Генерал дотронулся до одной, потом до другой щеки, сопроводив жест китайской идиомой.

– Правый глаз, левый глаз. – В переводе это означало, что на мир они смотрят так же одинаково, как оба глаза одного человека.

– Правый глаз, левый глаз, – эхом отозвался Палмер. – Конечно, видеть – это одно. А вот действовать – уже другое.

– Совершенно верно.

– Вы не передумали? – быстро спросил Палмер.

– Ветер не сдвинет гору, – глубокомысленно ответил китаец.

– Рад слышать. То, что ждет нас впереди, станет истинным испытанием решимости каждого. Ветры придут. И даже бури.

– Что должно делать, то нужно сделать.

– Иногда для обеспечения прочной стабильности необходимо великое потрясение.

– Именно так. – Генерал поднес к губам поджаренную и обильно приправленную специями птичку. Глаза его сузились, оценивая совершенство кулинарного изыска.

– Чтобы подогреть котел с рисом, надо свалить дерево, – поделился мудростью Палмер.

Такое близкое знакомство профессора с фольклором его родной провинции уже не удивляло генерала Лама.

– Только вот свалить надо не совсем обычное дерево.

– Но и котел с рисом не совсем обычный. Ваши люди знают свои роли. Они должны знать, когда выступать, и не колебаться в нужный час.

– Несомненно, – все еще любуясь птичкой, ответил китаец.

Но седоволосый профессор еще не закончил.

– Осталось шесть дней, – напомнил он. – Все должно быть исполнено как по нотам.

– Сбоев не будет. – На скулах генерала проступили желваки. – В конце концов на карту поставлена сама история.

– А история, как мы с вами согласились, слишком важная штука, чтобы оставлять что-то на волю случая.

Генерал кивнул и снова поднял палец.

– Правый глаз, левый глаз, – тихо сказал он.

Согласно полученным по телефону инструкциям, Эмблер должен был прибыть к северо-западному углу Дорчестер-сквер ровно в 11.00. Имея в запасе свободное время, он доехал на такси к перекрестку улиц Сайпресс и Стенли, в квартале от места встречи, и провел рекогносцировку. Сан-Лайф-билдинг на Дорчестер-сквер, бывший когда-то самым большим зданием во всей Британской империи, казался теперь карликом в окружении сгрудившихся вокруг площади современных небоскребов. Наверное, именно поэтому Эмблер чувствовал себя не в своей тарелке – уж слишком много вокруг высоток.

С пакетами из «Плейс-Монреаль траст» и камерой на плече он выглядел самым обычным туристом. Прошвырнувшись по прилегающим улочкам и не обнаружив ничего подозрительного, Эмблер наконец отважился выйти на площадь. Расчищенные от снега пешеходные дорожки сходились в центре, где возвышалась статуя Джона А. Макдональда, первого премьер-министра страны. Другой монумент прославлял роль Канады в Бурской войне, а неподалеку от него приютилось католическое кладбище, принявшее жертв разразившейся в начале девятнадцатого века эпидемии холеры. Потускневшие от времени и стихий, тронутые мхом могильные камни казались еще угрюмее на фоне белого снега. Над кладбищем, гордо вознесшись ввысь, нависал железобетонный гигант – «Банк империал». Перед Доминион-сквер-билдинг, массивным строением в стиле ренессанса, остановился красный автобус с надписью «Le Tram du Montreal».

Как ни осматривайся, ясно было одно – ситуация могла кардинально измениться в любой момент. Не потому ли контролер Осириса и выбрал именно это место? Поднеся к глазам камеру, Эмблер вглядывался в тысячи выходящих на площадь окон. Все они, учитывая погоду, были закрыты. Он предусмотрительно оделся потеплее, но морозец все равно пощипывал уши. Услышав за спиной звук приближающихся шагов, Эмблер резко повернулся.

– Извините, мистер.

Перед ним стояла пожилая пара в ярких зимних куртках. Ветер шевелил посеребренные годами пряди.

– Да? – как можно равнодушнее отозвался Эмблер.

– Вы не сфотографируете нас? – Мужчина протянул желтый одноразовый фотоаппарат вроде тех, что продаются в каждой лавчонке. – На фоне сэра Джона Макдональда, ладно?

– С удовольствием, – согласился Эмблер, смущенный собственной подозрительностью. – Вы американцы?

– Да, из Сакраменто. Провели здесь когда-то медовый месяц. Угадайте, когда?

– Не стану и гадать, – со всей возможной любезностью сказал Эмблер.

– Сорок лет назад! – пискнула женщина.

– Что ж, поздравляю. – Он отступил на пару шагов, навел объектив и нажал на кнопку.

В этот момент какой-то человек, стоявший у памятника, быстро шагнул за статую, как будто не хотел, чтобы его увидели. Маневр был странный и совершенно непрофессиональный – так мог поступить только любитель, а он, конечно, имел дело не с дилетантами.

Вернув фотоаппарат супругам, Эмблер решительно шагнул к памятнику.

Спрятавшийся за ним молодой человек – нет, скорее подросток лет четырнадцати-пятнадцати – поспешно отступил.

– Привет, – небрежно бросил Эмблер.

– Привет.

– Ну, какие проблемы?

– Похоже, я облажался, – с легким квебекским акцентом сказал паренек.

– Уверен, все не так плохо. – Эмблер не сводил глаз с лица мальчишки, отмечая каждую деталь выражения его лица. – Может быть, еще поправим?

– Я не должен был попасться вам на глаза. Раньше одиннадцати.

– А кто об этом узнает?

Паренек просиял.

– Так вы не скажете?

– С какой стати?

– Ладно. Все просто. Ваш друг сказал, что речь идет о сюрпризе.

– Что ты должен мне передать? Говори. И не беспокойся, я тебя не подведу – изображу удивление. Обещаю.

– Ну…

– Сколько тебе заплатили? Я дам столько же.

Мальчишка заулыбался.

– Сколько мне заплатили? – повторил он, хитро посматривая на Эмблера.

– Да, сколько?

– Сорок, – неуклюже соврал юный посредник.

Эмблер скептически вскинул бровь.

– Тридцать?

Эмблер покачал головой.

– Двадцать, – поправился паренек.

– Держи. – Двадцатка перешла из рук в руки. – А теперь говори, что за инструкции.

– Инструкции такие: место встречи изменилось. Вы встречаетесь в Подземном Городе.

– Где?

– Le promenades de la Cathedrale. Не забудьте, вас ждет сюрприз.

Кто-то счел бы это знаком времени, кто-то злой шуткой, но огромный торговый центр, Le promenades de la Cathedrale, расположился под собором Крайст-Черч. Так случилось, что знаменитому, но обедневшему англиканскому приходу ничего не оставалось, как продать ту самую землю, на которой он расположился. Речение «На сем камне Я создам Церковь Мою» пришлось перевести на язык коммерческой эпохи, когда церковь, чтобы поддержать себя, не нашла другого средства, как продать этот самый камень.

Спустившись на эскалаторе вниз, Эмблер попытался сориентироваться в незнакомом месте, когда кто-то тронул его за плечо. Он обернулся.

И увидел перед собой плотного рыжеволосого мужчину.

– Вот и встретились, – с добродушной улыбкой сказал незнакомец.

Эмблер не ответил. Он знал этого человека, хотя и не лично. Впрочем, знали его многие. Репутация Пола Фентона была столь же туманна и темна, сколь ясен и чист его взор.

Пол Фентон. Видный американский промышленник, сделавший имя в начале восьмидесятых, когда основал в Техасе электронную фирму для выполнения крупных заказов оборонного ведомства. С тех пор его бизнес значительно расширился, а в конце восьмидесятых Фентон уже «прославился» как один из главных сторонников правых повстанцев в разных странах мира. Среди тех, кто пользовался его покровительством, называли «контрас» в Сальвадоре, «Ренамо» в Мозамбике и ангольскую «Униту».

Одни видели в нем патриота, человека, служащего не столько всемогущему доллару, сколько своей стране. Другие называли опасным фанатиком, весьма вольно обходящимся с законами США об экспорте вооружений и напоминающим тех бизнесменов, которые в начале шестидесятых поддержали провальное вторжение в Заливе Свиней. Никто не ставил, однако, под сомнение его репутацию смекалистого, удачливого и агрессивного предпринимателя.