где мы только что побывали, но и в других местах. Во-первых, люди склонны болтать языком. Им нравится похваляться, какие они умные, — мол, смотрите-ка, перехитрили такую гигантскую компанию, как “Голден стейт пауэр энд лайт”. А пока одни болтают, другие слушают, после чего и сами начинают вытворять нечто подобное.

— И вы считаете, что это объясняет действительные причины эпидемии воровства, свидетелями которой мы стали сегодня?

— Во всяком случае, некоторые из них.

— А как быть с остальными?

— В этом деле замешаны также и отдельные мастера-мошенники — этих я бы хотел прижать в первую очередь. Они везде ищут клиентов, внушая им, что переделанный счетчик — это выгодно и безопасно. И люди клюют на это.

— Но подобное объяснение как-то не вяжется с этим, последним случаем, — продолжал недоумевать Ним. — Состоятельный врач… Ведь профессия хирурга-ортопеда одна из самых высокооплачиваемых. К тому же вы видели его жену, дом. Почему именно они?

— Вот что я вам скажу: когда я работал в полиции, то кое-чему научился, — ответил Лондон. — Никогда не судите по внешности. Множество людей с большими доходами и роскошными домами сидят по уши в долгах. Они изо всех сил борются, чтобы остаться на плаву, экономят на каждом долларе, где только могут, и при этом не слишком разборчивы в выборе средств. Готов поклясться, что это относится ко всему Бруксайду. А теперь взгляните на проблему с другой стороны: до недавней поры счета за пользование коммунальными услугами были намного ниже, но теперь они стали весьма солидными и растут с каждым днем, так что многие из тех, кто до недавних пор не шел на мошенничество, потому что игра не стоила свеч, теперь смотрят на дело иначе. Ставки в игре повысились, и они готовы рискнуть. Кивнув в знак согласия. Ним добавил:

— И к тому же большинство компаний по обслуживанию населения столь громадны и обезличены, что люди от носятся к хищениям энергии совсем иначе, чем к другим проявлениям воровства. Они не столь нетерпимы, как если бы речь шла о краже со взломом или вырывании сумочек у прохожих на улице.

— Я очень много размышлял об этом и думаю, что дело гораздо серьезнее. — Лондон остановил машину на перекрестке в ожидании зеленого сигнала светофора. Когда они тронулись с места, он продолжил свою мысль. — Мне кажется, что большинство людей рассуждают так: вся наша система — куда ни кинь — прогнила из-за продажных политиков, так с какой стати нам, рядовым гражданам, страдать из-за собственной честности? О'кей, говорят они, одну компашку погнали в шею после Уотергейта, а что же те, кто пришел на смену? Стоило им дорваться до власти, как сами бывшие праведники принялись за мошенничество — тут и политический подкуп, и дела похуже.

— Весьма грустное наблюдение.

— Верно, — согласился Лондон. — Но оно объясняет многое из того, что происходит вокруг. Я имею в виду отнюдь не только то, что нам довелось увидеть сегодня. Отсюда резкий рост преступности — от действительно крупных дел до мелких правонарушений. И вот что я вам еще скажу: временами, и сегодня как раз такой день, мне чертовски хочется оказаться в морской пехоте; там все казалось куда проще и яснее.

— Раньше, но не теперь.

— Возможно, со вздохом ответил Лондон.

— Вы сами и ваши люди хорошо поработали сегодня, — сказал Ним.

— У нас как на войне, — Гарри Лондон отбросил серьезный тон и улыбнулся. — Скажите вашему боссу-главнокомандующему: этот бой мы выиграли и принесем ему еще не одну победу.

— Боюсь, что ты лопнешь от важности, — сказала Руфь Голдман Ниму, когда он сидел напротив нее за завтраком, — но должна признаться, что ты отлично выступил по телевидению вчера вечером. Еще кофе?

— Да, пожалуйста, — Ним передал ей чашку. — И спасибо. Руфь подняла кофейник и наполнила его чашку; как всегда, ее движения были легкими, грациозными и точными. Одета она была в изумрудно-зеленый халат, выгодно оттенявший ее аккуратно расчесанные черные волосы; когда она наклонялась, Ним увидел ее маленькие крепкие грудки. Еще до женитьбы он любовно призвал их “два раза по полпинты — класс экстра”. На лице у нее был едва заметный слой косметики, ровно столько, чтобы выгодно подчеркнуть природный румянец. Как бы рано ей ни приходилось вставать, Руфь всегда выглядела безупречно свежей. Ним, а ему довелось в своей жизни повидать немало женщин наутро после бурно проведенной ночи, считал, что ему следует быть благодарным судьбе.