Ну что же, пусть попробует настоящего крепкого мужского хера. Надоело, поди, девке кувыркаться со слащавыми пареньками. Да и я спущу пар, пожалуй. Главное — сделать так, чтобы девка не нащупала кинжал, и закрыть на засов дверь. Я, конечно, отдавал себе отчет в том, что за нами сейчас итак следит не одна пара глаз, но это меня совсем не волновало. Просто не хотелось чтобы в разгар борьбы полов под одеяло юркнула какая-нибудь срань типа того бледнолицего помощника с тонкими усиками. Да и спать я обычно ложился в запертом изнутри помещении, будь то конура во вшивом бараке или апартаменты местного босса. Шлюх, кстати, на ночь никогда не оставлял. Даже в борделях выставлял их из комнат, предпочитая давить на массу в одиночестве. Поэтому проснуться утром в одной кровати с бабой, для меня было необычно. Примерно так же я себя чувствовал, когда после очередного аппетитного куска говядины выловил из чана вареный человеческий глаз. Было дело под Нижним, да.

Поживиться человечинкой не прочь любая из представительниц слабого пола. Что уж говорить о солдатской дочке? Такие вцепятся в тебя и будут пить кровь и другие живительные соки, пока не останется ничего, кроме как сдохнуть. При всем при этом жертва, зачастую, еще и испытывает чувство благодарности к паразиту, а тот, в свою очередь, считает, что ему должны и обязаны. Так, например, за проведенную с ней ночь баба если не берет звонкой монетой, то ждет вознаграждения чем-то другим.

Вот и Сэм посчитала, что теперь-то уж я должен выполнить ее заказ и никак иначе. И каково же было ее разочарование, когда я назвал свою цену и озвучил сумму аванса. Рискованный поступок. Если вспомнить тех висельников, что болтались на столбах по периметру площади Вашингтона, и тело, что всю дорогу волочилось на цепи за прицепом квадроцикла, даже очень недалекому станет понятно, Босс — не тот человек, которого стоило бы огорчать.

Однако мои условия были приняты. Но вряд ли это результат моих дипломатических талантов. Просто заказ не из плёвых, странен сам по себе и стоил жизни двум предыдущим исполнителям.

— Ты должен убить мою тетку, — сообщила мне Саманта. — Она сейчас в Карпинске.

— На востоке же никто не живет.

— Это не совсем так.

— И как я ее узнаю? Ты же сама ее ни разу не видела. Верно? — поинтересовался я больше для того, чтобы Сэм не усомнилась в моём немерении выполнять этот заказ.

— Она приходит каждую ночь… Но это неважно. Отевах сказал, ты поймешь, что это она, но я вот тут нарисовала по памяти, — Сэм протянула мне листок, на котором довольно сносно была изображена старая бабка с крючковатым носом. Учитывая, что ныне до такого возраста просто не доживают, проблем с опознанием не возникнет.

— Адрес давай. Головы в доказательство достаточно будет?

— Адрес на обратной стороне рисунка, а головы не надо. Отевах сказал, я узнаю, что тетки больше нет.

— Да что это за….

— Это шаман племени Манси. Очень авторитетный. Никогда не ошибается. Живет в избе на Подгорном логе. Тебе к нему тоже нужно съездить. Он сделает так, чтобы вас пропустили на восток.

— Один вопрос: те двое, что не вернулись обратно из этого Карпинска, тоже к Отеваху ходили?

— Да.

— Ну, это ваши дела. Однако голову все равно принесу, — заявил я, пряча десять золотых аванса и прекрасно осознавая, что выполнять этот заказ не буду. Обратно мы с Ткачем, скорее всего, поедем мимо этого Соликамска и даже мимо Березников. За свою репутацию я не беспокоился. Вряд ли меня еще когда-нибудь занесет в эти края, и из этих мест туда, где я собирался прожигать свою жизнь дальше, тоже никто не доберется. Тем более сам этот город полон чудиков, которых никто всерьез воспринимать нигде не станет. Это идиотское поклонение фетишам прошлого, эти нелепые костюмы, чудная речь и не менее чудные поступки… все это, многие жители Соликамска подхватили от своей неадекватной правительницы как бубонную чуму. Поэтому и шарахаться от них везде будут как от чумных. Да и о чем это я вообще? Какая репутация? Я же уеду отсюда богатым человеком. Содержимое хранилища позволит мне всю оставшуюся жизнь заботится только о том, чтобы не откинуть копыта от переедания и не задохнуться однажды утром под грудой тонконогих шлюх.

От Босса я возвращался удовлетворённый во всех отношениях. Огромную дыру в бюджете, прожранную ткачёвскими хотелками, я подлатал, а подзабытые представления о женских особях человека удалось обновить так, что они заиграли новыми красками. Теперь предстояло разобрать кучу барахла и подготовит всё к отъезду.

Напарник мой тоже видимо был преисполнен оптимизма. Я ожидал, что Ткач начнет сушить мне мозг по поводу моего внезапного отсутствия, но он занимался тем, что, как ребенок игрушки, перебирал и перекладывал наши покупки. Ими был завален весь пол, и даже топчан. Ткач лишь обернулся и бросил мне мимоходом, будто я только что выходил поссать и вернулся:

— На спички не наступи и соль не просыпь. Она там, в углу у печки стоит.

— Боишься, поссоримся?

— Я в приметы верю.

— Даже не спросишь, где я был?

— Босса полировал?

— А ты смышлёный, иногда. Заканчивай играться, выезжаем.

— Что за спешка? Саманте не понравилось?

— Шутишь? Я, можно сказать, из-под алтаря сбежал. Но дело не в этом. Нужно проведать тут одного проходимца, что дает добро на посещение нужных нам с тобой мест. Я особо в эту херню не верю, но тот чмырь может рассказать что-то полезное.

— Тогда уже нужно начинать грузить все барахло на сани, а печка все еще горячая.

— Печка? Ты бы еще всю свою мебель с собой взял.

— Будет надо, и возьму. А без буржуйки в палатке вымерзнем к чертям.

— Ладно, хер с тобой. Все одно не мне тащить. Выноси ее сам, на морозе остынет. А лыжи где?

— Вон у стены стоят.

Узнав, что нам придется завернуть в Подгорный лог, чтобы обзавестись пропуском в неизведанный мир уральских гор, Ткач даже не ворчал, а наоборот — только обрадовался. Пару дней назад я бы и упоминать об этом шамане не стал, посрав на рекомендации Саманты, но блуждания между Березниками и Соликамском сделали из меня того еще суеверного параноика. Хотя в этом вопросе Ткач далеко впереди. Похоже, уверовал он во все, во что только можно уверовать. Не удивлюсь, если у него под фуфайкой висит и нательный крест, и звезда Давида, и пучок оберегов на все случаи жизни.

Суетясь и пререкаясь, часам к десяти, мы, наконец, упаковали все пожитки на сани.

— Так, — Ткач поправил капюшон, — печка, гречка, ружбайка — вроде все на местах. А с ездовыми что?

— А что с ними?

— Так они цепями скованны. Непорядок.

— Километров десять от города отъедем и раскуем. Иначе разбегутся ночью.

Лады, — махнул рукой напарник и отправился в бойлерную, где под провалившейся крышей ютились шесть ездовых, а я надел лыжи и сделал пробный круг. Снег в ноябре тут уже достаточно глубокий и рыхлый. Здесь, в городской черте, еще ничего, а в лесу тяжело идти будет. Но ждать, пока наст затвердеет, тут нам никто не даст. Можно было бы перекантоваться у Ольги с месячишко. Так ведь другая напасть — морозы ударят что пиздец. Хрен редьки не слаще, а время потеряем.

Ткач, уже после того, как запряг ездовых, заставил меня присесть на дорожку. Снова он с этими приметами и верованиями. "На посошок", дождичек в дорогу и прочая ерунда. Вместо дождичка в дорогу начался снегопад, подсыпавший и без того уже солидные сугробы, по которым впрочем и мы с Ткачем, и сани скользили легко. Оказывается надо было только войти в ритм. А вот ездовые бежали, проваливаясь по щиколотку, несмотря на снегоступы. Цепи, заставляющие наших эрзац-лаек семенить, тоже не добавляли скорости.

Надолго ли их хватит?

В Подгорный лог вкатились к обеду. Это не поселок даже, а всего лишь несколько домов, которых не хватало и на одну полноценную улицу. Выстроились они по левую сторону дороги. По другую же извивался местами пологий овраг, в котором и протекала мелкая речка Подгорный лог, давшая название поселению.