Затем она поставила меня на ноги и подняла руки наверх, будто я ребёнок. И через голову натянула алое платье. Мягкий сатин с красивыми маленькими розовыми бутонами, вышитыми вдоль коротких пышных рукавов. Оно было не таким колючим, как персиковое платье, что я носила всё утро, так что после переодевания мне стало полегче.

Конечно, ещё лучше было, если бы я могла дышать, но, кажется, это невозможно.

Она провела меня к зеркалу, чтобы сделать причёску. Через десять секунд мой скальп чуть ли не вопил.

Мне нужно себя чем-то отвлечь. Я прочистила горло:

— Так, гм, как тебя зовут?

Она замерла:

— Элиза, мисс.

— О, а меня зовут Кэл… Ребекка.

Ффух, это было близко.

— Я знаю, мисс.

О. Точно. Тогда ладно.

— Разве сегодня не выходной? Воскресенье?

— У меня есть полдня выходного через каждые три рабочих. Следующий раз завтра днём.

Я фыркнула:

— Половина дня?

Боже, это нелепо. У неё даже нет одного целого выходного? Алекс что, рабовладелец? Чёрт побери.

— Я принесла туфельки, которые могут подойти вам, — сказала она, проигнорировав мой вопрос. Она нагнулась и обула на меня туфли, мои ноги сразу же почувствовали облегчение. Такие мягкие и удобные. Боже, спасибо. Я бы хотела рассмотреть их поближе, но не смогла нагнуться. Этот корсет не гнётся.

— Отлично! Вы готовы. Гости собираются в гостиной.

Я кивнула, но продолжала смотреть на неё, так как не знала где это. Хотя, скорее, какая-нибудь гостиная из всех, что я обнаружила. Судя по всему, она поняла, что к чему, и добавила:

— О! — затем знаком показала следовать за собой.

Она подвела меня к большой лестнице и остановилась, указывая через фойе на открытые двери на полпути к холлу. Было слышно голоса и смех доносящиеся оттуда.

Я сделала крохотный робкий шажок вниз по лестнице, а потом другой. Красивое алое платье волочилось за мной по ступеням.

Я остановилась, чтобы проверить причёску.

Не слишком ли тут жарко?

Я дотронулась до щёк.

Тёплые.

Сделала ещё три шага.

Я хотела бы развернуться, но взглянув наверх, увидела, что горничная всё ещё стоит и смотрит на меня будто я сумасшедшая.

Я сглотнула.

Знаю, я выгляжу хорошо. Это прекрасное платье и волосы уложены как надо, и никто не носит тут что-то брендовое. Ладно, кроме меня и моих шпилек.

Впервые в жизни никто не знает меня как Кэлли Монтгомери, главную заучку класса, с большим ртом и двумя левыми ногами. Я могу быть популярной девчонкой Кэлли. Девчонкой, с которой всем нравится разговаривать и смеяться.

Или, вернее, популярная девчонка Ребекка. Незначительные формальности.

Я заставила себя спуститься с лестницы как можно естественнее, распрямив плечи и высоко подняв голову.

Пересекла фойе буквально за миллисекунды и, до того как остановиться, чтобы сделать глубокий вдох, я уже вошла в гостиную, под громкое жужжание разговоров.

Так много людей. Тут должно быть человек четырнадцать, все разодетые будто это пятизвёздочный ресторан. Они собирались в группы рядом с камином или возле мебели с деревянной отделкой. Я благодарна Элизе за то, что она заставила меня переодеться. Теперь я поняла, как нелепо бы смотрелась в том персиковом платье.

Ворчливая старая леди была в сатиновом платье кремового цвета, которое спадало, скрывая лишние тридцать фунтов, и едва касалось пола. Её седые волосы были подняты в высокой причёске и держались на шпильках, которые я даже не могла рассмотреть. Я бы даже назвала её красивой, если бы не пронизывающие зелёные глаза, сужающиеся в узкие щёлки, пока она прислушивалась к словам, которые ей шептал на ухо один из гостей.

Серьёзно, если эта женщина улыбнётся, хотя бы раз, я упаду в обморок от неожиданности.

Эмили подходила ко мне, одетая в скромное синее платье, благодаря которому её кожа буквально светилась, а волосы сияли. Аккуратные кудряшки — совсем не похожи на неряшливый стиль Мэнди — спадали рядом с висками и подбородком, обрамляя её маленькое личико. Она выглядела как фарфоровая куколка. По-настоящему красивая.

Мои глаза обвели комнату, но я не понимала, кого ищу, пока не увидела его. Он такой высокий, что его легко отыскать. Одет в чёрный жакет с блестящими медными пуговицами и снежно-белую рубашку, которую дополняло некоторое подобие галстука, завязанного вокруг шеи. Он кивнул, соглашаясь с чем-то, о чем кто-то говорил, а потом наши глаза встретились, я не успела отвести взгляд, и он смотрел прямо на меня.

Я сжала челюсти и попыталась не думать о письмах, которые только что прочла. Из-за них мне хотелось подойти к нему и ударить по лицу. Один раз за девушку, второй раз за ребёнка, и ещё один за себя.

Он ничего не сказал. Ничего не сделал. Просто смотрел на меня, а я смотрела в ответ, и какое-то время я не замечала ничего кроме него.

Комната кружилась вокруг, но глаза Алекса не двигались, они были нацелены на меня. Скорее всего, он посылал мне мысленные сигналы вести себя как маленькая милая светская девушка.

Момент был испорчен, когда Эмили схватила меня под локоть:

— О, Ребекка, моё платье на тебе смотрится великолепно! Гораздо лучше, чем на мне. Ты должна оставить его у себя, — сказала она.

— Нет, я не могу, — начала я, но она отмахнулась.

— Ты обязана.

— Ох, — ответила я.

— Смотри, Виктория хочет, чтобы мы подошли, — сказала она. Я поморщилась, когда поняла что Виктория — это ворчливая старая леди. Вот радость.

Я проследовала за Эмили туда, где стояла Виктория. Эмили присела в реверансе, и я неуклюже последовала её примеру, из-за чего запуталась в юбках и должна была схватиться за локоть ближайшего парня, чтобы не упасть.

Виктория подавила смешок, за что мне захотелось ей врезать, но парень отвлёк меня.

— Вы должно быть Ребекка, — сказал он и его голос звучал мило и интеллигентно, если голос может быть интеллигентным.

— Да, пожалуйста, ох, извините меня за неуклюжесть.

Бедная Ребекка. С моей лёгкой руки её репутация будет испорчена до того, как она доберётся до Англии.

Он широко улыбнулся, и его лицо выглядело так приятно, что мне полегчало, будто он совсем не осуждает меня.

— Ваш американский акцент очарователен, — сказал он. Думаю ему ближе к сорока годам, каштановые волосы с сединой ближе к вискам.

— Спасибо, — ответила я. А потом, по каким-то причинам, я снова сделала реверанс, что было абсурдно и не обязательно.

— Прошло уже какое-то время с тех пор, как я слышал истории про Америку. Ужин обещает быть интригующим.

Вот чёрт. Почему я не подумала об этом? Люди захотят узнать всё про Америку. Ну, её версию 1815 года. Тупая история, почему я не учила её лучше? Даже не уверена, сколько штатов существовало в 1815-ом.

— Да, буду рада… развлечь вас несколькими историями.

Это звучит нелепо. Я даже не уверена, говорю ли так, как они считают, я должна говорить, или как я думаю, что должна говорить, это, скорее всего, разные вещи.

— Тяжело было пересечь Атлантику?

Я пожала плечами:

— Нет, всё прошло довольно гладко.

Эмили вмешалась:

— Мы не ожидали её ещё примерно недели четыре. Она действительно хорошо подобрала время.

Примерно четыре недели? Это значит меньше четырёх. Я должна запомнить это. Меня не должно быть здесь, когда заявится настоящая Ребекка. Это будет катастрофа.

— Возможно, ты сыграешь на фортепиано? Уверена, это понравится нашим гостям, — сказала Виктория.

Отлично. Если фортепиано это-то же самое что и пианино, я влипла. Моя мама хотела, чтобы я играла, но сдалась, когда к двенадцати годам всё чему я научилась — это «Chopsticks» (прим. пер.: Chopsticks — «китайские палочки для еды», известный так же как «The Celebrated Chop Waltz» это простой для исполнения, известный вальс для фортепиано).

— Жду не дождусь услышать то, о чем ты мне рассказывала, — сказала Эмили.