Группа уже разрослась в небольшую толпу и услышав моё заявление от Марака, начала смеяться, а виновный зло посмотрел в мою сторону. Слово взял жрец и заявил, что раньше подобных стражей клеймили и поручали им в дальнеёшем только женскую работу. Я поинтересовался, как именно клеймили и жрец нарисовал прутиком на земле руны «Враль» и «Несмотрящий». Мне пришлось немного постараться, чтобы построить эти руны у себя на руке, а потом я подошёл к парню и дал ему пощёчину. Видимо в моей руке было немного магии, потому что он взвыл, зато на его щеке чётко проявились эти руны. Жрец тихо мне сказал, что командиром стражи ему теперь не быть. Я опять посмотрел в глаза парню, в них смешались злоба и страх, причём первое мне было не нужно. Поэтому мне пришлось попросить жреца перевести:
– Знаешь ли ты сопляк, почему у мага Лекеса почти нет врагов?
– Нет, не знаю – удивлённо ответил парень.
– А потому, что они с уютом отдыхают в своих могилах и мне более не докучают – моя улыбка поставила точку. Парень побледнел так, что чуть грохнулся в обморок. Стоящий рядом староста был не намного менее бледным.
– Через двадцать дней пройдёт, – мой палец ткнулся в руны на щеке, – но что бы у прохода его больше не было. Староста облегчённо вздохнул:
– Двадцать дней он проходит в женском платье и будет делать их работу. А командиром стражи у прохода будет двоюродный племянник жреца.
Жрец перевёл мне слова старосты, а затем подозвал своего племянника и сообщил ему о принятых решениях. Закончив с этим, я предложил пройтись посмотреть на варанов. Староста, жрец, Марак, новый командир стражи и группа крестьян вызвались проводить меня на уничтожаемое поле. Подойдя к арыку, за которым было полувытоптанное поле, я увидел двух здоровенных ящериц. В холке они достигали полутора метров, толстые кривые ноги уверенно держали могучие тела, сзади которых по земле тянулись длинные хвосты. Эти рептилии были довольно сильны, но недостаточно подвижны. Поэтому мне пришлось переложив канистру-саквояж в правую руку, перепрыгнуть через арык, чтобы крестьяне не путались под ногами. На поле росло что-то похожее на кукурузу, но початки завязались недавно и стебли были высотой менее метра, что не мешало обзору. Раззявив пасти, оба крокодила не спеша пошли на меня и получили по ледяной стреле через пасть в мозг и в сердце. Стрелы были одновременно брошены с ладони и мгновенно разрушили и заморозили цели. Две туши медленно опутились на землю, немного подёргались и затихли. Крестьяне ожидали долгой и упорной схватки и были крайне удивлены мгновенным убиением «ужасных чудовищ».
Далее обратный прыжок через арык и вопрос к Мараку – готов ли мой дом? Меня обрадовали, что хижина уже готова, меня немедленно туда отведут и мне туда же принесут обед. А жаркое скоро приготовят из убитых мною ящериц. Сегодняшние приключения меня несколько утомили, поэтому возможность отдохнуть в собственной хижине меня обрадовала. По дороге Марак рассказал, что они просили хурбея – местного правителя низшего ранга убить варанов, но он запросил за это пять юношей и пять девушек в услужение и десятую часть урожая в течение десяти лет. Это было очень дорого, поэтому на деревенском сходе решили подождать меня, и только если меня долго не будет или для меня это окажется слишком сложным, то тогда согласиться. Нас догнали жрец с двоюродным племянником и поблагодарили за моё вмешательство. Парень заговорил о добыче серебрянки, но жрец резко прервал его. Тема была явно интересная, хотя о чём речь было мне не понятно. Но выяснять это надо было не на улице, а например в храме. Последний был открыт круглосуточно, а по ночам жрец в нём ночевал. Выяснять подробнее я не стал, так как мы уже подошли к моему дому.
Моё жилище представляло собой лёгкую хижину из тростника, обмазанного глиной. Тростник рос по берегам арыков, где его срезали на топливо и хозяйственные нужды. Пол в хижине был глинобитный и прокалённый костром, что делалось только в богатых домах. Около стены было устроено ложе из нескольких мешков с соломой. К стене со стороны ложа была приделана спинка, сплетённая из прутьев. Рядом стояло два кувшина с водой для питья и умывания, а очаг был на улице. Ещё в хижине было несколько плошек и чашек. Отсутствие кастрюль и сковородок Марак объяснил тем, что любая хозяйка с удовольствием для меня сготовит и собственная посуда поэтому мне не нужна. На трети длины окружности от двери в полу был деревянный лючок, под которым располагался минипогреб. В нём лежала вязка вяленой рыбы и лепёшка, и туда же я поставил саквояж-канистру. Туалет был в полях, чтобы удобрение зря не пропадало, а раз в пять дней устраивалось нечто вроде общей бани. Вошли дочери Марака и принесли фасолевый суп с лепёшками, который мы с ним с удовольствием съели. Минут десять пришлось подождать, пока принесут мясо с овощами, зато куски были огромными. Мясо запивали то ли легчайшим вином, то ли слегка забродившим соком. Закончили обед неплохим чаем со сладкими палочками.
После еды я немного пораспрашивал Марака обо всём. Этот мир назывался Наомис, а их страна – Мероя. Она тянулась от южной гряды до северных лесов. На востоке тоже была горная гряда с двумя выходами к морю, а на западе камнистая пустыня, в которой никто не жил. Их деревня была крайней на запад и недалеко от южной гряды. Почти вся страна, представляла собой пустыню с нечастыми поселениями. Более удобные для жизни места были около восточной гряды и вдоль двух рек, текущих из северных лесов к морям на востоке. На восточной реке ближе к морю располагалась столица. В деревню купцы заглядывали раз в несколько лет, а представитель хурбея заезжал осенью за скромной данью продовольствием. Сами селяне иногда ездили в небольшой городок на юго-восток от деревни, когда были заметные излишки урожая или повезло найти что-нибудь ценное, а заодно покупали инструмент, металлическую посуду и бурый уголь. Одежду и обувь шили сами, посуду лепили из глины и высушивали на солнце. Имелась печь для её обжига, но пользовались её редко – уголь был в дефиците. Кстати у меня в хижине посуда была с рисунком и обожжёная. Зверьё вроде варанов или твари из прохода заглядывали редко, но всегда наносили большой ущерб – селяне даже не пытались с ними бороться. Они тогда просили помочь хурбея, но он редко соглашался и тогда требовал за помощь немыслимую цену. Я же убил даже нага, с которым хурбей отказался связываться, и ничего серьёзного с них не спросил.
Мне захотелось спросить про серебрянку, но у двери послышались намеренно громкие шаги и почувствовался запах кож. Марак крикнул «Войдите» и в хижину зашёл мастер, принеся сапоги и куртку. Сапоги были сшиты точно по ноге на удобной пружинящей подошве, а голенища из хорошо выделанной прочной кожи на подкладке. Тоже относилось и куртке, только защёлка, идущая от воротника влево была непривычна. Сама защёлка представляла собой широкие, слегка выступающие над кожей крючки и липучку между ними. Куртка оказалась мне немного тесновата в плечах, но мастер распорол изнутри шов, крепящий рукава и зашил его заново. Всё это было быстро сделано при мне и теперь куртка стала чуть-чуть на вырост. На сапогах и куртке вился типичный змеиный узор с хребта нага, на который хорошо ложились защитные заклинания. Мне захотелось сразу защитить их от всего на свете или хотя бы от основных видов повреждений. Порывшись в своём кошеле, я вытащил горсть мелких серебряных монет, от которых у Марака и мастера полезли глаза на лоб. Это очень много сказал Марак. Тогда я отдал три монеты мастеру, а одну Мараку, ссыпал остальные в кошель и наложил на него парочку заклинаний. Мастер низко мне поклонился и ушёл весьма довольный, а Марак проворчал что-то вроде – незачем кидаться деньгами и селяне и так для меня всё сделают, слишком многим они мне обязаны. После мы налили себе сока-вина и откинулись на спинку. Что-то мне запрещало говорить о серебрянке с кем-либо, кроме жреца – а других вопросов у меня не было. Вошедшие дочери Марака собрали посуду и отнесли её во двор вымыть.
