Конечно, Юре очень хотелось быть на месте Тимиша, ставшего героем, он мечтал о такой же ране, просил на память пульку, но Тимиш не отдал. Юра с завистью думал и о Гогином таком замечательном маленьком монтекристо.

Взволнованная Лидия Николаевна, мать Гоги, отозвала в сторону Петра Зиновьевича, что-то ему сказала и сейчас же заторопилась. Через несколько минут Бродские уехали. При их проводах никем не было сказано ни слова.

Когда садились обедать, Петр Зиновьевич позвал к столу Тимиша и не столько расспрашивал его, сколько сам рассказывал всякую «бувальщину». Слушать его было очень интересно, потому что он немало поездил: был и в Средней Азии, и в Германии и знал много удивительных историй.

После обеда Петр Зиновьевич велел Тимишу передать матери, чтобы она завтра утром зашла к нему обсудить предложение Лидии Николаевны Бродской — та хотела уплатить за увечье.

— Какое там увечье! Присохне як на собаци! — Тимиш озорно улыбнулся.

— Ничего, пусть платит! Бродский достаточно богат, а его отец к тому же очень виноват перед твоей матерью… — Тут Петр Зиновьевич замолчал, а затем еще раз повторил, чтобы Одарка Васильевна обязательно пришла завтра. Что же касается мальчишеских угроз Гоги, то это чепуха! Гимназист будет теперь тише воды, да и свет не без добрых людей.

Юра пошел проводить Тимиша. Тот попросил его зайти сегодня-завтра к дядьку Антону и рассказать ему все, как было.

Дядько Антон старательно исправлял метчиком резьбу в старой гайке, зажатой в тисках, и, казалось, не слушал. Но как только Юра закончил, он сейчас же отозвался:

— Зря сболтнул Тимиш про саблю. Помещики сейчас лютые… Только сабля та старинная, не теперешняя. Ее чабан нашел там, где Дмитро Иванович древний курган раскапывал. Кто-то из копалей ее украл, богатую рукоятку отломил, а лезвие сунул в кучу земли. Две половинки клинка я тогда и выпросил у чабана. Он подтвердит. А Тимишу скажи — пусть занесет мне свои коньки, я лезо подправлю… чтоб не цеплялись.

— Тимишу я скажу. Вы не бойтесь, дядько Антон, я никому не скажу ни слова. А много сабель было в кургане?

— Много! Про то, что я получил куски сабли от чабана, говори всем.

— Дядько Антон, сделайте мне такой же пистолет, как у Гоги. Пожалуйста!

— Тут про два куска стали хотят на меня уряднику набрехать, будто то с сабли убитого казака, а если я начну пистолеты делать… Чи можешь ты понять, чем это грозит?! Та где тебе! Ну что ты на меня глаза пялишь! Не разумию я, как пистолеты делать, и все! Я лучше дам тебе из своей двустволки пострелять.

— Сейчас?

Дядько Антон засмеялся:

— Ишь какой скорый! Потерпи! Для тебя облегченный патрон приготовить надо, чтобы отдача, толчок после выстрела тебя не опрокинул. Да без дозволу батька на стрельбу не появляйся.

Ночью тучи просыпались снегом. От сильного ветра шумели деревья и гудело в трубе. Юра и Алеша печально смотрели на горизонт — небо опять отделилось от земли… Видно, не надо было откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.

Но горевать долго не пришлось. На носу были рождественские праздники, а в предпраздничные дни хлопот полон рот. После обеда мама объявила, что сегодня будут золотить орехи.

8

Наступил вечер. В столовой над столом зажгли большую лампу. Перед каждым положили маленькую толстенькую тетрадку, в которой между страницами бумаги лежали тончайшие золотые листки. Справа поставили чашку с водой, слева положили белую тряпочку. Возьмешь орех, насадишь его на заостренную спичку, окунешь, держа за спичку-хвостик, в воду, обожмешь орех тряпкой, положишь его на золотой листок и покатишь. Золотая пыль сама прильнет к ореху. Затем обернешь орех сухой тряпочкой, обожмешь, и на нем сразу золотом выступят все ребрышки и впадинки.

Растет на блюдце горка золотых орехов. Твой труд! Приятно! На елке будут висеть и «золотые яблоки». Правда, не те, которые Геракл добыл из сада Гесперид, а другие — «зимний золотой пармен».

Как только мама и тетя Галя с Ниной вышли, Оксана пристала к Юре, чтобы он позолотил ей лоб и нос. Юра охотно это сделал, а уши и щеки посеребрил — около мамы лежала тетрадочка с серебряными листками. Очень красиво. Ну, совсем разрисованная матрешка. Оксана рада. Любуется собой в зеркало. Вошла тетя Галя и страшно рассердилась. Даже удивительно, как часто она сердится. Она рассказала, что много лет назад одна царица велела позолотить двух детишек и выставить их на пьедесталах в саду вместо статуй. Дети от этого золочения умерли. Оказывается, кожа дышит через дырочки-поры, а золото эти поры закрывает. Оксана перепугалась и сейчас же выдала Юру. Нет, не умеют девчонки хранить тайну!

Закончили золотить орехи, стали клеить игрушки — бумажные цепи из тонких полосок красной, зеленой, желтой, синей и голубой бумаги, разные корзиночки, фигурки животных, которые вырезали из больших листов толстой бумаги.

На следующий день привезли елку. Огромную, холодную, колючую, пахучую. Открыли обе половинки дверей, втащили елку в переднюю. Детей, конечно, прогнали, чтобы не простудились. Они убегали, прибегали, прятались. Весело!..

Пришел столяр Кузьма с крестовиной, гвоздями. Юра сейчас же схватил молоток, заявив, что гвозди будет забивать сам. Елку перенесли в гостиную, и здесь сразу же запахло хвоей и морозом.

Самая интересная ночь — ночь под рождество. Говорят, что в эту ночь Дед-Мороз приносит детям подарки. В прошлом году Юра тоже верил в это, а теперь нет. Теперь он твердо знал, что подарки дарят мама и папа. Тем не менее он решил маме и папе ничего не говорить и вечером, как и раньше, написал на открытке: «Дорогой Дед-Мороз! Подари мне, пожалуйста, ружье с пистонами, и инструменты, и книгу, как делать фокусы. Юра».

Что просить, ему посоветовала мама. Он писал и посмеивался.

Утром он нашел на стуле у кровати ружье и круглые коробочки с пистонами. Конечно, он тут же салютовал над ухом Оксаны, заложив сразу десять пистонов. Даже мама прибежала. Еще он получил набор самых настоящих, только маленьких инструментов. И еще ему подарили книгу «Как делать фокусы». Оксана получила нарядную куклу, которая говорила «мама» и закрывала глаза. Нина — набор для вышивания и две книги: «Сказки братьев Гримм» и «Маленькие мужчины и женщины» Луизы Олькот.

А вечером — елка. Пришли нарядно одетые, веселые гости. Мама играла на рояле «Турецкий марш» Моцарта. В дверях появился Дед-Мороз с огромной белой бородой. Все побежали к нему. Это Ирина мама — Вильгельмина Карловна. Всегда худая-прехудая, сейчас она накрутила на себя столько… Но Юра первый крикнул, что это она!

Вильгельмина Карловна увлекла всех за собой в хоровод. Взявшись за руки, они кружились вокруг елки под музыку, бегали из комнаты в комнату. Потом декламировали, разыгрывали сценки. Все это придумал и подготовил Балу — толстый, лысый и веселый Иван Иванович, отец Алеши.

Потом папа зажег разноцветные свечки на елке, а каждому в руки дал бенгальский огонь на проволоке. Искры так и скачут! Потом был праздничный ужин, игра в фанты, в беспроволочный телефон, в «море волнуется». Наконец, каждый получил с елки подарок. И все были рады, и всем было весело, кроме тети Гали, к белому платью которой Юра приложил бенгальский огонь, чтобы проверить, действительно ли он такой холодный, что не может прожечь. А он чуть было не прожег…

9

А как было интересно, когда Тимиш с четырьмя деревенскими мальчиками пришли колядовать!

Они зашли в кухню, а Юра повел их в столовую, где были все. Звезда, укрепленная на деревянном шесте, была преогромная, шестиугольная, толстая, с иконкой внутри, а перед иконкой стоит горящая свечка! Вся звезда была оклеена цветной бумагой, а по концам свисала разноцветная бахрома.

Тимиш взмахнул рукой, и он и его товарищи быстро-быстро заговорили нараспев: