Ещё вызвали девочку в бухгалтерию. Работы там ожидаемо оказалось много, и шансов у Веры справиться одной просто физически не было, несмотря на то, что всю работу по рынку она передала помощнице. Ну и, разумеется, вернули всех тех, без кого завод просто не мог функционировать: кочегаров, электриков, подсобных рабочих, грузчиков, кладовщиков, уборщиков и ещё много кого. Даже в столовую вызвали трёх человек, чтобы обеспечить всем сотрудникам нормальное питание, которое я сразу же сделал бесплатным.

Слухи о том, что на Императорском Екатеринбургском оружейном заводе решили запустить производство, разошёлся по городу быстро — многие находящиеся в вынужденном отпуске сотрудники начали звонить на завод и интересоваться, когда они смогут вернуться на работу. Приходилось, уклончиво отвечать, что скоро. А что ещё мы могли им сказать? Что всё зависит от того, дадут ли нам кредит?

Но хоть нам и нечего было пока сказать сотрудникам, эти звонки ещё сильнее убедили меня и всю нашу команду в том, что мы делаем нужное дело. И ещё они подтвердили, что хотя бы в одном у нас проблем не будет: с кадрами. В условиях экономического кризиса почти все отправленные в неоплачиваемый отпуск или сидели без работы, или кое-как перебивались случайными заработками и с радостью были готовы вернуться на завод.

В общем, процесс пошёл. Пока ещё слабенько и непонятно куда, но пошёл. И это не много не радовать. Ну а чтобы придать этому процессу силу и нужное направление, требовались деньги.

Румянцев с отцом и Верой высчитали минимальную сумму, без которой нам никак не обойтись, если мы хотим перепрофилировать завод и запустить полноценное производство: восемьдесят миллионов. Хотя не факт, что они всё учли. Да и не могли они всё учесть за такой короткий срок, не вникнув толком в ситуацию. Поэтому я относился к этой сумме как к примерной. Но она давала понимание, от чего отталкиваться, а этого пока было достаточно.

Я понимал, что всю сумму сразу мне не даст ни один банк, поэтому время на полные просчёты у нас имелось, а сейчас нужно было получить тот минимум, который позволит заводу просто запуститься, начать хоть какое-то производство и главное — вернуть в течение трёх месяцев на рабочие места две трети сотрудников. Для этого должно было хватить и тридцати миллионов. Эту сумму и решили просить у кредиторов.

Буквально за пару дней мы подали заявки на кредит почти во все крупные банки Екатеринбурга — Покровский готовил эти заявки одну за другой.

Но везде мы получили отказ. И почти везде сразу же — в день подачи. Казалось, что наши заявки даже и не рассматривали. А ведь у завода есть всё для того, чтобы решение по кредиту было принято в нашу пользу: залог в виде самого завода и его земли, отличные шансы отдать. Да, у нас имелся уже один кредит с задолженностью, но в банках прекрасно должны были понять, почему этот долг появился. И возможно, поняли бы, если бы рассматривали наши заявки.

Но их явно не рассматривали. А в ситуации, когда банки чуть ли не дерутся за каждого клиента, отказывать столь крупному — нонсенс. Или вынужденное действие, если банкиров кто-то попросил отказать. Причём этот кто-то должен быть очень могущественным, если его послушались. Или очень опасным — таким, с кем лучше не связываться. Под первую категорию подходил Сибирский князь, под вторую — сибирские бандиты.

И вряд ли это было делом рук князя — уж кто-кто, а он мог при желании не допустить, чтобы оправдали отца или чтобы нам не вернули завод. Так что, скорее всего, на банки надавили криминальные авторитеты, положившие глаз на завод и его землю.

Не смогли добиться своего через суд, не смогли меня запугать и выбрали единственный оставшийся путь: не дать нам запустить завод, дождаться, когда его вернут государству, а уже потом его прикарманить. Потом это уже будет дело техники. А самый простой способ не дать мне запустить завод — это лишь меня возможности получить финансирование.

А вот Покровский был уверен на сто процентов, что проблема в непогашенных процентах по первому кредиту. И я не стал его переубеждать. Зачем расстраивать человека лишний раз? К тому же и проценты, и пеню в любом случае надо гасить. И однозначно это хоть немного, но облегчит задачу — потенциальным кредиторам будет видно, что мы выполняем обязательства.

Но на погашение долгов требовался почти миллион рублей, и где его взять, я не представлял. Всех запасов набралось не более чем на четыреста тысяч, а ещё завод ежедневно требовал пусть минимальных, но вложений. Конечно, приход у нас тоже был — рынок работал, видеосалон функционировал чуть ли не круглосуточно. Но даже если прибыль с рынка полностью перекроет текущие затраты по заводу, всё равно на закрытие долгов по кредиту не хватает шестисот тысяч.

Вся эта ситуация, эти отказы банков в психологическом плане сильно ударили по всем, кроме меня. Я держался, у меня ещё в прошлой жизни выработалась привычка не отчаиваться ни при каких обстоятельствах. Но было неприятно — что есть, того не отнять. Вроде уже в руках завод, а что толку? Запустить не можем. Обидно, досадно, но, как пелось в одной из песен в моей прошлой жизни, ладно. Надо не сдаваться и рыть землю дальше.

К тому же один банк — Уральский торговый нашу заявку всё-таки рассмотрел. И не просто рассмотрел, а даже назначил мне встречу, которая должна была состояться сегодня в двенадцать часов. Встреча с обычным сотрудником отдела кредитов, а не с директором или его заместителем, но хоть что-то.

После завтрака я собирался на пару часов заскочить на рынок, глянуть, как там дела, и уже оттуда отправиться в банк. А сейчас я вместе со своей семьёй и Светкой, которую уже начал считать своей второй сестрой, с удовольствием ел вкуснейший омлет с грибами и вялеными томатами, приготовленный мамой.

Ну и телевизор смотрел — куда ж без этого. Мы уже давно смирились с тем, что без просмотра новостей завтрак не завтрак. Но зато отец дал нам слово не включать телевизор за обедом и ужином. Вот такая она жизнь в большой семье — сплошные компромиссы.

Но если обычно я даже и не вслушивался в то, что вещал говорящий ящик, сегодня он смог привлечь моё внимание. Шёл выпуск местных новостей на нашем единственном коммерческом телевизионном канале. Репортёр — парнишка с наглой и немного придурковатой физиономией стоял возле здания городской администрации и возмущался, что его не пустили внутрь.

Журналист, хотя этого типа лишь с натяжкой можно было назвать этим словом, сетовал, что Коростылёв отказал ему в интервью и вообще всячески закрывается от народа. Потом в кадре появилась нарезка из кадров с огромным забором вокруг особняка главы региона, с его служебным автомобилем с затемнёнными стёклами и с суровой охраной на входе в здание администрации.

Парнишка с микрофоном предъявлял губернатору претензии в том, что тот совершенно не хочет меняться в духе времени, и заявлял, что из-за таких, как Коростылёв, Екатеринбург находится на одном из последних мест в империи по уровню жизни и безопасности. В кадре снова появился особняк губернатора, окружённый огромным забором, а репортёр на этом фоне выдал статистику по квартирным кражам и ограблениям, намекая, что простым гражданам забором от преступности не отгородиться.

После этого парень перешёл к росту цен на продукты, а фоном к этой информации послужили фотографии нового автомобиля Коростылёва — роскошного импортного кабриолета. Репортёр задавался вопросом, на какие деньги была куплена такая машина, и не стыдно ли губернатору выставлять напоказ такую роскошь, когда многие горожане едва сводят концы с концами.

Ну и, разумеется, парнишка с микрофоном задавался вопросом: а нужен ли нам такой губернатор? И не пора ли екатеринбуржцам проявить гражданскую активность и выбрать другого руководителя, коль уж появилась такая возможность?

Вряд ли у этого паренька были медные тестикулы, чтобы просто так, без обещанной поддержки, катить бочку на губернатора. А даже если и допустить, что он не соображает, что творит, то уж выпускающий редактор новостного выпуска точно не выдал бы это в эфир такое без твёрдой уверенности, что канал оградят от негодования губернатора.