— Конечно!

— Так вот, Москву и Ленинград, за всё время войны, немцы так и не захватят. Сейчас идут тяжёлые бои по всей линии фронта, и они будут продолжаться ещё как минимум год, пока Красная армия не накопит резервы и не перейдёт в наступление. Самое ближайшее, что нас ждёт из гигантских сражений — это Сталинградская битва. Она начнётся летом этого года и будет проходить по направлению к Сталинграду. Закончится зимой разгромом и пленением шестой армии Паулюса. Это я помню точно. Затем, из того, что всплывает в памяти, — Курская дуга, битва под Курском. Но это будет только через год, летом 43-го. Победа же над Германией, как я тебе говорил, будет в мае 1945 года. Мы победим, и война на западе закончится.

Сергей слушал внимательно, его лицо было сосредоточенным. Но последняя фраза его явно удивила и он спросил:

— Почему на западе?

— Потому что на востоке нашей армии предстоит в августе 45-го разгромить миллионную Квантунскую армию — это японцы. Скажу сразу, с этой задачей наши генералы и войска справились блестяще. Всё произойдёт быстро. И уже в сентябре 1945 года Вторая мировая война закончится.

Разведчик вздохнул, опустив взгляд, словно пытался уложить в голове масштаб этих событий.

— Я хотел бы узнать всё, что можно, про эту войну. — И тихо повторил, — Мне нужно знать будущее.

— Понимаю, — кивнул я. — И кстати, самое ближайшее будущее, которое произойдёт через пять минут, а тебе и так могу сказать. Хочешь знать?

Я решил немного разрядить обстановку.

— Конечно, — напрягся он, явно ожидая чего-то серьёзного, какого-то фундаментального откровения.

И я его надежды не обманул. Я раскрыл самое настоящее будущее, что нас ждало!

— Слушай. Через пять минут мы будем находиться в столовой, и будем обедать. Слышишь звуки? Это у нас в желудках урчит. Следовательно, пора подкрепиться. Как тебе такое будущее? Нормально? Ну, тогда пошли, покажу, как можно быстро разогреть обед с помощью показанной тебе ранее микроволновки.

После перекуса, показав Сергею, где находится библиотека, занялся сборкой ещё одного БПЛА. Дело в том, что после полного понимания и осознания, где именно я нахожусь, мысль о том, что дрон может по какой-то причине тупо сломаться, и тогда я останусь как без рук, не давала мне покоя. Я не знал, что меня ждёт, когда я разберу завал. Вполне возможно, что никаких дронов там не окажется вовсе. Или они будут серьёзно повреждены, и для полётов непригодны. Поэтому я, поставив себе цель — попытаться сделать из запчастей запасной экземпляр, направился в лабораторию. Я помнил, что там лежит несколько разобранных беспилотников, и надеялся, что, возможно, сумею из них собрать хотя бы один рабочий.

Войдя в помещение, повнимательнее осмотрелся, покосился на стены, увешанные испытательными стендами: металлические панели с рядами датчиков, проводов и крепежей для тестирования. На стеллажах вдоль стен лежали четыре корпуса беспилотников — сделанные из углепластика, с гладкими, обтекаемыми формами. Все они были наполовину разобраны, с открытыми отсеками, из которых торчали пучки разноцветных проводов. Рядом на полках громоздились аккуратно подписанные коробки: процессоры, контроллеры, модули GPS. На отдельном стеллаже лежало несколько двигателей — маленькие, но мощные, с блестящими металлическими корпусами и пластмассовыми вентиляторами, которые я привычно называл пропеллерами. Чуть дальше стояла полка, на которой лежало четыре массивных литий-полимерных аккумулятора, каждый с ярлыком, указывающим ёмкость и напряжение. Рядом лежали очки для управления в режиме FPV и пульты, некоторые из них тоже были разобраны, а их внутренности — платы и джойстики — аккуратно разложены на антистатических ковриках.

— По идее, тут не должно быть абсолютно нерабочих моделей. Ведь все эти дроны разобрали для экспериментов над теми или иными деталями, механизмами и агрегатами, — задумчиво сказал я себе, осматривая тумбочку со стоящим на ней принтером. — А значит, есть шанс, что кое-что собрать всё же получится. Необходимо просто найти подходящий корпус и запихнуть в него из других моделей рабочие части.

Однако вначале эти самые рабочие части нужно было ещё выявить. Взяв заряженный аккумулятор с полки, подключил его к лежащему на стеллаже дрону и, вооружившись мультиметром, который электрики используют для проверки работы электроцепей, начал обследование первого «пациента». Корпус дрона был почти целым, но при ближайшем рассмотрении заметил, что один из двигателей не реагирует на подачу питания. Проверив цепь, понял, что проблема в контроллере скорости оборотов — он был выжжен, вероятно, из-за перегрузки. Зато материнская плата оказалась рабочей, а камера, установленная на носу, исправно передавала сигнал. Не спеша демонтировал плату с камерой и положил их на стол, рядом с набором отвёрток и паяльником.

Со следующим дроном было попроще. Оказалось, что тут нет процессора и модуля GPS, но зато были два рабочих двигателя с пропеллерами, которые зажужжали сразу, как только я подключил их к питанию. Отметив, что они идеально подойдут для сборки, демонтировал их.

Третий дрон был полностью непригоден, и забрать из него ничего было нельзя. Это вообще была странная модель, причём полностью выпотрошенная. Никаких схем, никаких двигателей — один остов, да ещё с какими-то толстыми крепежами по бокам, назначение которых я, как не старался, так и не понял.

Четвёртый выглядел намного перспективней остальных: корпус был целым, с пустыми отсеками для двигателей и платы, но с исправной проводкой, креплением для камеры и исправным механизмом с четырьмя захватами. Судя по всему, эта модель должна была стать более перспективным, усовершенствованным вариантом «Семицветика», потому что крепежи под расположение плат, приборов и обвеса были фактически идентичными имеющемуся у меня рабочему экземляру. Решил вставить в него материнскую плату и камеру из первого дрона, а также два двигателя из второго. Ещё два рабочих движка нашлись в коробках на стеллаже. Конечно, ставить на дрон двигатели разных мощностей было рискованно, но других вариантов не было. Мне нужен был запасной беспилотник как воздух, а потому пришлось собирать по формуле «четыре в одном».

В самый разгар работы, когда я, в очередной раз чертыхаясь, всё же соединил материнскую плату с контроллером, подпаивая несколько оборванных контактов и проверяя их мультиметром, ко мне подошёл Сергей. За обедом я рассказал ему некоторые тактико-технические характеристики БПЛА, а также напомнил о том, что под завалами могут быть готовые образцы. Тот уже успел понять все плюсы нового оружия, и, кажется, даже слишком поверил в его силу и мощь.

— Чем больше их у нас будет, тем больше врагов мы сможем уничтожить, — в конце концов заявил тогда он допивая растворимый кофе, а затем поинтересовался: — А как далеко могут летать эти образцы?

И когда я, прочитав в его глазах свежепридуманную сверхидею, сообщил, что до Берлина и до ставки Гитлера нам не добраться, он тут же приуныл. Более того, когда через секунду узнал, что максимум, на что способен наш «Семицветик», — это восемнадцать-двадцать километров, вообще расстроился и, опустив голову, вернулся в библиотеку.

И вот сейчас, судя по его горящим глазам, он пришёл с каким-то очередным новаторским предложением.

Осмотрев полки, он указал пальцем на стоящие аккумуляторы и произнёс:

— Слушай, Николай, ты говоришь, что эти твои дроны летают не так далеко? — И когда я кивнул, сразу же поняв, куда на этот раз он будет клонить, озвучил свою мысль: — Давай увеличим их дальность, добавив ещё несколько батарей. Запаралелим их и тогда дрон сможет долететь до наших. И у нас будет связь.

Я не стал говорить, что для реализации этого, казалось бы, логичного предложения у нас банально нет ретрансляторов, увеличивающих действие сигнала управления дроном. Этот момент я решил пока оставить в секрете. Вместо этого сказал то, что должно было направить разговор в нужное русло, и чего Сергей никак не ожидал услышать.