– Она никогда не говорила мне этого, – ответил он. – Ни разу.

– Ну, сейчас она созрела, по крайней мере, передать через меня. Она говорила, что ты должен вытащить голову из задницы и поступить правильно для перемен.

– Что это значит?

– Не имею представления.

Больше она ему ничего не сказала, но поскольку она не была очень расстроена, может быть, между ней и Сэди все прошло гладко.

Это долбаное чудо.

Он до сих пор помнил Кейтлин, ее расстроенное выражение лица, когда он вернулся с покупками к ужину. Она была со старушкой только полчаса, но за это короткое время Сэди напичкала ее тонной лжи и все испортила.

Райли – не Кейтлин.

Наверное, Сэди впервые в жизни познакомилась с достойным противником.

Некоторое время спустя они остановились у подъездной дорожки дома, и Бек приготовился к очередному раунду борьбы с пожитками старушки. После каждой убранной комнаты он чувствовал, что его прежняя жизнь отступает. Слой за слоем старые воспоминания моются, чистятся или выбрасываются в мусорную корзину, оставив его адское детство позади.  Если у него когда-нибудь будут дети, он чертовски уверен, что они не будут чувствовать то же самое, что и он.

Они углубились в уборку как одержимые, и когда Райли проверила часы, было около пяти вечера. Они только начали строить планы на ужин – Бек считал, что короткая поездка на границу штата может быть хорошей идеей, поскольку его там никто не знал – когда его мобильный зазвонил. Он посмотрел на экран, и его лицо стало мертвенно-бледным.

– Бек. – Несколько секунд спустя он сказал: – Мы выезжаем. –  Он подхватил свой рюкзак и куртку, и вышел за дверь, не говоря ни слова.

Не было нужды спрашивать, куда они едут – Сэди Бек собиралась встретить нашего создателя.

Грузовик остановился на стоянке больницы, Бек заглушил мотор и помчался к парадному входу. Райли извлекла ключи и убедилась, что автомобиль заперт.

Пожалуйста, пусть его мать скажет, что любит его. Только один раз.

Райли всегда знала, что она в центре жизни своих родителей, и она чувствовала эту любовь с самого рождения. У Бека никогда такого не было.  Он всегда был запоздалою мыслью, помехой, ребенком, брошенным в болото как мешок мусора.

Райли нашла скорбящего сына у постели  матери, своей большой загорелой рукой он ухватил тонкую в голубых прожилках руку Сэди. Он бросил взгляд на Райли, потом обратно на мать.

– Я здесь, Сэди, – сказал он. – Я не оставлю тебя одну.

Женщина пробормотала что-то, потом закрыла глаза. Из унылого выражения лица Бека было ясно, что это не «я тебя люблю».

С каждым тяжелым вдохом Сэди, казалось, все больше высасывала жизни из своего единственного ребенка, как если бы каким-то образом их жизни были физически связаны. Бек решительно стоял рядом с кроватью, отказываясь двигаться. Время обхода. Пять минут, затем десять. Медсестра пришла и проверила пациентку, затем тихо ушла.

 С кровати раздался стон, и глаза Сэди, загоревшись, уставились на Райли, выказывая дикую панику, как если бы она окончательно поняла, что это конец.  Райли подвинулась поближе и взяла другую руку женщины.

Ее мама умерла спокойно в окружении любящей семьи. Сэди же сражалась за каждый последний вздох, как будто она была слишком гордой, чтобы признать, что ее время пришло. Или она слишком боялась того, с  чем ей придется столкнуться, когда ее уже не будет на этой земле.

Райли наклонилась к уху женщины.

– Пожалуйста, поступай правильно, для вас обоих.

Женщина слабо покачала головой, с каждым разом вдыхая все сильнее.

– Держи… его… в безопасности, – когда Райли не ответила, Сэди крепче сжала ее руку. – Обещай.

Райли склонила голову.

– Я обещаю.

Сэди Бек сделала свой последний вдох и умерла.

Когда Бек понял, что она ушла, его переполнила пустота, как если бы он выпил безжизненное тело и искал пристанище внутри него.

Он умолял только о двух вещах – её любви и имени своего отца.

Сэди забрала в могилу и то, и другое.

К его стыду, по его щекам покатились слезы, наглядное подтверждение того, что он потерял то, чего никогда не имел.  Он рухнул в кресло, больше не имея сил стоять, горькая влага на щеках обжигала лицо. Все эти годы надежды, мольбы, что он был неправ, закончились. Она никогда не любила его.

Кто-то тронул его руку. Он вгляделся в темный туман и увидел Райли, на коленях стоящую рядом с ним.

– Я здесь, Ден, – сказала она, слегка касаясь его лица. Ее прикосновение было таким мягким, таким заботливым. Райли была на его стороне, и хотя он  боялся в этом признаться, она действительно ухаживала за ним, может быть, даже любила его. Она будет охранять его, защищать. Держать  тьму на расстоянии.

– Все кончено, – сказала она, утирая его слезу кончиком пальца. – Ты сделал все возможное для нее.

Он знал, что она действительно имела в виду. Сэди больше не сможет причинить ему боли.

– Это не так… я этого не чувствую, – прошептал он. – Почему она не сказала мне, кем он был?

– Ты думаешь, она знала?

Бек вздрогнул от вопроса. Ему не следует знать. Он достаточно расспрашивал об этом.

– Я не знаю. – Врать – это так на нее похоже.

К его удивлению, Райли нерешительно поцеловала его в щеку.

– Мне жаль, Ден. Правда, жаль.

Райли потребовалось некоторое время, чтобы успокоить ее собственные слезы. Они были не о Сэди, а о её сыне. Когда Бек предложил ей грузовик, чтобы она могла вернуться в мотель, утверждая, что он может поймать попутку после оформления всех документов, она отказалась. Райли услышала ложную браваду в своих словах. Она использует эту тактику со смерти отца.

– Я буду ждать тебя снаружи, – сказала она.

Его благодарное выражение лица подсказало ей, что это правильный выбор.

Райли прислонилась к грузовику и про себя застонала. Я пообещала присматривать за ним. Обещания, которые она давала себе в прошлом, всегда возвращаются и преследуют ее, но возможно, на этот раз все будет по-другому.

Почему Сэди доверила мне присматривать за ее сыном? Если она не любила его, то  почему ее волновало, что произойдет с Беком после ее смерти? Может быть, она не знала, как сказать ему, что она заботится о нем. Или, может быть, она думала, что любовь это слабость.

Райли набрала Стюарта и он ответил после первого же гудка.

– Мама Бека скончалась, – сообщила она. Это прозвучало довольно-таки бесстрастно.

– Мне жаль это слышать. Как парень, держится?

– Торчит там, но это действительно очень тяжело для него.

– Да. Мне следует еще что-то знать?

На ее месте не стоило рассказывать мастеру о братьях Кенелли и якобы грязном прошлом Бека, так что она пробормотала:

– Ничего стоящего.

Она не была уверена, поймает ли Стюарт ее на лжи или нет, но он не стал давить на нее.

– Позвони мне, когда организуют похороны. Я и Харпер пришлем цветы.

Вот и славно.

– Позвоню. Это будет много значить для Бека.

Длительная пауза.

– Так какой была его мать? – спросил учитель.

– Холодной и жестокой, ей было больно столь долгое время, что она ненавидела всех, независимо от того, насколько учтиво они вели себя с ней. Сейчас я понимаю Бека лучше. Именно поэтому ты хотел, чтобы я приехала сюда с ним, не так ли?

– Я что, такой прозрачный? – сказал мужчина.

– Обычно нет. – Тем не менее, Стюарт редко делал что-то, что не имело бы, по крайней мере, четырех слоев стратегии под собой.

– Здешние события  становятся неуправляемыми. Я в торговый центр, здесь повсюду объявляется магия. В провинции вам там хорошо.

– Это зависит от вашей точки зрения, сэр.

Стюарт стоял в дальнем углу торгового центра рядом с двумя волшебниками, которых теперь считал друзьями: заклинателем Александром Мортимером и ведьмой Эйден. Они были вызваны положить конец магическим дуэлям. Это был уже их второй вызов.

– У вас есть какие-нибудь мысли, с чего всё началось?