– О чем здесь? – поинтересовалась Лорел.

– О встрече современных титанов в Давосе. Всемирный экономический форум.

– И что автор? Он за или против?

– Боюсь, я так и не понял.

– Я был там однажды, – вставил аудитор. – Всемирный экономический форум пожелал услышать мое мнение о некоторых способах отмывания денег. Им нравится приглашать людей, которые знают, о чем говорят. Это что-то вроде обязательной зелени в цветочной композиции.

Эмблер снова выглянул в окно – ничего подозрительного в поле зрения не появилось.

– Итак, к делу. Мне надоело играть вслепую. Мы знаем, что существует некая система… как вы выражаетесь, прогрессия или последовательность. Но мне нужно знать, что дальше, чего еще ждать.

– Мой ассистент пытается сейчас добыть кое-какую информацию, – сказал Кастон. – Думаю, нам стоит подождать и посмотреть, что он раскопает.

Эмблер снисходительно посмотрел на аудитора.

– Вы и сами знаете не больше нашего, Кастон. Как я уже сказал, это не ваш мир.

Ву Цзингу никогда не повышал голос, но при том его всегда внимательно слушали. Карьера в Министерстве государственной безопасности утвердила за ним репутацию трезвого аналитика, не склонного ни к безудержному оптимизму, ни к беспричинному паникерству. Его мнение принимали во внимание. И тем не менее Председатель Лю Ань пренебрег его советом. Неудивительно, что узкие плечи Ву не выдержали легшей на них нагрузки – мышцы как будто сплелись в узлы.

Лежа лицом вниз на узкой кушетке в массажном кабинете, куда он приходил дважды в неделю, Ву старался очистить мозг от неприятных мыслей.

– У вас так напряжены мышцы, – заметила массажистка, разминая плечи клиента сильными пальцами.

Голос был незнакомый, и Ву, выгнув шею, посмотрел на новенькую.

– А где Мэй?

– Ей сегодня нездоровится. Меня зовут Зен. Все в порядке?

Зен знала дело даже лучше, чем Мэй. Движения ее были уверенными, прикосновения ласковыми. Ву молча кивнул. В элитном салоне «Каспара», сравнительно недавно открывшемся в центре Пекина, работали только самые лучшие. Он опустил голову на подушечку и постарался сосредоточиться на успокаивающих звуках медленно перекатывающейся воды и едва слышных переборах гуцзеня. Напряжение как будто растворялось в пальцах девушки.

– Отлично, – пробормотал Ву. – Иногда ради блага корабля нужно успокоить бурные воды.

– Мы этим и занимаемся, – негромко сказала Зен. – Вы так напряжены – должно быть, на вас лежит огромная ответственность.

– Да-да, огромная ответственность, – подтвердил аналитик.

– Но я знаю, что нужно сделать.

Пальцы прекрасной массажистки перешли на ступни, и по телу Ву разлилась необыкновенная легкость. Отдавшись приятной полудреме, советник Министерства безопасности даже не сразу почувствовал, как тонкая игла шприца вошла под ноготь левой ноги – резкая боль никак не соотносилась с тем состоянием, в котором он пребывал. А уже в следующую секунду на него как будто накатила волна оцепенения. В оставшиеся секунды Ву даже не успел определить различие между релаксацией и параличом. Мир как будто перестал существовать для него.

Впрочем, как равнодушно констатировала Зен, он тоже перестал существовать для мира.

В кабину лифта Бертон Ласкер вошел вместе с моложавым дежурным менеджером отеля «Георг V». Поднявшись на седьмой этаж, они прошли по коридору и остановились перед апартаментами. Менеджер постучал, потом, не дождавшись ответа, открыл дверь специальной карточкой. Осмотрев комнаты, мужчины никого не обнаружили, и только когда менеджер заглянул в ванную, лицо его вдруг побелело, он пошатнулся и отступил. Ласкер отодвинул француза в сторону.

От увиденного грудь словно перехватило обручем.

– Вы его друг? – спросил менеджер.

– Друг и деловой партнер, – подтвердил Ласкер.

– Мне очень жаль. – Он растерянно огляделся. – Извините, я должен позвонить.

Ласкер остался на месте. Нужно было успокоиться. Пол Фентон лежал в ванне совершенно голый. От воды еще поднимался парок. На полу валялась пустая бутылка из-под водки – реквизит любительской постановки, которая могла бы обмануть жандармов, но только не опытного оперативника.

Пол Фентон – замечательный, выдающийся человек – был убит.

Кое-какие подозрения уже роились в голове Ласкера, а после знакомства с электронным дневником убитого они превратились в уверенность. Фентон называл этого человека Таркином, и Ласкер знал Таркина. Знал слишком хорошо.

Служа в Подразделении политической стабилизации, Ласкер – он носил тогда оперативный псевдоним Кронус – пару раз имел несчастье попадать в состав его группы. Таркин всегда ставил себя выше других, не замечая, что своими успехами во многом обязан бескорыстной помощи коллег. Причиной его взлета, его особой ценности в глазах руководства ППС был особый дар, умение распознавать чувства – некоторые утверждали даже, что и мысли – людей. Находясь под впечатлением того, что казалось едва ли не чудом, стратеги ППС не понимали простую истину, известную любому опытному агенту: успех операции в конечном итоге определяется силой мышц и огневой мощью.

Теперь Таркин убил величайшего из людей и должен расплатиться по счету. Расплатиться он мог единственной приемлемой для Ласкера валютой: своей жизнью.

Больше всего Кронуса угнетало то, что однажды, лет десять тому назад, он спас Таркину жизнь, причем спасенный воспринял это как нечто само собой разумеющееся и даже не выразил благодарности. Ласкер до сих пор помнил ту душную ночь с москитами в джунглях Шри-Ланки. Тогда он рискнул собственной жизнью, чтобы вырвать Таркина из лап планировавших расправиться с ним террористов. На память пришло старое изречение: «Ни одно доброе дело не проходит безнаказанно». Он спас чудовище, монстра, совершив ошибку, которую и должен был теперь исправить.

Фентон не посвящал его в детали своих планов. Однажды, когда Ласкер попросил объяснить причину некоей операции, миллиардер беззаботно ответил:

– Ваше дело выполнять и убивать.

Что и как нужно сделать, Ласкер понял, когда просмотрел журнал сообщений. Он отправит убийце сообщение. Но прежде обзвонит с десяток надежных людей, в ту или иную пору сотрудничавших с ГСУ. Их необходимо срочно привлечь к операции.

Боль потери полоснула по сердцу, но позволить себе предаваться горю он мог лишь после того, как свершит суд. Сейчас от него требовались расчет, выдержка и дисциплина. Встречу с Таркином лучше назначить на вечер, после заката.

И для Таркина, решил Ласкер, это будет последний закат.

Закончив разговор, Калеб Норрис отключил сотовый. То, что ЦРУ разрешило пользоваться в штаб-квартире мобильными телефонами, было, на его взгляд, большой глупостью. Их присутствие фактически сводило к нулю все предпринимаемые усилия по соблюдению и усилению режима безопасности – что толку затыкать дыры в решете? Впрочем, в данный момент это обстоятельство сыграло ему на руку.

Сунув в бумагорезательный аппарат несколько листков, он надел пальто и открыл стальной сейф. Длинноствольный пистолет прекрасно поместился в кейсе.

– Счастливого пути, мистер Норрис, – прогнусавила Бренда Валленштейн, более пяти лет верно исполнявшая обязанности его секретарши и примерно внедрявшая в жизнь все новинки, призванные сократить опасность производственного травматизма. Откликаясь на появляющиеся в газетах статьи о тех или иных заболеваниях и расстройствах, она то надевала на запястья специальные браслеты, то пользовалась давящими повязками. В последнее время Бренда пристрастилась носить специальные наушники, придававшие ей сходство с телефонисткой и предохранявшие шею от неких страшных опасностей. В свое время ее постигла аллергия на запахи, не развившаяся только по причине ограниченного объема внимания.

Норрис давно пришел к выводу, что все дело в чересчур богатом воображении секретарши: работа с телефоном и компьютером представлялась ей чем-то сродни несению караульной службы в морской пехоте.