– Может, и не слишком, – равнодушно ответил Эмблер, оценивая ситуацию. Пока было ясно лишь то, что старший здесь Кронус, а двое других действуют по его приказу.

– Десять лет назад я сделал тебе подарок. Сейчас, боюсь, придется его забрать. Не очень-то благородно, да? Наверно, таких, как я, называют «индейскими дарителями»?[9]

– Не понимаю, о чем ты.

– Не понимаешь? Неужели? – Глаза Кронуса пылали ненавистью.

– Довольно-таки странное выражение, тебе не кажется? – Эмблеру требовалось выиграть время. Время, чтобы оценить ситуацию и придумать, как из нее выпутаться. – Мы говорим об «индейских дарителях», но на самом деле ты думаешь о тех несчетных случаях, когда белый человек заключал договор с краснокожим, давал обещания и гарантии, а потом поступал по-своему. Может быть, тебе больше подошло бы противоположное выражение? В том смысле, что ты принимаешь что-то только для того, чтобы это что-то потом забрали. Согласен?

Кронус презрительно посмотрел на него.

– Неужели ты действительно надеешься, что я клюну на такую чушь?

– На какую чушь?

– Заткнись, ты, дерьмо вонючее, – злобно прошипел Кронус. – Думаешь, убил и прославился? Черта с два. Как был червяк, так и остался. И я раздавлю тебя, как червяка.

Эмблер вгляделся в черные глубины пышущих ненавистью глаз. Кроме ненависти, там было что-то еще. Ярость? Да. Злость? Да. И… печаль, боль потери.

– Кронус, что случилось? – негромко спросил он.

– Ты убил Пола Фентона. Вопрос: зачем?

Фентон убит? Мысли заспешили, побежали по кругу.

– Послушай меня, Кронус. Ты совершаешь большую ошибку… – Теперь все стало ясно: рандеву на кладбище с самого начала было только западней. И зловещий план мести родился в голове верного служаки, потрясенного смертью щедрого хозяина.

– Нет, черт возьми, это ты меня послушай, – оборвал его Кронус. – Ты расскажешь все, что мне нужно. Либо сам выложишь, либо я из тебя вытащу. Знаешь, я даже надеюсь на второй вариант. – Мрачную физиономию расколола ухмылка садиста.

Величественная гробница наполеоновского генерала и государственного деятеля Максимилиана Себастьяна Фуа привлекала внимание не только опирающимися на массивное основание четырьмя колоннами, но и изящной статуей покойного. Что же касается Джао Ли, то он выбрал ее исключительно из-за скатной крыши над фронтоном и антаблементом. Укрывшись за декоративным парапетом, Джао Ли потянулся, разминая затекшую спину, и снова приник к окулярам бинокля. Лучший наблюдательный пункт трудно было и придумать: гробница стояла на возвышении, а деревья и кустарники зима превратила в голые скелеты. Рядом с ним лежала снайперская винтовка китайского производства. Мастера-оружейники корпорации «Чайна норт индастриз» не просто воспроизвели русский образец, но и существенно его дополнили и улучшили. Джао Ли и сам внес кое-какие усовершенствования, в результате которых оружие стало более мобильным, легким и компактным.

Глядя в бинокль, он видел окруживших Таркина людей. Джао Ли отдавал должное профессионализму врага, продемонстрировавшего замечательную способность выбираться из самых трудных ситуаций. Но и Таркин был всего лишь смертным. Существом из плоти и крови. И, по всей видимости, исчезающему за горизонтом солнцу еще предстояло увидеть пролитую кровь.

Последний сеанс связи с Пекином оставил неприятный осадок. Его контролер проявлял нетерпение – в прошлом Джао Ли всегда достигал быстрых результатов. И все же он не привык объяснять причины задержки. Еще меньше Ли привык сталкиваться с осложнениями, которыми изобиловало данное поручение. Но ведь и Джао Ли был не просто исполнителем – он сам имел голову на плечах. Он собирал и изучал информацию. Он обладал аналитическими способностями. Таркин представлял собой слишком грозную цель для обычного шашу, стрелка. И ставки были слишком высоки, чтобы позволить себе допустить ошибку.

Задание оказалось куда более сложным и неоднозначным, чем представлялось вначале.

Снова и снова вглядывался Джао Ли в лицо человека, на котором сходились окулярные нити.

– Из чистого любопытства, сколько вас здесь? – спросил Эмблер.

– Чертова дюжина, – бросил Кронус.

– Понятно, ретикулярное развертывание. – Согласно принятой в ППС стандартной конфигурации размещения агентов каждый оперативник поддерживал связь – визуальную, звуковую или радио – по меньшей мере с двумя коллегами. Несколько человек имели также связь с удаленным центром. Наличие множественных связей обеспечивало возможность скоординированных действий даже в том случае, если два или три агента выбывали из операции. Старомодная вертикальная структура давно доказала свою низкую эффективность в условиях, когда противнику удавалось отсечь верхушку пирамиды. Ретикулярная система была лишена такой слабости.

– Неплохо, если учесть, что времени у вас было в обрез, – признал Эмблер.

– Ресурсов у нас повсюду достаточно. Фентон позаботился. Мы все отдали бы за него жизнь. Таким, как ты, этого не понять.

– Таким, как я? – Эмблер осторожно перенес вес тела с одной ноги на другую и как бы невзначай отступил на полшага. Стать вершиной треугольника, заставить их выровняться – тогда появится шанс. Он пожал плечами и взглянул на стоящего слева. Агент смотрел на Кронуса, ожидая сигнала.

Он заговорил быстро, горячо, язвительно, помня, что вербальный протест обычно не сочетается с физической агрессией.

– Ты слишком многое принимаешь на веру, Кронус. Ты не в состоянии анализировать факты. Такое с тобой и раньше случалось. Вот сейчас ты совершаешь очередную ошибку, но в силу слепоты или глупости даже не понимаешь этого.

– Самую большую ошибку я совершил, когда спас тебе жизнь в Ванни. – Кронус имел в виду район в северной части Шри-Ланки, где активно действовали террористы из организации «Тигры освобождения Тамил Илама».

– Думаешь, что спас мне жизнь? Неужели ты сам в это веришь? Из-за тебя я едва не погиб, ты, чертов ковбой.

– Чушь! – прошипел, брызжа слюной, Кронус. – Встреча была подставой. Там было с полдюжины боевиков. Вооруженных, готовых убить тебя, Таркин.

Эмблер хорошо помнил тот давний случай. После долгих и тяжелых, продолжавшихся несколько недель переговоров ему удалось наконец условиться о встрече с несколькими руководителями так называемых «Черных тигров», партизан, первыми в мире взявшими на вооружение метод использования «живых бомб». Таркин рассчитывал применить тактику, уже принесшую успех в Северной Ирландии, где самых твердолобых террористов Шин Фейн удалось в конце концов изолировать от широкого общественного движения. Один из лидеров повстанцев, Арвалан, уже осознал бессмысленность террора. Он и его приближенные надеялись повести с собой и других – на определенных условиях. На встрече как раз и собирались обсудить эти условия.

Кронус входил в состав небольшой группы поддержки, которую навязало Таркину начальство. Спрятанный под одеждой Таркина микрофон позволял Кронусу слышать весь разговор с партизанами. Через несколько минут Арвалан начал ругать американцев. По выражению лица «тигра» Таркин видел, что в комнате разыгрывается спектакль. Он ничего не имел против – каждый участник исполнял свою роль, – но те, кто только слышал горячие речи террориста, решили, что переговорщику угрожает опасность.

Дверь в тростниковую хижину внезапно распахнулась, и ворвавшийся с автоматом на изготовку Кронус с ходу открыл огонь. Второй оперативник дал очередь через окно. Через несколько секунд все было кончено. Из партизан не уцелел никто, включая Арвалана, – лишь один из его охранников исчез в джунглях.

Таркин был вне себя от гнева. Все усилия пошли насмарку из-за бездумных действий одного туповатого оперативника. Мало того, известие о кровавом побоище быстро дошло до руководителей ТОМИ, после чего перспективы каких-либо переговоров противоборствующих сторон, как и посреднических услуг Запада, предстали в очень бледном свете. Все понимали, что ни один из «тигров» никогда больше не согласится на личную встречу; а трагические последствия случившегося проявились очень скоро.