Судя по молчанию в трубке, Алек напрягается. И это не та приятная успокаивающая тишина, которая возникала между нами раньше.

— Думаю, ты стала бы прекрасной матерью, — наконец, произносит Алек. — Ребёнку очень повезёт с тобой. Ты внимательный слушатель и заботливая женщина. Боже, ты заботишься обо всех, даже о тех, кто не достоин твоей доброты. Что ты… — Алек грубо прочищает горло, как будто ему что-то мешает. — Ты что-то хочешь этим сказать?

— Нет. Я не беременна. — Я заставляю себя засмеяться, пытаясь разрядить обстановку. — Ты единственный, с кем я могу поговорить об этом. И, эм, я хотела узнать твоё мнение. Я мало кому доверяю.

Неожиданно, голос Алека становится грубым. Он далеко, но я чувствую его ярость через телефон.

— Ясно. Ты узнала моё мнение. Прошу прощения, Каролина, но кое-что требует моего немедленного внимания. Наслаждайся Чарльстоном. — Звонок обрывается с характерным кликом.

В животе возникает неприятно чувство. Я обидела человека, который верит в меня и хочет видеть мой успех.

Полтора года назад

Пластик ударяется о мраморную столешницу.

— Сколько нам нужно трахаться, чтобы ты забеременела? — Дэвид буквально кипит от ярости.

Я сильнее закутываюсь в халат.

— Иногда требуется немного времени. Одна женщина на вечере по сбору средств по борьбе с раком груди говорила…

Дэвид стремительно разворачивается и хватает меня за запястья. Притягивает ближе.

— Ты всё разболтала этим чёртовым сплетницам?

— Нет! — восклицаю я, испугавшись его ярости. — Она… Стейси Полт родила в прошлом году. Она всем рассказывала, что на зачатие ушёл практически год. Я ничего не рассказывала, клянусь.

Дэвид отпускает меня, и я делаю пару шагов назад, прижимая руку к груди.

Последние полгода мы занимаемся сексом каждый день, иногда даже дважды в день. Каждый отрицательный тест вгоняет Дэвид в ярость. Он бьёт меня об стены, кричит в лицо, что с моим «ущербным телом» что-то не так, раз я не беременею. Этот жестокий человек собирается стать отцом моего ребёнка. Нет. Нет. Это неправильно. Я прямо вижу, как Дэвид покрывает меня матом в присутствии нашего дитя. Как он бьёт меня или, что еще хуже, моего ребёнка.

Дэвид упирает руки в бёдра. Его прекрасные черты омрачены.

— Ты точно перестала принимать противозачаточные или врала мне всё это время?

Сердце бешено стучит, я отступаю назад, пока не упираюсь в ванну.

— Конечно же, я больше не пью таблетки, — говорю я успокаивающе, что только сильнее раздражает его.

Он достаёт из кармана брюк телефон и набирает чей-то номер.

— Запиши Каролину на приём к доктору Джанет Дентон. Как можно раньше. — Он отключается, больше ничего не сказав. Его помощник наверняка привык к подобным грубым приказам.

— Где таблетки? — Он открывает мои ящики. Косметика, ватные диски, расчёски, щётки и тампоны летят во все стороны.

— Послушай меня. Прошу. — Дэвид разворачивается с диким взглядом. Я съёживаюсь под халатом. — Ты не найдёшь таблетки, потому что я их выкинула.

Он презрительно фыркает.

— Если я узнаю, что ты ослушалась меня, а поверь, Каролина, я узнаю, и боже упаси…

Я ненавижу тебя. Ненавижу тебя. Ненавижу. Я следую всем правилам. Делаю всё, что в моих силах, чтобы соответствовать представлениям Дэвида об идеальной жене, а он по-прежнему использует меня, как боксёрскую грушу. Возможно, это конец нашего брака. Если я не могу забеременеть, Дэвид точно со мной расстанется, и я буду свободна. «И что тогда будешь делать?» — раздаётся тихий шёпот в моём подсознании. Мне некуда идти. Нет друзей, которые поддержат меня.

— Я схожу к врачу, — уступаю я. Дэвид выглядит победителем, а я словно глотаю разбитое стекло. Крошечные осколки ломают меня изнутри.

Через несколько дней я лежу в весьма уязвимой позиции в кресле гинеколога. Ноги широко раздвинуты, ступни в стременах, смотрю в потолок. Мой врач, которая просит называть её Джанет, осматривает меня изнутри, используя ультразвуковой зонд.

— Обычно мы ждём год перед тестом на фертильность, но твоя свекровь была нашей пациенткой много лет. Я рада стать частью планирования вашей семьи. Уверена, Джорджия была бы рада внуку, — говорит Джанет, наблюдая за экраном. Я вижу только смесь чёрных, белых и серых линий.

У Дэвида назначена встреча, поэтому я здесь одна. Я рада этому, потому что его напряжение только вызвало бы ненужный стресс.

Без предупреждения Джанет достаёт зонд из меня.

— Можете сесть, — бодро говорит она. Приподнявшись, я прижимаю бумажную робу ближе к телу, наблюдая, как она чистит инструменты и убирает в сторону мои образцы.

— У меня есть хорошая и плохая новость. С какой начать? — Она улыбается, но у меня пересыхает в горле.

— С хорошей, — хрипло говорю я.

— С вами всё в порядке, судя по осмотру и истории болезни. У Вас всегда были хорошие результаты анализов, ультразвук ничего не показал, Вы никогда не жаловались на здоровье. Я не вижу причин волноваться. Мы проведём несколько тестов и подтвердим подозрения, но я считаю, что ещё слишком рано беспокоиться о фертильности, — объясняет она.

У меня вырывается тяжёлый вздох.

— А плохая новость?

— Плохая новость в том, что на сегодняшний день я ничего сказать не могу.

Облегчение, растущее в груди, испаряется.

— Что я скажу мужу? — слабо спрашиваю я.

Щёлк. Джанет снимает перчатки и бросает их в один из биоконтейнеров. Она выдавливает на руки антибактериальный гель и растирает его. Затем садится на стул на колесиках и подъезжает ко мне. Берёт меня за руку.

— Гораздо сложнее забеременеть при высоком уровне стресса, — мягко произносит она. — Тело слишком занято, борясь с напряжением, чтобы зачать ребенка. Я советую вам с Дэвидом расслабиться. Съездите отдохнуть. Ведь это не работа. Насладитесь компанией мужа, ведь всё изменится, когда родится ребёнок. Если, и только в том случае, если через полгода вы не забеременеете, приходите на приём. Как я уже сказала, никаких причин для волнения я не заметила.

Если бы Джанет только знала. Попытки зачать ребёнка с Дэвидом становятся похожи на визит к стоматологу. Не хочешь, но знаешь, что надо.

— Не стоит записываться на приём за полгода. Никому не нужна такая негативная аура вокруг. Поговорим тогда, если не раньше. — Джанет подмигивает, и я заставляю себя улыбнуться. — Вопросы?

— Нет. Спасибо, Джанет, — глухо отвечаю я.

— Отлично. Если что-нибудь случится, звоните, — щебечет она.

Я ошеломлённо наблюдаю, как она встаёт и уходит. Какой доктор верит в негативную ауру вокруг? Разве это не полная противоположность научному знанию?

Я одеваюсь и распускаю волосы, которые падают на плечи. Ничем не выдаю растущее беспокойство. С бесстрастным выражением лица я покидаю кабинет и иду к машине.

Смотря в ветровое стекло, я наблюдаю, как машины покидают парковку. Я словно парализована, не знаю, как поступить. Если позвоню Дэвиду, он только разозлится, потому что решения нет. Каким он вернётся сегодня домой? Он может разозлиться достаточно, чтобы выплеснуть на меня агрессию физически или эмоционально. Доктор сказала, мы должны наслаждаться процессом. С таким мужем, как Дэвид, это невозможно.

И я вижу в своём будущем больше сердечных переживаний. Больше боли, опустошения.

С меня хватит.

Машина рычит, когда завожу мотор. Я пристёгиваю ремень безопасности и выезжаю с парковки. Словно в тумане, я веду машину по улицам города, проезжая светофоры и повороты, пока не выезжаю на трассу Север 95. Я лечу, мчусь вон из города.

По венам течёт свобода. Передо мной открываются безграничные возможности. Я устроюсь работать швеёй. Найду работу в другом штате. Ближайший — Джорджия. Буду ехать без остановки до штата, а потом найду мотель. Плевать, если останусь без денег. Я буду жить на своих условиях и не боясь, что мне снова сделают больно.