— Да я тебе и отсюда могу сказать, кто думает о себе, а кто — обо всех! — Несколько самонадеянно заявила Лисса. Она действительно уже начала ловить оттенки ощущений от чужих эмосфер, но на большом количестве людей сразу она концентрироваться никогда не пробовала. Что ж — место было вполне подходящим. Юная рим Фог «отпустила» свой дар, и ее сфера восприятия рванула во все стороны, охватывая кусок города в радиусе двух с половиной километров. «Тьма», или иначе «безумие псиоников» — это действительно новый уровень раскрытия пси-способностей: слишком «яркий» для человеческого мозга способ восприятия информации через свой дар. Такой яркий, что в прямом смысле лишает своего владельца иных чувств, ослепляет. Однако, наложить фильтр на втекающий снаружи поток информации несложно… если кто-то научит, как. Их — научили.

Мир эмоций для псионика — это мир красок, но сейчас, сознательно оградив себя от восприятия базовых «доволен», «не доволен», «злюсь», «спокоен» и прочих простых и ярких эмообразов, Лисса буквально окунулась в мир полупрозрачных теней разных оттенков серого. Теперь нужно было выделить для себя нужный параметр поиска — и всё остальное тоже отсечь. Пометить нужные образы — и как бы раскрасить их для себя. Для этого нужны были эталонные параметры — предполагалось, что опытный сенсор может взять их в буквальном смысле из себя. Василиса опытным сенсором могла считать себя только с огромной натяжкой, но — пусть она и ругала школу-пансионат, со своим даром обращаться там действительно учили на совесть. Да и риска, по большому счёту, не было никакого: не получится, значит, не получится. Ну и…

Лисса подскочила, откинув стул — и Егор не подавился салатом только потому, что успел проглотить последнюю порцию: настолько безумным был взгляд его сестры.

— За мной! Скорее! — Девочка вылетела из-за стола не хуже иного гоночного автомобиля, брат едва успел подхватить пакет с покупками, на которые потратили почти все время «самоволки». Угнаться за сестрой, обычно серьёзно уступающей ему по физическим дисциплинам и кинетической стороне работы с даром, удавалось едва-едва: мелкая неслась, лавируя в негустой толпе, как ракета с включённой головкой самонаведения. Триста метров по прямой, поворот, смена пешеходного уровня, ещё поворот, прошить двумя иглами небольшой торговый центр, опять выход на приподнятый над землей тротуар, поворот, небольшой сквер, где деревья с земли пропущены через прозрачный пол, и кроны оказываются как раз на высоте прогуливающихся граждан. Задумчиво разглядывающая затейливо подстриженную крону фруктового дерева женщина никак не ожидала, что на неё вылетят два запыхавшихся ребенка, но удивление выразила весьма сдержано: приподняла тонкую бровь. То, что Лисса привела его именно к ней, парень понял сразу: в упор он тоже сразу почувствовал… нечто. Нечто знакомое, заставляющее вглядываться в тонко очерченное, аристократическое лицо в поисках знакомых черт. Лицо неизвестной было правильным и красивым, мальчик мог поклясться, что видит эту аристократку впервые, но… ощущения псионика твердили ему о том, что ошибаются как раз глаза. Он знал её. Чувствовал, как человека, с которым расстался давно-давно, многие годы назад, и он, этот человек, успел за это время невероятно сильно измениться. Едва эта мысль пришла ему в голову, как все встало на свои месте… или окончательно перепуталось.

— Мама?!