Пыхтя от усердия, я ковыряла его обломанными грязными ногтями – видно было плохо. Краешек крышки поддался, щелкнуло, и я смогла лицезреть внутри маленький черно-белый портрет, выполненный очень искусным мастером на рисовой бумаге.

Мой портрет.

Рисунок в медальоне расплывался, потому что на него начали падать капли – одна, вторая, третья…я шмыгнула носом и заревела.

Марий мне нравился. Это было самое страшное. Нет, ни о какой любви речи не шло, но он мне нравился. Он был простым, понятным, и родным до самой последней застежки форменного мундира. Наш, легионерский. И даже его значок Претора навевал особую нежную ностальгию.

Понятный и надежный. Марий нравился мне как человек, и…как мужчина. Было бы странно, если бы я вдруг внезапно начала обращать пристальное внимание на сопливых сосунков. Нет, малыши хороши, но я всегда предпочитала мужчин, которые точно знают, чего хотят, или, по крайней мере, не пытаются себе врать по этому поводу.

Марий-мне-нравился.

Но что дальше? Кто дальше? «Бледная моль» будет вынашивать общеимперский заговор в попытке убить наследника престола? Аптекарь…выглядит подозрительно, с этими его аккуратными очками…может быть он караулит в подворотнях юных мисс, или варит зелья массового уничтожения…Кто следующий? Кантор, которого вообще не должно быть в этом раскладе? Эблиэсс? Кто следующий из тех, кто был на площади?

Не проще ли уравнять счет на старте, и просто устранить несоответствие…всего то двадцать два лишних человека. Может в той жизни, кто-то из них и выжил, но в этой...в этой они выжить не могли.

Я сделала большой глоток и осторожно подняла отголоски разделенных эмоций Мария ...звезда, моя... и меня снова захлестнуло с головой...закрыть двери в эти воспоминания, и повесить амбарный замок. Да, так бывает. Это не любовь, это скорее полный резонанс сил, когда энергии, сплетаясь, образуют единое целое, переплетаясь друг в друге…большая редкость…и большая беда.

Если бы …

К горлу подступила новая порция слез, и я зажмурилась, в попытке навесить купол тишины на мое стойло. Намерение ускользало и не фокусировалось, я раздраженно трясла головой, пока, наконец, псаков купол не встал с мерзким щелчком.

И это была точно последняя порция силы на сегодня – меня свалил глубокий откат.

**

Очнулась я на алтарном камне, в подземелье поместья. У меня затекла спина – лежать было очень жестко. Вместо балок конюшни надо мной чернел родовой гобелен, усеянный мириадами созвездий.

Как я сюда попала? Дядя?

Последнее, что я помнила прекрасно – это попытка поставить купол тишины. Дальнейшее вспоминалось смутно.

Я помнила, как хлестала из второй бутылки, давясь слезами и почти не закусывая. Помнила, как закончилась выпивка, и я, опираясь на стойла, отправилась в каморку Старика, потрясая пустой бутылкой. У него точно должна быть своя заначка. Как отбирала у него целую бутылку, вместо початой на треть, которую он пытался мне всучить – жадина. Как отправляла его назад, махая руками – даже тогда я точно знала, что почему-то должна пить только одна, чтобы не сболтнуть лишнего…

Помнила, как обнималась с норовистым жеребом дяди, жалуясь ему на судьбу, прислонившись к теплому боку. Шелковистая грива мягко скользила между пальцами...

Помнила, как материлась, пытаясь найти в этой псаковой конюшне хоть кусочек угля, чтобы начертить на стене экспериментальную версию круга Вермахта – мне пришли в голову кардинальные улучшения двух из его узлов…помнила…всё, дальше обрыв и полная беспросветная темнота.

Великий, что ещё я натворила…и...прием точно был вчера?

Из подземелья я выбиралась крадучись, чтобы никто не застукал меня в таком неприглядном виде – я была в той же одежде, что и на приеме. От чар сокрытия пришлось отказаться, потому что я не удержалась, и первым делом проверила темный источник внутри, скастовав подряд несколько диагностических.

Все в порядке. Все на месте. Но силы исчерпались мгновенно. Никаких сюрпризов – в этой жизни я тоже начинаю со второго темного круга. Но, как же это хорошо, Великий! Как же хорошо – иметь второй нормальный темный круг!

Нижние коридоры я миновала быстро, только раз нырнув в нишу, чтобы избежать столкновения с возбужденно щебечущей что-то тете, Флоранс. И чего она такая веселая, есть повод?

На верхнем этаже, я почти столкнулась с охнувшей Нэнс, которая рассыпала стопку чистого белья.

– Мисси! – пришлось зажать ей рот, чтобы не орала на все поместье и быстро-быстро спрятаться за надежной дверью собственной комнаты. Первая часть плана выполнена.

Пока артефакты нагревали воду в купальне, Нэнс вычесывала мне волосы и потихоньку причитала, что же стало с ее мисси.

– Нэнс, скажи мне…, – и как лучше спросить? Как я оказалась в алтарной комнате? Что происходило ночью после приема? …или какой сегодня день? Вот как о таком спросишь? – Сколько я спала?

– Да почитай целую луну, мисси, как вас значится из конюшни то вытащили…Сир Кастус так ругался, так ругался, пока не смог двери конюшни открыть…

Не мог открыть? Я же не запирала. Только отвод глаз и следилка.

– Все почитай, как вышли поутру, а дверей то и нет…тью…стена значится ровная на месте дверей в конюшню, а лошадки то ржут, ржут…и ничего не видать, ни дверей, ни окон. Издалека значится видно, а как ближе подойдешь…тью…стена одна. Вся челядь смотреть ходила…, – добавила Нэнс очень гордо. – Уж Сиру Кастусу постараться пришлось, значится, – она крякнула от удовольствия.

Псаки. Дядя меня убьет.

– Это он меня в алтарный зал перенес?

– Нет, мисси, это сир Аксель вас…, – я от неожиданности дернула головой, и расческа больно проехалась по уху.

– Аксель здесь? В поместье? Не в Корпусе? Когда приехал?

– Так вчера поутру и прибыл, как раз к главному дейвству значится…

Главное – это конюшня?

Первым порывом было сразу бежать вниз, к брату. Но, если я продрыхла день, пара мгновений погоды не сделают, тем более он уже видел меня в таком неприглядном виде. Псаки. Псаки. Псаки. Если Аксель вытаскивал меня из конюшни, это ещё хуже, чем дядя…во стократ. Я опустила заалевшее от смущения лицо вниз, и прикрылась ладошками.

Великий, что ж ты так подставил то меня!

– Уезжает сегодня, на вечерней заре…

Я оглянулась в окно – светило в зените, значит, полдня с братом у меня есть, это чудесная новость.

– Где Ликас, Нэнс, я хочу увидеться с ним, – перед разговором с дядей мне нужно понять, что происходило по другую сторону званого вечера.

Нэнс затеребила передник.

– Нэнс?

– Вам лучше узнать у сира…

– Нэнс!

– Мисси, да не знаю я ничего. Вчера ещё днем, сир вызвал мастера, а потом значится отослали его, потому что не справился…, – закончила она шепотом.

Что за чушь? Он должен был прикинуться сиром или легионером, и пробраться на малый прием? Или что? Взламывать с боем защиту чужого родового поместья, размахивая гербом Блау? Или что? С чем он не справился? Или он должен был предотвратить измену в легионе, выкрасть акртефакты-передатчики и раскрыть всю преступную сеть разом? Что за псаков бред здесь творится?

– Нэнс, я знаю, что ты знаешь, что я знаю…., – я невольно улыбнулась, – ты видела, как Ликас…

– Нет, мисси, – она помотала головой. – Он закрылся наглухо.

Вы даже так можете? Это такой формат зоны приватности в собственной голове? Нэнс продолжала теребить передник, что ещё она мне не сказала?

– Нэнс, – я погладила пухлую ручку. – Нэнс, если есть что-то ещё, скажи мне.

– Мастер Ликас значится поругался с вашим братцем, – Нэнс почему-то упорно не слишком жаловала Акселя. – Мастер Ликас отказался допускать его к вам…Ведь не велено было! Не велено! Вот и…, – она развела руками.

Не велено когда? Когда я просила Старика не впускать никого и даже Императора? Значит, Ликас умудрился схлестнуться с братом.