Выслушав дальнейшие инструкции, Кастон снова кивнул и глубоко вздохнул.

– Я хочу поговорить с вашим командиром! – громко крикнул он. Прозвучало решительно и убедительно.

Ответа не было.

Съежившись и изображая совершенный ужас, Эмблер рывком, как будто его толкнули в спину, подался к полуразбитой двери. Кастон спрятался у него за спиной.

– Не дайте ему убить меня! – захныкал он, просунув голову в дыру. – Пожалуйста, не дайте ему убить меня. – Взгляд метался из стороны в сторону, выпученные глаза едва не вылезали из орбит, в голосе прорывались истерические нотки.

Спецназовцев было всего двое: крупные, мускулистые, темноволосые парни с квадратными подбородками. На него они почти не смотрели, пытаясь заглянуть за спину и явно не догадываясь, что тот, кто им нужен, стоит перед ними.

– Я хочу поговорить с вашим командиром, – громко и требовательно повторил Кастон. – Немедленно!

Парни переглянулись, и Эмблер почувствовал, как заколотилось сердце. Командира нет. Еще нет. Приказа никто не ждал, и к месту отправили только тех, кто оказался под рукой. Конечно, подкрепление скоро будет, но пока эти двое действовали без поддержки.

– Пожалуйста, не дайте ему убить меня, – снова захныкал Эмблер, повторяя одно и то же, как некую мантру ужаса.

– Отпусти заложника, и поговорим! – крикнул один из спецназовцев.

– Держишь меня за придурка? – отозвался, все глубже входя в роль, Кастон.

– Тронешь его, и тебе конец, – предупредил второй спецназовец. Обычно в программе подготовки ситуациям с заложниками уделялось лишь немного времени, и сейчас оперативник, видимо, пытался вспомнить хотя бы основные правила поведения.

Внезапно Эмблер отшатнулся назад и осел, как будто его ударили сзади.

– Ох! – вскрикнул он, словно от боли.

Им хватило нескольких секунд, чтобы выработать план дальнейших действий. Все должно было быть разыграно без малейшего сбоя. Кастон слушал внимательно, сосредоточенно, как и положено человеку, превыше всего на свете ценящему точность.

Эмблер снова приблизился к двери и высунулся в дырку.

– Пожалуйста, выпустите меня. Позвольте мне уйти. Я не знаю, кто вы и что здесь происходит. Только не дайте ему убить меня. – Он шмыгнул носом и даже постарался выжать слезы. – У него здесь какой-то длинный автомат. Он говорит, что разнесет мне голову. Я американец, у меня дома жена и дети. – Короткие предложения, рваный ритм, частое повторение одного и того же – все признаки панического состояния. – Вы же любите кино, правда? Я занимаюсь кинобизнесом. Приехал подобрать натуру для съемок. Да еще посол мой хороший друг. И тут вдруг этот… этот… о господи… Господи…

– Слушайте меня! – загремел из темной комнаты голос Кастона. – Один из вас может подойти к порогу. Но не ближе пяти футов. Я выпущу заложника за дверь, чтобы вы убедились, что он в порядке. Но буду держать его на прицеле, понятно? Лишний шаг, неосторожное движение, и мой «магнум лапуа» продемонстрирует, на что способен.

Эмблер распахнул дверь и сделал несколько неуверенных шагов из комнаты в коридор. На лице его застыла маска ужаса. Расчет строился на том, что коммандос воздержатся от активных действий до подхода подкрепления, чтобы не подвергать опасности жизнь заложника. Время было на их стороне, и они могли позволить себе ждать. Возможно, смерть гражданского лица – не такая уж высокая цена за уничтожение Таркина, но ответственность должен был взять на себя командир.

Эмблер шагнул к спецназовцу повыше, крупному парню с сине-зелеными глазами, темными волосами и двухдневной щетиной. В глазах коммандос он был досадной помехой, неизвестной величиной, затруднявшей решение уравнения. Они даже расслабились и опустили автоматы.

Эмблер оглянулся назад и вздрогнул, словно увидел глядящее в спину дуло «магнума». Потом медленно повернулся и умоляюще посмотрел на одетого в черное спецназовца.

– Он убьет меня… убьет… я знаю… знаю… Я это понял по его глазам. – Заламывая в отчаянии руки, Эмблер приблизился к спецназовцу еще на пару шагов. – Вы должны мне помочь. Боже, помоги мне. Позвоните в американское посольство. Спросите Сэма Херлбата, он поручится за меня. Сделайте что-нибудь, только не отдавайте меня этому маньяку. – Еще шаг…

– Успокойтесь, – раздраженно прохрипел спецназовец, с трудом скрывая отвращение к жалкому, хнычущему штатскому, слишком близко подошедшему к нему и мешающему видеть дверь.

Возможность представится. Надо только ею воспользоваться.

– Вы должны мне помочь… должны мне помочь… должны мне помочь… – Слова лились бессмысленным речитативом. Эмблер был уже так близко от спецназовца, что чувствовал резкий запах его пота.

Хватай оружие за приклад, а не за магазин. Магазин может отщелкнуться, а пуля останется в стволе. Он даже не держит палец на крючке. Ну же!

Одним неуловимым для глаза движением Эмблер вырвал автомат из рук спецназовца и ткнул дулом ему в грудь. Парень упал на спину, а оперативник уже направил оружие на второго спецназовца, слишком ошеломленного происходящим, чтобы успеть что-то сделать.

– Брось автомат!

Спецназовец беспрекословно выполнил приказ, отступив при этом на пару шагов.

Эмблер разгадал маневр.

– Стоять.

Но спецназовец продолжал пятиться назад, по-прежнему держа руки над головой. Если операция сорвалась – отходи. Это правило действовало до получения другого приказа.

Отступив еще на шаг, спецназовец повернулся, выскочил из квартиры и помчался по улице. Эмблер знал, что большой передышки не будет, а значит, им тоже надо спешно отходить. Убивать безоружного в данном случае не имело смысла.

Он не сомневался, что желающие ликвидировать «маньяка» уже выстроились в очередь.

Сяо Тань поднимался рано и вынуждал к такому же распорядку дня подчиненных, назначая рабочие совещания на самые утренние часы. Работавшим под его непосредственным руководством чиновникам Министерства государственной безопасности не оставалось ничего другого, как приспосабливаться к привычкам шефа; забывались мало-помалу вечеринки с рисовым вином, отходили в сторону и другие веселые и шумные ночные забавы, которые могли позволить себе члены правительства. Удовольствие уже не кажется таким соблазнительным, когда за него расплачиваешься головной болью в шесть часов утра. Постепенно заспанных глаз и помятых лиц на утренних «летучках» становилось все меньше, а сами совещания уже не казались невыносимым наказанием, наложенным суровой рукой деспота.

Впрочем, сейчас Сяо Тань думал вовсе не о предстоящем совещании с непременным подведением итогов достигнутого и анализом причин отдельных неудач. Сидя в центре связи, он размышлял над срочным сообщением, поступившим всего лишь час назад и предназначавшимся ему лично. Содержание донесения вызывало глубочайшее беспокойство. Если верить Джао Ли, ситуация, с которой они столкнулись, представлялась еще более рискованной и опасной, чем можно было предполагать. Рассказ товарища Ли о происшествии в Люксембургском саду заставлял отвергнуть старые предположения и принять новые. Вопрос «почему?» тяжким бременем лежал на плечах начальника Второго управления.

Может быть, Джао Ли ошибся? В это не верилось. Донесение нельзя было просто сбросить со счетов. Сяо Таню приходилось иметь дело со многими врагами, но самым сильным из них было время. Он просто не мог позволить себе ждать, пока Лю Ань придет в чувство.

Сяо понимал, что должен взять инициативу на себя и предпринять действия, которые многие сочтут если не прямой изменой, то, по крайней мере, непростительным и вопиющим превышением полномочий.

И тем не менее упрямство Лю Аня не оставляло ему другого выхода.

Сяо глубоко вздохнул. Сообщение необходимо доставить как можно скорее, но при этом с соблюдением полной секретности. Ясное и четкое, оно должно послужить руководством к действию. Ставки слишком высоки, чтобы связывать себя процедурными нормами.