Эти беспокойные мысли помешали Юре обратить внимание на толпу, собравшуюся перед магазином Триандофило. К нему выводило шоссе, по которому ехал Юра.

Подъехав ближе, он удивился. Солдаты сидели в плетеных креслах, стоявших перед магазином. Только вместо чашек с кофе на столиках лежали винтовки. А два заседланных коня стояли на тротуаре у магазинной витрины.

Серый нетерпеливо дергал головой. Юра отпустил вожжи, и Серый понесся. Юра верил, что у коня тоже есть самолюбие и что ему тоже приятно с шиком промчаться по главной улице, чтобы все восхищенно охали и ахали.

С берега по-прежнему доносился дробный стук выстрелов. Вокруг военных толпились судачане. Толпа выплеснулась даже на шоссе — проехать с шиком нельзя. Подумаешь, невидаль какая, не видали солдат, что ли!

Юра умерил бег коня. До перекрестка оставалось шагов сто, когда свист в четыре пальца заставил его оглянуться.

В открытых воротах дворика Раи стояли семиклассник Леня Межиров и Франц Гут. Они призывно махали ему руками, да как! Будто взлететь хотели. Перекресток можно было объехать переулком за двором Раи. Юра круто повернул коня налево и вскоре остановился перед товарищами. Но Леня, не говоря ни слова, взял Серого за уздечку и ввел во двор, а Франц Гут сейчас же закрыл ворота.

— Я же спешу! — вскинулся было Юра.

Но Леня, коренастый, мускулистый крепыш-спортсмен, с узкими черными щегольскими усиками, как-то по-особенному взглянул на него и только спросил:

— Ты что, обалдел?

Юра окончательно разозлился. А тут еще подошел Франц Гут, согнутым указательным пальцем больно постучал Юре по лбу, а затем этим же пальцем постучал по деревянному брусу повозки.

— Сам ты думмер копф [1], и ты, Леня, тоже думмер копф. Я же спешу! Какого черта вам надо?

— Он еще спрашивает? — Леня обворожительно улыбнулся, но в глазах у него Юра заметил тревогу. — Ты что, ослеп? Красно-зеленые в городе!

— Красно-зеленые? Но сегодня ведь не первое апреля! Я сказал вам, что спешу! — И Юра резко потянул левую вожжу.

Послушный Серый повернул на месте, но левая оглобля уперлась в стену — надо было заносить задок повозки.

Юра, слишком злой, чтобы просить помочь, соскочил, схватился за задок повозки, но поднять его не смог.

— У тебя что, крабы вместо ушей? Не слышишь боя? — спросил Леня, с лица которого не сходила улыбка.

— Каждый день стреляют! — пробормотал Юра, багровея от усилий передвинуть задок повозки.

— Ты просто глуп, Юрий! — сказал Франц. — Как только ты выедешь, у тебя сейчас же красно-зеленые реквизируют повозку. Они уже реквизировали несколько подвод, чтобы везти захваченное на комендантском складе оружие, продовольствие и снаряжение.

— А склад на пристани! В два счета ухлопают! — добавил Леня.

Юра перестал дергать повозку. Нет, Серого он не намерен подставлять под пули.

— Врете… — неуверенно сказал он.

— Нам не веришь, а своему Кольке, Рае, Сережке поверишь? — спросил Франц.

— Позови их, Франц! — скомандовал Леня и молча сел на повозку.

Коля прибежал радостный, возбужденный, озабоченный только тем, как бы ему поскорее уйти.

— Да, город заняли красно-зеленые. Я сам, своими глазами видел, как они стройными рядами, с песней «Хаз-Булат удалой» и со свернутым знаменем вошли в центр Судака. Впереди — полковник и два поручика. Всего человек полтораста. Все встречные офицеры козыряют им. Я сам думал, что новая часть пришла. А по дороге со стороны Айсавской долины вошел в город отряд кавалеристов, человек двадцать пять. Впереди едет казачий офицер. Конь у него — загляденье! Буланый.

— Бросьте меня разыгрывать! У красно-зеленых погон нет, а у этих есть, значит, врангелевцы! — решительно заявил Юра. — Какой полковник может быть у них?

Коля свистнул и объявил:

— Так они же переодетые!

— Переодетые?

— Ну да, нацепили погоны. Поэтому в Судак вошли без выстрела. Лесной комендант спрашивает: «Какая часть?» — и тоже честь отдал их командиру — полковнику. А тут знаменосец вдруг развернул знамя, а на нем слова: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Третий Повстанческий Симферопольский полк». Ей-богу, сам читал! И началось! Офицеров с улицы как ветром сдуло, из окон гостиницы палят… Туда сразу красные бросились, гостиницу заняли, стали наступать на кордон. Морской комендант и другие офицеры успели сбежать на лодках в море. Слышишь, стреляют?.. По ним и садят. Я уже был там. Лодки — за железным буем, пустые, офицеры спрятались по горло в воду и за лодки держатся руками. А красно-зеленые разбились на отряды и собирают в одно место винтовки, пулеметы, обмундирование…

Коля подмигнул, поправил рубаху, и из штанов его на землю посыпались патроны в обоймах. Он смутился и стал быстро собирать их.

В последние дни белогвардейские газеты были полны сообщениями о дерзких налетах крымских партизан — красно-зеленых. Карательные отряды врангелевцев рыскали по всем горным дорогам, но враг был неуловим. О геройских похождениях большевика Макарова, ухитрившегося стать адъютантом генерала Май-Маевского, командующего ударной армией деникинцев, наступавшей на Москву, ходили легенды. Теперь Макаров стал командиром повстанческого партизанского полка. Уже все знали, что с десантом красных командиров, высадившихся у Капсихора с катера «Гаджибей», прибыл и матрос Алексей Мокроусов, объединивший маленькие отряды красно-зеленых в повстанческую армию.

Чертовски любопытно хоть одним глазком взглянуть на Макарова, на Мокроусова. Мелькнула догадка: «Вот почему Гриша-матрос просил сообщить, когда солдаты выйдут из Судака в горы…»

— А правда, будто лошадей реквизируют? — спросил Юра.

— Ага! Все подводы, какие были на улице, зеленые уже забрали. Татары своих лошадей в виноградники спрятали. А ты зачем прикатил на Сером?

— Еду к Кильке заниматься.

— Нашел время! Уматывайся поскорее, пока твоего Серого тоже не забрали. А потом приходи к Сереже, будем Шерлока Холмса читать, — сказал Коля и незаметно подмигнул.

— Безопаснее переждать здесь, пока эти разбойники очистят город, — посоветовал Франц.

— Никакие они не разбойники! — возразил Коля. — Война есть война…

— А лесного коменданта зачем застрелили? — спросил Франц.

— Он же стрелять стал, как увидел красное знамя. А солдаты в Гюль-Тепе не стреляли, руки вверх подняли. Их не трогали, только оружие забрали…

— Поставь коня к нам в сарай! — прошептала Рая.

— Красно-зеленые ходят по дворам и найдут! — возразил Леня.

— А ну, хлопцы, заноси задок! — скомандовал Юра и побежал открывать ворота.

— Куда ты? — крикнула Рая.

Но Юра вскочил на повозку и схватил вожжи.

— Домой! — ответил он и сгоряча хлестнул Серого два раза.

Серый бешеным галопом вынесся на шоссе, повернул вправо, повозку занесло, и Юру чуть не сбросило. Подскакивая, повозка понеслась к подъему на перекресток. Позади послышались крики:

— Стой! Стой!..

Юра еще раз хлестнул Серого.

4

Резвый конь, которого никогда не хлестали, стлался в галопе. И вдруг Юра понял: на такой скорости ему не удастся благополучно свернуть на перекрестке вниз — повозка непременно опрокинется и разобьется. Он натянул вожжи. Но Серый не слушался: опустив голову и закусив удила, он несся изо всех сил. Тогда, вспомнив, как это делал Илько, Юра начал яростно передергивать вожжи.

Только на самом перекрестке ему наконец удалось заставить Серого поднять голову и запрыгать почти на месте. Но в это время нагнавший его кавалерист ловко схватил левую вожжу и потянул ее на себя. Серый круто рванулся влево и врезался бы в колючую проволоку и кусты держидерева, если бы не сел на задние ноги. Проехав так немного, он все-таки ткнулся мордой в кусты. Хомут задрался к самым его ушам. Юра соскочил и помог Серому откатить повозку назад, так что она стала теперь поперек дороги.