Германия продолжала крушение России. 5 апреля германские войска заняли Харьков. 13 апреля они вошли в Хельсинки, 24-го — в Симферополь, 30-го — в Севастополь. 12 мая два императора — Вильгельм Второй и Карл Австрийский — подписали соглашение о совместной экономической эксплуатации Украины. Немцы 27 мая стимулировали провозглашение грузинской независимости. На Кавказе Турция оккупировала Карс и дошла до Каспийского моря.

Людендорф ликовал: «Если в Брест-Литовске все пойдет гладко, мы сможем осуществить успешное наступление на Западе весной»[113]. Через неделю после ратификации Советской Россией Брестского мира немцы пошли на решительный приступ Запада. У Гинденбурга и Людендорфа появился шанс выиграть войну. Кошмар войны на два фронта для Берлина окончился. Германская система железных дорог позволяла быстро концентрировать войска на западном направлении, где удар следовало нанести до того, как американская армия примет боевое крещение.

Три раза Германия бросалась на Запад. 21 марта 1918 г. Западный фронт заревел шестью тысячами тяжелых германских орудий, им ассистировали три тысячи гаубиц. А на немецких складах готовились еще два миллиона снарядов с газовой начинкой. В небе 326 германских истребителей встретили 261 самолет союзников. Задача Людендорфа состояла в том, чтобы сокрушить французский фронт на реке Эн, а британский на реке Сомме и совершить бросок к Парижу. Семь километров были пройдены в первый же день, 20 тысяч англичан попали в плен. 23 марта немцы ввели в дело три особых крупповских орудия — они начали обстрел Парижа с расстояния чуть более ста километров.

Между 24 и 29 апреля немцы на Западном фронте предприняли отчаянные усилия сокрушить франко-британскую оборону. Состоялось первое сражение между танковыми колоннами; бомбардировщики устремились к территории противника большими группами; сконцентрированная на узком участке германская артиллерия нанесла страшные разрушения, но решающего результата не обеспечила. Высший военный совет союзников собрался на побережье Ла-Манша в Аббевиле 1 мая 1918 года. Клемансо, Ллойд Джордж и Фош требовали от генерала Першинга ускорения подготовки американской армии: «Если Франция и Великобритания вынуждены будут уступить в войне, их поражение будет почетным, поскольку они сражались до последнего человека — и это в то время, когда Соединенные Штаты выставили солдат не больше, чем маленькая Бельгия»[114]. Отныне Западный фронт антигерманской коалиции постоянно укреплялся американской армией (во Франции находилась уже тридцать одна американская дивизия), а бездонные ресурсы США все больше ставились на службу союзников. Каждый месяц на европейский материк стали прибывать 300 тысяч американских солдат.

Немцы еще примерно два с лишним месяца питали надежды. Но 17 июля 1918 г. Людендорф и его окружение пришли к выводу, что атакующие действия уже не могут дать желаемого результата. Германии следовало отойти от ставки на прорыв Западного фронта и приготовиться к оборонительным усилиям. Для этого следовало консолидировать имеющиеся немалые резервы. Ведь «Крепость Германия» летом 1918 г. стояла на грандиозном пространстве от Северного до Черного моря, от Грузии до Бельгии.

8 августа 1918 г. лидеры Германии пришли к выводу, что победить Антанту они уже никак не могут. Только 2 сентября 1918 г. император Вильгельм признал поражение: «Битва проиграна. Наши войска отступают без остановки начиная с 18 июля. Фактом является, что мы истощены... Наши армии просто больше ничего не могут сделать»[115]. Для России это означало, что Германия в мировой политике решила опираться на ее абсорбцию, на полный отрыв ее от Запада. «Нашими целями должна быть экономическая эксплуатация Украины, Кавказа, Великороссии, Туркестана». В поисках спасения Германия бросается на европейский Восток. 27 августа ее представители убедили абсолютно изолированных в международном плане большевиков подписать т.н. дополнительный мирный договор: Германии передавался контроль над остатками Черноморского флота и портовым оборудованием на Черном море. Было условлено, что если Баку будет возвращен России, то треть добычи нефти пойдет Германии. С Украиной в начале сентября было подписано экономическое соглашение. Будущий канцлер Г. Штреземан писал в эти дни: «Хороня свои надежды на Западе, мы должны сохранить наши позиции на Востоке. Возможно, в будущем Германия должна будет целиком обернуться на Восток»[116].

В самом конце августа Людендорф решил полностью эвакуировать Фландрию, отойти к заранее подготовленной «линии Гинденбурга». 2 сентября канадские войска нанесли удар по этой оборонительной линии в районе Дрокур-Кеана и пробили ее. Осмелевший Фош приказал активизировать боевые действия на всем протяжении Западного фронта. Людендорф приказал 8 сентября эвакуировать выступ Сан-Миэль. Тридцать семь французских и американских дивизий начали наступление вдоль реки Маас и Аргоннского леса. Звучали 4 тысячи орудий, союзники использовали газы и взяли в плен 10 тысяч немцев[117]. 28 сентября Хейг начал британское наступление против ипрского выступа. В воздухе были пятьсот самолетов. Пашендель — яблоко такого раздора год назад — на этот раз довольно быстро был взят бельгийскими войсками. Последовала серия последовательных поражений на всех фронтах коалиции центральных держав. Вести о начале конца пришли с юга. Немцы не знали, что их болгарские союзники 28 сентября начали переговоры с англичанами и французами в Салониках. 30 сентября бой на болгарском фронте прекратились.

Гинденбург и Людендорф, обобщив сведения о положении на фронтах, пришли к выводу, что война выиграна быть не может и не остается ничего другого, как обратиться к противнику с просьбой о перемирии. Вот описание этого момента в мемуарах Гинденбурга: «Чем хуже были вести с далекого Востока, тем быстрее таяли наши ресурсы. Кто заполнит брешь, если Болгария выйдет из строя? Мы могли бы еще многое сделать, но у нас уже не было возможностей сформировать новый фронт... Поражение в Сирии вызвало неизбежное разложение среди наших лояльных турецких союзников, которые снова оказались под ударом в Европе. Как поступят Румыния и могущественные фрагменты прежней России? Все эти мысли овладели мной и заставляли искать выход. Никто не скажет, что я занялся этим слишком рано. Мой первый генерал — квартирмейстер, уже приняв решение, пришел ко мне во второй половине дня 28 сентября. Людендорфом владели те же мысли. Я увидел по его лицу, с чем он пришел»[118]. Впервые за четыре с лишним года вожди Германии не видели впереди ничего, кроме неминуемого поражения.

2 октября 1918 г. новым канцлером Германии стал племянник императора Вильгельма Второго князь Макс Баденский. Решающими стали слова фельдмаршала Гинденбурга: «Армия не может ждать более сорока восьми часов». 4 октября Макс Баденский обратился в Вашингтон: «Германское правительство просит президента Соединенных Штатов Америки взять в свои руки дело восстановления мира, ознакомить все воюющие государства с этим нашим обращением и пригласить их послать своих полномочных представителей для переговоров»[119]. Обсуждению условий перемирия была посвящена встреча Фоша, Хейга, Петэна и Першинга 25 октября в Санлисе. Они настаивали на сдаче немцами всей артиллерии и железнодорожного состава. Першинг добавил: и всех подводных лодок.

Лучший стратег Германии Людендорф подал прошение об отставке. «Доведя Германию до предела истощения ресурсов, он предоставил гражданскому руководству, чье влияние он систематически ослаблял, тяжелую задачу спасения того, что можно еще было вынести из руин»[120]. Его наследник — генерал Тренер достаточно ясно ощущал, что Германия лишилась возможности вести войну. Тем временем Турция прислала своих представителей на остров Мудрое в Эгейском море для выработки условий перемирия (26 октября). На следующий день император Карл прислал телеграмму императору Вильгельму: «Мой народ не может и не желает более продолжать войну. Я принял решение начать поиски возможностей подписания сепаратного мира и немедленного перемирия»[121]. 28 октября Австро-Венгрия запросила перемирия. Переведенные с Восточного фронта германские войска подняли мятеж, отказавшись идти в бой.