Вторая что-то ей ответила, но Селия уже не слышала слов.

— Что? Что она сказала? — вихрем неслось в голове. — Кларенс гладил её грудь? Не может этого быть! Это, наверное ошибка! Сейчас же спрошу его об этом!

И она кинулась искать Кларенса. Но его нигде не было. Прошли часы послеполуденного отдыха. За обедом Кларенса тоже не оказалось, как, впрочем, и остальных мужчин.

— Сегодня наши мужчины заняты, — сказала миссис Мэрчисон, — скоро выпуск. Надо к нему готовиться.

Сославшись на головную боль, Селия сразу же после обеда ушла в свою комнату. Она уселась у раскрытого окна, ожидая Кларенса. Прошёл час, два. Одно за другим гасли окна и в их доме, и в соседних домах. Чёрная тропическая ночь полностью завладела посёлком. А Кларенса все не было… Только откуда-то со стороны собора доносился неясный гул.

Селия не могла больше ждать. Слова девочки все время стояли у неё в ушах. Она больше ни о чем не могла думать. Чувство глубокой безысходности, неотвратимого несчастья заполнило её целиком. Только Кларенс мог развеять это чувство. Только он мог утешить её, сказать, что это неправда, что девочки что-то напутали, или что они говорили про какого-то другого Кларенса, не про него.

Селия решительно двинулась к окну: ей не хотелось, чтобы в доме услышали, что она выходила ночью. Потом какая-то мысль её остановила. Она быстро скинула яркое платье, в котором ходила весь день, надела другое — чёрное в серебряных разводах и вылезла в окно.

На площади перед собором никого не было. Шум доносился откуда-то слева, из-за угла величественного здания. Скрываясь за деревьями, окружающими площадь, Селия стала пробираться к этому месту. Боковые ворота в подвал были распахнуты настежь, но прямо перед ними стояла большая крытая машина. В узкие щели между машиной и воротами падал яркий свет. Видно было, что в подвале мелькают какие-то течи.

— Это мужчины разгружают машину, — поняла Селия, — и на тележках перевозят к тем цилиндрам. Как же мне найти Кларенса? Или заглянуть в подвал?

Но что-то удержало её на месте. Неожиданно две мужские фигуры отделились от здания и направились в её сторону. Ей показалось, что один из них — Кларенс.

— Неужели он меня увидел?

Но нет, они шли не к ней. Неподалёку от неё уселись на траве. Тихо заговорили. С самого детства Селии внушали, что подслушивать нехорошо. В другое время она ни за что в жизни не стала бы слушать разговоры, которые её не касались. Но сейчас — совсем другое дело! И Селия решительно, и в то же время осторожно, отошла от скрывавшего её дерева и мелкими шажками, не отрывая от земли ног, двинулась в сторону говоривших. Нашлось дерево и неподалёку от них. Как к любимой матери, приникла она к нему. Теперь ей все слышно.

— Так, с этим мне все ясно, — произнёс голос Кларенса. — Что ещё передал старик?

— Мистер Джошуа передаёт, что майор докопался до малышки.

— Этот Бакмастер глубоко копает.

— Пусть покопает. Все концы давно отрезаны.

— Ну, и слава богу. Собственно, теперь уже все равно. Осталось так немного — четыре дня. И наша малышка даст такой фейерверк! Чертям тошно станет!

— А озеро точно рванёт?

— Точно. Я зашпаклевал все щели, так что оно не может не рвануть. В общем, мы застрахуем себя от того, что когда-то к нам там, далеко, — он взмахнул рукой куда-то вверх, — явятся все эти стрекулисты… Ах, ах, рабы несчастные! Ах, ах, свобода! Я признаю только одну свободу — свободу белого человека!

— Слушай, а ты точно все рассчитал? Взрыв нас не затронет?

— Тебе я скажу. Больше об этом никто не знает. В нашем посёлке считанные люди знают вообще о «малышке».

— Ничего себе — «малышка». Пятьдесят мегатонн!

— Хватит. Мы с Сиббардом сделали автоматику. Через пять часов сработает релюшка, и тележка покатится. Взрыв произойдёт в воде. А коридор к тому времени обвалится. Там тоже заложена взрывчатка. В замкнутом пространстве все пойдёт как по маслу.

— Хорошо продумано Скорее бы уже Надоело притворяться. Знаешь, как я устал расшаркиваться перед всеми этими неграми? Администрация, — с издёвкой протянул он. — Каждый из себя что-то строит. Каждому поклонись… На конюшню его! Да влепить ему полёта! Да на хлопок!

— Не переживай. Все в своё время. А сейчас — терпение и ещё раз — терпение. Нельзя выдавать себя раньше времени. Нервы не только у тебя на пределе. Чем ближе к концу, тем лучше надо держать себя в руках.

— Тебе хорошо говорить. У тебя стальные нервы.

— Нет, и у меня не стальные. Я тоже — человек. И сегодня сорвался. Там моей будущей жене две девчонки помогают, шьют, вышивают и все такое прочее… Такие, доложу тебе, пумпончики… Ух! Так, знаешь, не выдержал, погладил одну по груди. Свеженькая! Прелесть! Надо будет уговорить старика, чтобы включил в свои законы право первой ночи.

— Не плохо бы… А что на это скажут наши жены?

— А что жены? Это же негритянки? А негритянки — не в счёт!

Так вот он какой, благословенный Юг!

— Ладно. Мы отвлеклись. Спасибо, Кларенс. Отвёл я с тобой душу. Теперь меня ещё на несколько дней хватит. Терпение и ещё раз — терпение, — почти пропел он. — Слушай, последнее. Старик завтра вылетает из Штатов. Послезавтра будет здесь. У него там есть что-то новенькое…

— Послезавтра? Это хорошо Значит, в воскресенье — «выпуск!»

— Точно. Ну, пошли, поможем ребятам. Там ещё часа на полтора работы. А я хочу к утру быть на побережье. Завтра привезу последнюю партию, и — аминь!

Они удалились. Селия почти бежала по посёлку. Если бы не страх, что её увидят, она точно мчалась бы, как вихрь. Но вот и спасительное окно. Влезла. Прислушалась. Нигде — ни звука. Она упала на кровать и застыла. Что делать? Что делать? Так вот он какой, благословенный Юг! Все воспитанные, культурные… Играют на пианино, поют… А негритянки не в счёт! Право первой ночи!? А жена ожидай, когда господин осчастливит её своим появлением в спальне, чтобы она могла родить следующего белого ребёнка! Да лучше уж повеситься, чем такая жизнь! Ах, дядя, дядя! Как ты был прав! А я… «Условия какие хорошие…»

Но постепенно в голове стало проясняться. Ещё ничего не потеряно. Выпуск — в воскресенье. Четыре дня! Надо немедленно сообщить дяде. Она потянулась к шкафу: где-то здесь была зажигалка-рация. А сумеет ли она все объяснить по радио? Говорить надо много, хватит ли мощности? Нет, лучше написать письмо!

Селия включила ночник и при его неясном свете быстро набросала письмо. Кажется, ничего не упустила. Все есть. И про «малышку», про тритиевое озеро, теперь она вспомнила, что читала где-то про тяжёлую воду… Так, теперь конверт…

Селия выглянула в окно. Посёлок спал. Она снова выскользнула в окно. Где эта хижина, на веранде которой лежит мальчишка? Какое счастье, что не успела рассказать Кларенсу о дяде! Ага, вот хижина… А остался ли Каури на веранде? Вдруг он ушёл в комнату? Что тогда делать? Нет, слава богу, лежит на веранде кто-то. Один. Укрыт лёгким одеялом и стонет во сне:

— Каури, — прошептала в самое ухо, — Каури, ты мне нужен для блага всех людей!..

Через некоторое время мужчины в соборе окончили разгрузку. Машину отогнали от ворот, посмотрели внутри и снаружи — пустая формальность, конечно, но так уж заведено. Потом тщательно зашнуровали брезент покрытия.

— Ну, с богом! — напутствовал водителя Кларенс. — Ждём тебя завтра.

Тот помахал рукой, хлопнул дверцей и машина помчалась. И никто не заметил, как метрах в стопятидесяти от собора, когда машина замедлила ход на повороте, из кустов метнулась небольшая тёмная фигура и вцепилась в задний борт.