Слушатель удостоил меня взглядом. Еще раз цокнул языком.

— Обычно за подобное нарушение предписан штраф, но здесь особый случай. Пятьсот часов исправительных работ.

— Вы в своем уме? — впервые оживился Шай, до этого демонстрируя пример невозмутимости.

— На двоих! — припечатал жандарм.

Я ошарашенно посмотрела на наследника, потом на писаря, который усмехнулся уголками губ.

— Это не в ваших полномочиях, — заявил блондин.

— Считаете? — лицо спрашивателя настолько посуровело, что мне стало не по себе, а вот на Шая не подействовало.

— Ваша задача — задавать вопросы и помечать ответы. Выводы делают судьи, а не… мелкие подчиненные.

— Тысяча, — грозно ответил жандарм и поднялся, демонстрируя военную выправку. — Пометь, Эдар. Тысячу на двоих, отработка только вместе, иначе не засчитывается. Пометь, чтобы судьи знали, какое решение принимать.

Я едва не взвыла. И кто его за язык тянул? Надменный болван!

Шай подскочил настолько резко, что стул отъехал, но, покачнувшись, не упал. Наследник прожег колдуна взглядом. Оперся руками на стол. Я сжалась, предчувствуя очередные неприятности.

— Считаете, что заручились поддержкой моего отца, и потому вам все можно? Не слишком ли самонадеянно, спрашиватель? Таких, как вы, он проглатывает, не жуя. Я, к примеру, другой, обычно наслаждаюсь самим процессом.

Шай красноречиво усмехнулся, выпрямился. Одернул рукава, поправил ворот куртки и обвел присутствующих взглядом.

— Это все? У меня дела.

— Если думали запугать нас…

— Так все или еще что-то? Я и без того долго ждал, пока вы разберетесь с этой.

— Пока свободны. Эдар проводит вас, вернет вещи и выдаст расписки.

Во что я вляпалась? Меня не отпускал этот вопрос вплоть до момента, пока нас не выпустили из здания жандармерии. Шай поморщился, засунул руки в карманы и посмотрел на меня.

Я нервно потопталась на месте.

— Бродяжка, иди-ка сюда, — голос наследника наполнился вибрацией, заставляющей все клеточки тела ощериться в предчувствии надвигающейся угрозы.

Стало неуютно под взглядом серых глаз. Я сделала шаг назад.

— Не надо меня запугивать! Сам виноват, нечего было рот открывать, когда не просят. И вообще…

— Доигралась, — сделал он пас рукой, применяя силу, а я побежала.

Я понеслась вниз по ступеням, свернула за ближайший угол, миновала узкую улочку. Меня нес вперед липкий страх оказаться пойманной наследником, выбравшим цель для вымещения злости, коей оказалась я. Казалось, такой не станет церемониться. Отыграется на попавшейся под руку простушке, не способной нормально постоять за себя. Хм, наивный.

Но слышала я мудрость, что красиво пятки сверкают лишь у того, кто вовремя начал бежать.

Через несколько кварталов я позволила себе замедлиться и даже остановиться. Согнулась, упершись в колени, перевела дух. И надо ведь было напороться именно на наследника!

Взгляд заскользил по аккуратным каменным домикам-близнецам. До меня долетел аромат свежей выпечки, во рту образовалась слюна. Мимо прошествовали благородные дамочки с зонтиками, при том что погода была ясной и дождя не намечалось.

Я пожала плечами. Столичные причуды мне не понять, и не хотелось. Мне бы поесть, найти дорогу к воротам, а там встретить нужного человека. Вдруг удастся вернуться к изначальному плану?

Засунув руку в сумку, перекинутую через плечо, я достала припасенный кусок вяленого мяса. Вгрызлась в него. Всмотрелась в даль, пытаясь определить, в какую сторону идти, проследила за направлением двигающихся сверху по натянутым канатам вагончиков. Наметив путь, развернулась и врезалась в пахнущее чем-то приторно сладким облако фатина, которое плюхнулось на мостовую.

Оно противно запищало. Показались руки, зашевелились туфельки. Отступив, я разглядела что-то наподобие головы, обрамленное шапкой золотых завитушек.

— Она напала на меня! — визжала девушка. — Поймайте ее! Неме-едленно!

Ткань розового платья трепал ветер, поднимался, лез ей в лицо. Она отбивалась, как могла, отмахиваясь ладошками. Сражение не на жизнь, а на смерть.

— Не нападала я. По сторонам смотреть нужно и одеваться удобнее.

Обладательница розового облака все же смогла справиться со слоями ткани, придавила их руками. Одарила меня взглядом бешеной квохи и дунула на упавшую на лоб прядь.

— Так же, как ты? — поинтересовалась презрительно. — Нацепить на себя дырявый мешок и бегать босиком по Наарину? Кто впустил в город оборванку?! Твое место на Путях, нищенка!

Она выставила вверх ладонь, поднялась с помощью подоспевший служанки, приказала ей почистить наряд. Встретив недоуменный взгляд, впечатала в грудь помощницы сумочку и сама призвала силу. Волосы тут же легли ровно, завиток к завитку. Наряд из распушенного облака превратился в многослойное платье, подчеркивающее тонкий стан его обладательницы. Мило.

— С тебя сорок тиков, босоногая, за причиненный ущерб.

— А резерв не треснет?

— Миль, выпиши долговую расписку.

— Ты сама на меня налетела, — начала отступать я.

— То есть, я недотепа?! Миль, добавь еще пять за гнусное оскорбление. Следовало бы все тридцать, но я сегодня в хорошем расположении духа, ведь сегодня встреча…

Сжав в кулаке недоеденный кусок мяса, я решила ретироваться с места «преступления». Подумала, что вряд ли меня отпустят и, обернувшись, заметила потянувшиеся ко мне водные потоки. Пригнулась, отскочила. Под крики дамочек, внезапно оказавшимися мокрыми вместо меня, юркнула в толпу и вскоре спряталась в цветочной лавке.

Что за день-то такой? Ни минуты покоя.

— Вам что-то… — запнулась на полуслове пышнотелая хозяйка и, позвав кого-то по имени Горги, потянулась за чем-то явно опасным в недрах прилавка.

— Прошу, не надо. За мной… Эм-м-м, это не то, что вы подумали, — выставила я вперед руки под вытягивающееся лицо женщины.

Ладони грязные, в земле, с въедливыми пятнами желтого кактуса. После торнадо в миаре я не успела отмыться. Так и ходила чумазой. Не удивительно, что на меня сейчас смотрели настороженно и с подозрением, будто я собралась обворовать их.

Решив не наживать себе новых проблем, я выскочила из лавки и на этот раз побежала по улицам, выбирая безлюдные места. Вряд ли я встречу здесь адекватных персон. Горожане, что с них взять?

В одном из переулков мне удалось перевести дыхание. Я прижалась спиной к стене, достала из сумки флягу с водой, кое-как отмыла руки и лицо, сделала пару глотков. Почувствовав себя освеженной, отыскала среди вещей еще вяленого мяса и сунула в рот.

Вечерело. Крыши домов блестели в лучах закатного солнца. Я чувствовала себя в бесконечном каньоне с узкими проходами-лабиринтами. Дома, одни дома. Сначала каменные, высокие, ухоженные, потом деревянные, иногда покосившиеся, старые. Везде гудит, громкие звуки, резкие голоса. Вокруг творился хаос. Все куда-то шли, не замолкали. А от обилия цветов уже рябило в глазах.

Мне следовало поторопиться. Подавив внутреннее раздражение и неясную тревогу, я вынырнула на затянутую сумерками улицу и через несколько минут добралась до главных ворот столицы.

Перекинутый через глубокий ров мост уже поднимали. Механизмы трещали. Щелка, через которую еще был виден закрепленный путь, становилась все уже, пока вовсе не исчезла.

Опоздала!

На широкой улице было тихо. В ближайших домах загорались огни. Откуда-то доносилась музыка и взрывы смеха. По капле приходило осознание, что я здесь одна, без помощи и поддержки, без вечно надоедающего наставлениями шойна, среди кишащего людьми города с совершенно другими взглядами на жизнь. Оседлые. Неповоротливые истуканы, обосновавшиеся на одном месте.

Каждый выбирает свой путь, мне мой навязали. Я выросла на Путях, стала кочевницей, не зная другой жизни. Ходила в рваном, если не имелось другой одежды, мерзла, изнывала от жары, задыхалась от пыли и боролась с хищными рыбами. Это было привычным и, казалось, правильным, словно иначе нельзя.