Точных карт этого населённого пункта у нас, к сожалению, не было. Поэтому я, чтобы не заниматься картографией местности с помощью беспилотника, протянув девушке блокнот и ручку, попросил схематически набросать расположение домов и улиц.

Она устроилась на неподалёку лежащем старом поваленном дереве, вытерла ладонью слёзы, глубоко вздохнула и принялась за работу. Рука слегка дрожала, но линии ложились уверенно — видно было, что девушка каждый дом, каждый поворот, каждый сарай и изгиб дороги знает наизусть и старается изобразить, соблюдая пропорции.

В деревне было три улицы: центральная и две уходящие влево и вправо от неё. И, разумеется, по закону подлости дом её семьи как раз располагался чуть ли не в самом центре главной улицы, рядом с сельсоветом, который при оккупации превратился в волость. То есть, фактически нам предстояло работать под самым носом у полицаев и немцев.

Изучив полученный схематичный чертёж, ещё раз показал его Анне и на всякий случай уточнил:

— Вы уверены, что всё именно так?

— Да, товарищ… — закивала она, не зная, как меня звать-величать.

— Я — Николай, — напомнил и, указав на Кудрявцева, добавил: — А этого товарища младшего лейтенанта зовут Сергеем.

Она кивнула, а затем, обведя меня взглядом, чуть наклонив голову, робко спросила:

— А вы в каком звании находитесь товарищ?

Я кашлянул, не ожидая такого вопроса. А потом, понимая, что надо что-то ответить, произнёс:

— Да, собственно, пока студент — можно сказать, что курсант. И когда через год окончу университет, то стану лейтенантом.

— То есть сейчас вы пока, почти что тоже младший лейтенант? — наивно уточнила она.

— Э-э, в какой-то мере — да, — ответил я, по сути, не очень уж и сильно покривив душой.

Ведь на военную кафедру я ходил, на сборы ездил. Так что, пожалуй, в военное время, мне вполне бы могли присвоить такое звание.

Однако сейчас это было не столь важно, потому как на повестке дня стоял более серьёзный вопрос.

Я посмотрел на стоящего рядом мамлея.

— Незаметно проникнуть в деревню мы не сможем. Следовательно, придётся туда заходить в ночное время суток.

— Я тоже так думаю, — согласился Сергей. — Прячась за заборами и между домами, вполне можно, не привлекая внимания, добраться до нужного нам дома.

— По ночам деревню патрулируют, — тихо произнесла Анна, будто боялась, что её слова повиснут в воздухе и принесут беду.

— А свет в деревне есть? Лампочки на улице по ночам горят? — уточнил я.

— Да. Несколько штук. Вот тут и вот тут, — она тыкнула пальцем на рисунок.

Сергей посмотрел на меня с прищуром, задумчиво перебирая пальцами ремень винтовки:

— Как думаешь, я смогу пробраться, если использовать рации и ночное зрение беспилотника?

Я хмыкнул.

— Если я буду всё время висеть над деревней и через радиосвязь руководить тобой, то в общем-то шансы, вероятно, у нас есть, — сказал я, но тут же покачал головой. — Но у нас проблема в другом — у немцев грузовик пропал. К тому же не только с грузом, но и с солдатами. Его наверняка уже начали искать. И к вечеру они по-любому будут шерстить все деревни по пути его следования. И эту разумеется Никитино тоже без внимания не оставят. Поэтому, если мы хотим, чтобы дело закончилось успехом, действовать нужно немедленно — прямо сейчас. Счёт идёт буквально на минуты!

Аня закрыла ладонью рот, вероятно, вновь собираясь заплакать. Её плечи задрожали.

— Спокойно, — сказал ей Сергей. — Мы же дали слово, что поможем. Значит — поможем!

Он посмотрел на меня, в его взгляде читалась решимость, и он выдвинул очередное предложение:

— Тогда давай я переоденусь в гражданскую одежду. Войду в деревню и направлюсь прямиком в нужный дом. Сойду за прохожего!

Я покачал головой.

— Не пойдёт!

— Почему?

— Да потому что только у дурака появление здоровенного парня призывного возраста в оккупированном населённом пункте не вызовет никаких вопросов и подозрений. Немцы и полицаи, конечно, дураки, что решили с нами связаться, но в данном вопросе наверняка проявят бдительность. Кроме того, в деревне все друг у друга все друг друга знают и на виду. Посторонний человек даже без учёта немцев всегда будет бельмом на глазу. К тому же непонятно в чём тебе идти — у нас нет подходящей гражданской одежды.

— А та, что там? — Сергей мотнул рукой в сторону объекта.

— Так она это, гм… — я покосился на Аню, — другого покроя, да и фасон не тот. А потому вряд ли подойдёт.

Впрочем, последнюю фразу можно было и не говорить — Сергей и сам уже всё понял. Он не раз видел оставшиеся после перемещения вещи людей моего времени. От некоторых образцов и изображений, что были на майках и футболках, он вообще чуть в обморок не падал, не понимая, как вообще такое наши власти могли разрешать носить. Однако некоторые образцы ему всё пришлись по душе. Джинсы и шорты он почти сразу же сумел оценить по достоинству, и они ему очень понравились. Особенно последние. Шорты, голый торс, «дешманские» шлёпки на ногах и гружёная землёй и обломками кирпича тележка перед собой, прекрасно демонстрировали, что связь между поколениями действительно существует.

«Ну прям рабочий-строитель-гастарбайтер на демонтаже — только каски не хватает или бейсболки», — не раз отмечал я борясь со смехом.

Однако подобная одежда для появления в ней в обычной деревушке образца начала сороковых годов двадцатого века явно не подходила.

— Товарищи, — вдруг подала голос Анна, очевидно, понимая всю сложность предстоящей задачи, — а может быть, давайте я схожу?

— Вы? — удивился я.

— Да! А почему бы и нет? Я ж местная! Всё и всех знаю! И меня знают! Быстренько обернусь. Заберу маму с братиком, и сразу же выйдем из дому. Потом за околицу и прямиком к лесу. А там уже вы нас встретите.

Сергей и я переглянулись.

А потом я, чуть подумав, покачал головой.

— Нет. Не получится!

— Почему?

— Вы ведь сами сказали, что в деревне видели, как вас похищали. Будут вопросы. Кто-нибудь из местных обязательно придёт узнать, что да как с вами произошло. Если не из сочувствия будет интересоваться, то хотя бы из любопытства.

— Николай прав, — поддержал меня Сергей. — Вы действительно будете под пристальным вниманием. И уйти так просто оттуда вряд ли получится. Заинтересованные лица сразу же захотят узнать, куда вы направляетесь и почему? Ведь это странно — не успела прийти, а уже уходит. Да ещё и не одна.

Девушка расстроено опустила голову и глядя себе под ноги явно не видя выхода прошептала:

— Ну тогда что же делать?

— Думать, а потом действовать, — задумчиво произнёс Кудрявцев.

Он постучал пальцами по прикладу, и в глазах его промелькнула знакомая искра — значит, придумал что-то.

— А может, нам, а точнее мне, сработать под немцев? — неожиданно предложил он.

И пока я пытался понять, куда клонит напарник, а Аня непонимающе хлопала глазами, тот стал рассказывать детали придуманного им плана. А план этот был, одновременно простой и гениальный, и в тоже время — какой-то уж очень прямолинейный и чрезмерно отчаянный.

Сергей предложил вернуться к месту, где мы спрятали грузовик, переодеться там в немецкую форму, а затем воспользовавшись машиной въехать в Никитино, ни от кого не прячась.

— Понимаете, — сказал он, — если грузовик появится на улице средь бела дня, то уж точно никто не подумает, что это кто-то чужой. Немцы ведь нередко разъезжают туда-сюда. И все местные подумают, что сегодня те просто решили вновь приехать по своим делам. Я переоденусь, надену каску — и всё, меня примут за солдата вермахт. А дальше — действуем по ситуации.

Я молчал. С одной стороны — идея имела смысл, но с другой… слишком рискованно.

«Всем известно ещё со времён „Преступления и наказания“, что преступников всегда тянет на место преступления, — размышлял я. — Мы, разумеется, не преступники. Наоборот, являемся защитниками и народными мстителями. Но по плану Сергея нам и правда предлагается вернуться к месту, где свершилась праведная месть. И проблема тут не в достоевщине, а в том, что там нас уже вполне может ждать засада».