— Воришка — Ришка. Они ж таскают все, что гвоздями к полу не прибито.

— Мне нравится! — воскликнул Бруно. — Молодец, Клыкастый. Можешь ведь, когда хочешь. Последний остался…

— Вообще у твоего последнего уже есть имя, — неожиданно присоединился к обсуждению Элгор. — И я удивлен, как ты смог его приручить — из всей своры он был самый бешеный…

— Да ну?.. — удивился Бруно. — И как же ты его назвал?

— Альта, — ответил тот, улыбнувшись себе в усы.

Рик медленно обернулся на демона и многозначительно уставился на него.

— Не понял?.. Это совпадение, надеюсь?..

— Не надейся, это вовсе не совпадение. Альта от Альтарган. Он назван в твою честь! — торжественно провозгласил Элгор. — Потому что я не мог не оценить твою доблесть.

— Прелесть-то какая, — пробормотал Рик.

Элгор рассмеялся.

— Не ворчи, Алрик. Я же поставил его не скотину охранять, а самую ценную вещь на свете — ядро мира…

— Ты бы, кстати, хоть рассказал толком, что это за штука такая, — заметил Рик.

Все притихли — этот вопрос уже давно мучил каждого.

Но Элгор вместо ответа умолк. Он всегда замолкал, как только речь заходила о ядре мира.

— Послушай, рано или поздно тебе придется о ней рассказать. Если, конечно, ты все еще хочешь, чтобы мы в этом участвовали.

Элгор опять ничего не ответил. Конь под ним медленно и устало шагал, покачивая тяжелого наездника в такт своим шагам. Рик уже отвлекся и, глядя на барханы, задумался о своем, когда Элгор вдруг заговорил.

— Мне сложно ответить на твой вопрос, Рик, — низкий, неторопливый рокот его голоса прозвучал негромко, но на него обернулись все. — Видишь ли, тот предмет очень древний. Его история тянется сквозь тысячелетия и теряется в темной эпохе, когда мир был мифом, а миф — реальностью. Когда ощущения, страхи и мысли легко приобретали материальную форму, отделялись от своих создателей и населяли наш край. Предание говорит, что прежде времен было великое дерево, поднявшееся до третьих небес, где в темноте живет серебряная пыль. И упала пыль на ветви, и родилась из нее гроздь агирды. Долго зрели ягоды, плотно прижимаясь друг к другу боками, пока не поспели и не рассыпались в разные стороны. И одна из ягод превратилась в наш мир. Потому-то и земля наша цвета мякоти агирды… А в самом центре мира было ядро. И как семя дает будущее для дерева или рода, так ядро дает нашему миру будущее. Без ядра не родится новое завтра, потому что мир станет бесплодным. Это, конечно, миф, но как и в любом мифе, в нем есть истина. Речь идет об очень сильном артефакте, и следы его магии у нас можно найти везде. До того момента, как я стал его Хранителем, я и представить себе не мог, что в каждой твари и каждом растении… Да что там — в каждой пылинке и даже нитях паутины ощущается его магия. Она — как божество, разлитое по всему миру и связывающее все вокруг. Я не знаю, кто создал эту плиту, и что означают символы, начертанные на лицевой стороне — но мне удалось разгадать надписи на боках. Из них я узнал, что ядро никогда не должно принадлежать чужаку, и взирать на его лицо можно лишь спокойным и умиротворенным взглядом. Больше я ничего не успел… А сейчас я все больше задумываюсь: та попытка похищения… Она ведь была обречена на поражение. И если основные движущие силы вашего мира не участвовали в ней, действительно ли целью было ядро? Или, может быть, целью было развязать между нами войну?

Рик пожал плечами. Разговор получился на редкость интересным.

— Я даже не знаю, что это за нелюди, о которых ты говоришь, Эл. Но у меня к ним тот же вопрос. Ладно, лошади вроде отдохнули — давайте прибавим ходу? Добраться бы поскорее до Рипы…

И они порысили по молодому и еще мягкому хребту в город охотников. Всем хотелось поскорее выбраться из Шадра.

Но пустыня упорно стелилась все дальше и дальше, пока, наконец, на исходе следующего дня прямо среди барханов не возникли серые стены Рипы с развевающимися обрывками черных стягов на въездных воротах.

Рик даже не предполагал, что их противостояние с хакимом Гаязом может повлечь последствия таких масштабов. Тревожные всплески траурных лохмотьев на воротах усиливали мрачное ощущение нависшей над городом беды.

Разговоры в отряде прекратились. К воротам подъехали в гробовом молчании. Привратников Рипа не выставила, на сторожевых вышках тоже не было ни души. Но ворота оказались открыты. Рик нанес на всех защитные начертания, и они въехали в город.

Первым, что Рик увидел, была виселица, выстроенная прямо посреди пустынной площади, где раньше ни днем, ни ночью не стихала бойкая торговля. А на виселице чуть покачивалось тощее, тронутое гниением тело. Глаза, веки и губы уже обклевали вороны, на светлой рубашке виднелся птичий помет.

Рик осмотрелся: город сам по себе почти не изменился. Те же дома, те же дороги — но совершенно безлюдные. Нигде не слышались звуки человеческих голосов, лай собак или лошадиное ржание. Чуть дальше ворот, у городской стены, лежал ничком стражник в полной амуниции. Выпавшее из руки копье поблескивало чистым наконечником.

Рик подъехал к нему и спрыгнул с седла. Перевернув стражника, удивился невесомости тела и окинул его быстрым взглядом: ран на нем не было. Но лицо выглядело ужасающе: обтянутые кожей скулы, ввалившиеся глазницы и втянутые щеки говорили о крайнем истощении.

— Перчатку сними, — подсказал Клыкастый.

Рик стянул перчатку с руки мертвеца и увидел тощие пальцы с выпирающими шишками суставов, но без черноты.

— Да что тут вообще произошло?.. — проговорил Рик, поднимаясь от трупа.

Но ответом была мертвая тишина. Только виселица монотонно и зловеще поскрипывала от каждого порыва пустынного ветра.

Во временном дворце Ингвара все бегали, суетились и говорили вполголоса: хозяин вернулся из Нижнего мира в ярости, и потому попасть ему под горячую руку или вызвать гнев своей нерасторопностью сейчас приравнивалось самоубийству.

Широко шагая и ругаясь сквозь зубы на смеси сразу трех языков, Ингвар поднялся по лестнице в свою тронную залу. Следом за ним бесшумно, на цыпочках спешили адъютанты, испуганно переглядываясь и опасаясь нечаянно излишне громко топнуть ногой. Распахнув двери в залу пинком, Ингвар с лязгом швырнул в сторону одну пластинчатую перчатку, потом туда же бросил вторую.

— Снимите уже с меня это барахло! — рявкнул он своим адъютантам. — Лучшие доспехи… Вот это — лучшие доспехи?!

Он со злом ткнул пальцем в наплечник с большой дырой, которую еще на поле боя предупредительно заткнули бинтом с маритимой.

— Кормлю дармоедов! За столько времени неужели нельзя было подобрать нормальный сплав с зачарованием?! Выведу всех на площадь и руки поотрубаю, коль уж безрукими родились!

Адъютанты, помалкивая, быстро раздевали своего господина. От мокрого насквозь подлатника Ингвара разило медведем.

— Вон пошли! — крикнул на них полудемон, и адъютанты мгновенно испарились, предупредительно прикрыв за собой двери.

Тяжело дыша, Ингвар пытался успокоиться.

Что же это за проклятье такое? Что же они все лезут и лезут?.. Сколько уже безликих тварей ушло в Нижний мир и теперь бродят по нему в поисках наживы? И от каждого из них за версту несет пустотой Рика! А воронка все растет и растет…

— Да чтоб ты сдох, братец! — процедил сквозь зубы Ингвар. — Ну ничего, я тебя еще достану… Я тебя найду, льдистый выродок…

Сплюнув на пол, Ингвар направился в заднюю комнату — туда, где сейчас оберегала его сокровище Лита. Шаги гулким эхом отдавались в зале.

Он толкнул двери — и остолбенел.

Остекленевшими глазами Ингвар смотрел на фиолетовые разводы на белом мраморном полу, на стенах. Крошечные кусочки плоти повисли даже на потолке. Оплавившиеся обломки доспеха Литы валялись по всей комнате, и в некоторых из них остались рваные куски ее тела.

А на постаменте, где он хранил плиту, лежала только оторванная голова демоницы с шлейфом окровавленных позвонков. Река тонких косиц с вплетенными в них серебряными кольцами разметалась по темному камню.