— Оно не может принадлежать чужаку и ни в коем случае не должно покинуть свой мир. Я должен найти его любой ценой, Алрик. И тогда разойдемся.

Клыкастый смотрел то на Рика, то на Элгора.

— Слушайте, мужики… — пробормотал он. — Так он что, тот самый древний князь демонов, с которым Рик в той самой войне?.. Да идишь ты! — так искренне удивился Клыкастый, что Рик закрыл лицо рукой и рассмеялся. Бруно хохотал до слез, и даже Нокс, качая головой, улыбнулся.

— Дружище, ну ты даешь!.. — выдохнул, наконец, Рик.

— Да я чего? Вы все «Элгор», «тот самый Элгор», как будто я запомнил, как того звали! У него же имя — хрен упомнишь! — принялся оправдываться Клыкастый. Элгор нахмурился.

— По крайней мере, оно у меня есть. А свое-то где потерял, человек с собачьей кличкой?..

Бородач обиделся.

— Чей-то сразу с собачьей? И есть у меня имя, ясно? Просто… просто все меня по прозвищу зовут… — смешался он вдруг.

— А кстати, как тебя мать-то называла? — вытирая глаза, спросил Бруно. — А то, в самом деле, Клыкастый да Клыкастый… А имени даже не знаем.

Тот смущенно опустил глаза.

— Ну и что… Чем вам прозвище не имя?..

— Теперь уже даже мне интересно стало, — поддержал Бруно Рик. — Эй, так как тебя зовут-то?

— Флориэнус… — почти шепотом проговорил Клыкастый краснея от ворота рубахи до самых бровей.

— Как-как? — переспросил, не расслышав, Бруно.

— Флориэнус! — с вызовом в голосе почти выкрикнул тот.

— Цветочек?!. — ахнул Рик.

Грянувший хохот разнесся далеко по пустыне.

— Аааа… — хотел что-то сказать сквозь смех Бруно, но язык ему не подчинялся.

Рик напрасно пытался заставить себя умолкнуть, и потому вместо этого просто обнял Клыкастого, вытирая выступившие слезы рукавом. Тот все еще смущенно прятал глаза, но плечи уже подрагивали и у него самого.

— Ну что я могу поделать? Видимо, в колыбели я подавал надежды, да… Вот матушка и наградила…

Элгор недоумевающе наблюдал за неожиданно возникшим весельем.

Все-таки чувство юмора у людей и демонов немного отличалось.

Ночь разделили на три стражи: Нокса, Клыкастого и Бруно. Рик проспал до самого рассвета, как убитый — не чувствуя своего тела, без снов. Но чуть только первая, едва заметная рябь тронула пески, предвещая прилив, он вскочил, как ужаленный.

Так же, как и Элгор.

Пустыня приобрела темно-серый оттенок, собралась в волну — и хлынула вниз, огибая своими водами скалу.

Но боли не было.

Рик оглянулся — и увидел встревоженные лица друзей. И, скрывая смущение, улыбнулся.

— Ну что, пожуем чего-нибудь, и в дорогу?

Ели быстро, шумно болтая о всякой всячине. Оседлав коней и погрузив дорожные сумки, спустились по тропе и порысили к оазису. Зеленый островок показался часа через два — большой, окруженный высокими кипарисами. И, похоже, совершенно безлюдный. Рик заволновался, но чем ближе становился оазис, тем отчетливей начинало ощущаться присутствие магии Берты. У Рика отлегло, на губах заиграла улыбка. Все-таки она здесь. Еще немного! Он торопил коня, ускоряясь все сильней.

Въехав на островок, Рик помчал к тому месту, откуда ощущалась магия — к одному из кипарисов на южной стороне оазиса.

Но возле дерева Берты не было.

Там лежала куча высушенных солнцем фрагментов костей. Спустившись с коня, Рик присел рядом, пытаясь понять, для чего Берта вложила столько своей магии в какой-то костный лом. А потом понял: разворошив кучу сапогом, он вытащил из-под нее тубу с письмом.

«Рика держат на скале в качестве источника магической энергии для пустыни. Мы поедем через Нордшор на север, на Кьелл. Должны вернуться с подкреплением до начала зимы.»

Письмо не было подписано, но Рик узнал нервный размашистый почерк Берты.

«Вернемся до начала зимы».

Но зима-то уже началась. Где же они? И зачем вообще их понесла нелегкая на север?.. Вот Берта, просил же!..

Выругавшись сквозь зубы, Рик покачал головой.

Значит, они поехали через Нордшор. Вот почему фантом именно там назначил ему встречу.

Его создатель был уверен, что Рик не сможет на нее не прийти.

За прошедшие месяцы пустыня сильно изменилась — это почувствовали все. Она стала сильнее и злей. Во время приливов песок превращался из золотистого в темно-серый, «ведьмины зеркальца» стали гораздо больше, и теперь они не таились под маревом фальшивой воды, а открыто демонстрировали свои серебристые вечно голодные жерла. Грозы гремели через день, заливая все пространство всполохами бесчисленных молний на фоне абсолютной черноты неба, после дождя все вокруг, кроме хребтов, превращалось в зыбучие пески. Все это вынуждало искать окольные пути, замедляя путешествие. Рик нервничал, но торопиться себе не позволял.

Однако кое в чем хаким Гаяз все-таки добился успеха. Пустыня стала не просто сильней, она стала больше. Пограничная застава, через которую Рик со своим отрядом совсем недавно въехал в Шадр, стояла сейчас посреди барханов. Большая часть построек была уничтожена приливами, но центральная башня все еще держалась. Рядом виднелись полуразрушенные остатки сторожевых вышек. Леса выжгло, и теперь повсюду виднелся только желтый песок.

— Да когда уже этот харрата Шадр закончится, — не выдержал Рик, осматриваясь на ходу. — Куда не посмотришь — все желтое, а на одной «бороде» кони долго не протянут.

Нокс в растерянности озирался по сторонам.

— Неужели и правда до самого Нордшора все засыпало? — сказал он. — От Игниса-то что осталось?..

— То, что еще не успел сломать Альтарган, — с ухмылкой проговорил Элгор. — А это, полагаю, немного.

Рик зыркнул в его сторону, но промолчал.

— Пустыня могла где-то забраться глубже в Игнис, а где-то меньше, — резонно заметил Клыкастый. — А вот что мешок с харчами почти пустой — это действительно худо.

— Да будет тебе: скоро до Рипы доберемся в любом случае — сказал Бруно. — Не успеешь захиреть с голодухи, Колокольчик ты наш.

— Я те щас тебе в лоб дам, чесслово, — злобно сверкнул на него единственным глазом Клыкастый.

— Так делать же нечего, дай хоть тебя подразню! — зубоскалил Бруно. — Отвлеку от грустных мыслей.

— Тварям вон своим прозвища придумывай! — огрызнулся Клыкастый.

Бруно почесал затылок.

— А что, это мысль… Начну, пожалуй, с горгульи… — задумчиво проговорил он, почесывая затылок. — Как бы девочку назвать…

— Да чего там думать-то? Слюнодавка она у тебя и Мордохрюка, — фыркнул Клыкастый.

— Слюнодавка звучит как Слюнодевка. Что-то, мне кажется, мысли у тебя не в ту сторону работают, Цветочек, — съязвил Бруно, не обращая внимания на яростный взгляд Клыкастого.

— Вообще-то она у тебя правда слюнявая, — заметил Нокс. — Но еще и храбрая и преданная. Может, какая-нибудь Зверодева?

Бруно расхохотался.

— Ну тебя в баню, Нокс. Это даже хуже, чем Мордохрюка. Как придумаешь что-нибудь… Сам ты Зверодева.

Рик, в последние дни особенно замкнутый и неразговорчивый, невольно прислушался к разговору.

— Она повадками на кошку похожа, — сказал он. — Вот и дай ей какое-нибудь кошачье прозвище…

— Ага, Пушок например, — заржал Клыкастый.

— Ну пушистого в ней мало, — спокойно возразил тот. — Ну есть же…

— Пусть будет Мордашка, — заявил вдруг Бруно.

Тут засмеялся даже Рик.

— Да, мордашка у нее знатная. Вот уж правда — что только с человеком любовь не делает…

— А фею тогда назови Козявкой, — ехидно предложил Клыкастый.

— Фу, да за что же ты ее так? — возмутился Бруно.

— Ну а кто она? Козявка и есть. Кузнечик. Личинка. Зеленая хреновина.

Элгор ехал, качая головой.

— Мдааа… А у нас для поднятия боевого духа воины вслух по очереди вспоминают имена доблестных представителей своего рода… — пробормотал он себе под нос.

— Во, придумал! — воскликнул, перебивая его, Клыкастый. — Ришка!

— Какая еще Ришка? — не понял Бруно.