Часа за два до начала второго этапа марша Коротченков собрал командиров и политработников, еще раз предупредил о трудностях предстоящего пути, попросил побеседовать с каждым партизаном.

С наступлением полной темноты снова двинулись в путь. Впереди шли начальник разведки Алексей Данильченко и политрук роты 2-го батальона Кондрат Михайлович Соловьев, отлично знавший местность. Много лет до войны он был здесь председателем сельского Совета, изучил каждую деревню, каждую дорожку и стежку. Память не изменила Соловьеву. Он уверенно вел за собой партизан.

Штаб находился, как всегда, в середине колонны. Как ни всматривался я в темноту, как ни прислушивался, не уловил ни одного подозрительного звука. Но колонна вдруг остановилась. Спустя минуту тронулась, продвинулась на пятнадцать-двадцать метров и снова стала. Так повторялось несколько раз. Коротченков сделал шаг в сторону и быстро пошел вперед. Я поторопился за ним. Вскоре мы узнали причину остановки: путь преграждал глубокий овраг, по дну которого журчал ручеек. Партизаны без труда перепрыгивали через ручей. Но никто не подымал, что секунды, затрачиваемые на прыжок, в конечном счете вызовут потерю многих драгоценных минут.

Коротченков приказал пересекать овраг одновременно в нескольких местах, и дело пошло быстрее.

— Времени в обрез! — торопил он каждого.

Лишь на исходе ночи сделали небольшую остановку, чтобы разведать переход через Брянское шоссе.

На востоке уже занималась заря, когда голова колонны приблизилась к железной дороге. Все более отчетливо слышались звуки приближавшегося со стороны Рославля поезда. Наших подрывников так и подмывало устроить ему встречу. Заразившись их настроением, капитан Клюев попросил разрешения атаковать эшелон.

— Остыньте, капитан! — сурово ответил Коротченков. — Дело сейчас не в этом эшелоне!

Не успел скрыться красный огонек хвостового вагона, мы устремились через насыпь. Чтобы не оставлять следов, разостлали плащ-палатки. Подразделение, замыкавшее колонну, собрало потом плащ-палатки и замаскировало оставленные кое-где следы.

Никем не замеченные, лазовцы углубились в болотистый лес и, повернув под прямым углом, двинулись параллельно железной дороге к Пригорью.

Над лесом уже поднялось солнце, когда наконец был разрешен долгожданный отдых. Место, где расположилась бригада, представляло собой сухой остров среди болота, заросшего лозняком и орешником. Коротченков сориентировался по карте. Сомнений не было: Соловьев привел нас туда, куда было приказано. В семи километрах должно быть Пригорье. И все же начальник штаба послал разведчиков проверить, так ли проходят ближайшие дороги, как показано на карте. Окончательно убедившись в правильности местоположения бригады, Коротченков приказал выставить охрану и разрешил на час развести небольшие костры, чтобы приготовить пищу и немного обсушиться.

— Ну что, комиссар, пора и нам отдохнуть, предложил он, укладываясь на плащ-палатку под одиноким старым дубом.

Я прилег рядом и с удовольствием вытянул затекшие ноги. В памяти всплыл эпизод из студенческой жизни, связанный с Пригорьем. Я рассмеялся.

— Чему смеешься? — удивился Тимофей Михайлович.

— Вспомнил, как из Пригорья в Рославль благодаря балалайке проехал.

— Интересно!

— Да как тебе сказать… Ну ладно, слушай.

— Приехал я в Рославль учиться в медицинском техникуме. Сдружился с пареньком из Жарыни. Оба были самые молодые и низкорослые из первокурсников. А еще — оба любили балалайку. Надумали однажды съездить к родным приятеля на выходной, благо встретили попутную машину из совхоза. Прихватили, конечно, с собой балалайку. Денек погостили, надо возвращаться. Вышли на шоссе — никто не сажает. Решили податься на станцию. Пассажирского поезда ждать очень долго, да и платить за проезд было печем. А тут подошел товарняк.

Чем не транспорт? Вскочили на свободную тормозную площадку, притаились. В общем, не повезло. Поезд стоит и стоит. А мы уже не дышим от страху. И, знаешь, заметили нас, голубчиков. Кондуктор заметил. Сердитый такой, усатый. «Слезайте — и все!» Что делать? Тут меня и осенило. Взял у дружка балалайку, ударил по струнам. Кондуктор заулыбался. А я знай нажариваю частушки! Не помню уже, сколько продолжалась эта самодеятельность. Однако до Рославля доехали на том самом товарном.

— Ты, значит, знаком с Пригорьем, — улыбаясь, сказал Коротченков, выслушав рассказ. — Ну что ж, сегодня мы немцам тоже устроим музыку на станции.

Быстро кончился короткий ноябрьский день. Заметно похолодало. Небо расчистилось, к ночи следовало ждать заморозка. У дуба, под которым отдыхали мы с Тимофеем Михайловичем, собрались командиры и политработники. Коротченков отдал приказ о начале операции.

Силы бригады разделили на два эшелона. В первый эшелон входили 1-й и 3-й батальоны. Им предстояло ворваться на станцию, подавить сопротивление противника, овладеть деревней Пригоры, оставить взвод для охраны моста через реку и выйти на шоссе Брянск — Рославль в районе хутора Лошаков. Здесь батальонам нужно разъединиться и организовать засады: одному — у деревни Косицы со стороны Рославля, другому — у деревни Жилинка со стороны Сещинской. При этом между ними образуется коридор, который гарантирует в случае необходимости отход второго эшелона. Для увеличения ударной силы первого эшелона каждой роте придавались штурмовые группы из гранатометчиков, пулеметчиков и автоматчиков.

Во второй эшелон включили батальон Щербакова, диверсионные группы всех трех батальонов, хозяйственную часть и роту из батальона Шевцова (2-я Клетнянская бригада). Задача второго эшелона: ликвидировать оставшиеся очаги сопротивления противника, взорвать станционные сооружения, уничтожить подвижный состав и склады, эвакуировать раненых и трофеи.

Чтобы помешать гитлеровцам подбросить подкрепление по железной дороге, Шевцову и его людям было приказано в двенадцать часов ночи взорвать небольшие железнодорожные мосты через речки Боровка и Поповка — северо-западнее и юго-восточнее станции.

— Успех боя, — заключил Коротченков, — будет зависеть не только от внезапности, но и от быстроты наших действий. Ни малейшего промедления! Отступление исключено. Только вперед!

Часа за два до полуночи бригада вышла к станции. Батальоны Коновальчука и Озернова развернулись и стали бесшумно приближаться к черневшим впереди домам. Бойцы второго эшелона залегли в поле. Со станции отчетливо доносилось пыхтение паровоза и лязг металла, неясно слышалась немецкая речь. Грохот приближавшегося поезда быстро нарастал. Начальник разведки Данильченко в шутку обратился к Коротченкову:

— Товарищ подполковник, разрешите принять эшелон.

— Я и сам об этом подумал, — совершенно серьезно ответил Коротченков. — Догони-ка быстренько Коновальчука, пусть выбросит вперед группу смельчаков и расстреляет паровоз. Нельзя выпускать его со станции.

— Есть! — ответил Данильченко и тут же скрылся в темноте.

Тишину ночи взорвал начавшийся бой. Застрочили пулеметы и автоматы. Загрохотали разрывы гранат.

Батальон Озернова с ходу разгромил оккупантов на западной окраине поселка и вышел к школе. Здесь немцы успели организоваться и оказали сильное сопротивление. Участь гарнизона на станции Понетовка кое-чему научила противника. Школа была основательно укреплена. Многие окна были заложены изнутри мешками с песком. Вокруг здания темнели окопы с ходами сообщения внутрь школы. Гитлеровцы вели из-за укрытия непрерывный огонь и вынудили партизан прижаться к земле.

Озернов мигом оценил создавшуюся обстановку. «Взять школу будет очень трудно, — подумал он. — Но оставлять такой орешек Щербакову тоже нельзя. Он еле успеет разделаться с эшелонами… Попробуем все-таки выполнить приказ — не задерживаться и разгромить школу…» Оставив для штурма школы одну роту и гранатометчиков, комбат приказал остальным бойцам под командованием Петра Родивилина двигаться на деревню Пригори…