Её не последовало. Лёгкий ветер пропитался железом.

Тина медленно подняла голову и…

Бездушное тело Германа висело на стене, пронизанное тремя выдающимися из неё прутьями. На землю, покрытую белыми комьями, стекали тонкие ручьи. Опустевшие глаза безразлично уставились на неё, павшую перед жертвой убийцу.

— Боже, нет… Я же… Я его… А-а-а!

Тина закричала, вознесся крик к безмолвному небу. Она закрыла лицо руками, но поздно заметила, что на её пальцах темнели капли чужой крови. Слёзы лились сами собой.

Она убила человека. Да, этот человек — подлец Герман, которому ещё минуту назад грозила расправой. А теперь он мёртв. Мёртв по-настоящему. И всё же это человек. Такой же человек…

— Что делать, что делать… Я не думала, я… Я лишь хотела…

От трясущихся рук веяло мертвецкой стужей. Такие же ледяные руки были у Марка, когда тот ещё был жив, жив по-настоящему. Она превращалась в такое же жестокое создание, каким являлся он. Она обрела силу, от которой он сам бежал через суицид. В ней заговорила полутень и обрекла одну несчастную душу на заточение, другую на гибель.

Тина оглянулась на Марка. Он всё видел. Перевернувшийся без неё на бок, он лежал с выражением испуга и, не отдавая себе отчёт, тянулся к ней, как если бы не она была тем страшным существом, представшим перед ним в первые минуты жизни. Совладав с собой, Тина подползла к нему на четвереньках и заботливо проговорила:

— Нам нужно выбираться. Не бойся, всё будет кончено. Мы вернёмся домой…

Марк как будто кивнул, когда Тина прижала его к груди, и в который раз впал в беспробудный обморок. Она бережно поцеловала его и, оставив тело в покое, встала в полный рост. Спокойно, надо быть спокойной, убеждала себя Тина, обернувшись к висящему на прутах мертвецу. Что делают убийцы, когда совершают преступление? Правильно, заметают следы. Она не убивала, её здесь не было, и она никогда даже не знала Германа в лицо. Ещё одна ложь, обязанная спасти её мечту.

«Да, я убийца. Я вернула жизнь одному человеку и отняла её у другого. Герман был не лучше меня. Агата, ты легко спишешь его смерть на несчастный случай, чтобы уберечь меня. Но я хотела его смерти. И теперь он мёртв. И умер он по моей вине. Жалею ли я об этом? Нисколько.

Единственное, что меня заботило в те минуты, это то, как я могла уберечь Марка от всего зла, которое причинили ему Герман и Дом Слёз, и от всего прочего, что превратило его в чудовище. А также от невыносимой горечи проклятия, которое наложила на него я. Я хотела, чтобы он забыл ту меня, которую он знал. Я боялась, что Марк возненавидит меня за дерзость, если он узнает меня как ту девчонку Крис и поймёт, на какие жертвы я пошла ради него. Я заговорила его память в морге, чтобы он никогда не узнал меня впредь. Когда-нибудь я бы раскрылась перед ним как Крис, которая хотела спасти его в первой жизни, но сейчас я хотела быть Тиной, которая будет помогать ему и защищать во второй».

Она закрыла Герману веки и вывела руническую формулу сокрытия. Загоревшиеся символы размножились и обволокли труп Германа, покрыв пеленой невидимости. Найденную гильзу, сияющую тусклым руническим светом, Тина закопала глубоко под снег и землю прямо голыми руками. Пальцы конвульсивно дёргались — как от холода, так и от эмоций, но покорно слушались её.

Теперь пистолет. Куда Герман только выбросил его! Тина пробежала дальше по улочке. Вот он! А пулю вряд ли станут искать, если она улетела столь далеко. Да и зачем её искать. Тина осмотрела руны, выцарапанные на дуле пистолета, и с резким вздохом передёрнулась, когда за её спиной заговорил этот голос:

— А руны-то у тебя не в том порядке, ай-яй-яй. Всё-таки опыта у тебя пока маловато.

Посреди падающих снежинок проявился едва различимый образ Германа. Машинально Тина направила на него пистолет, что лишь повеселило призрака:

— Я уже мёртв, Кристина, чего ты ещё от меня хочешь?

Тина засунула пистолет во внутренний карман и гордо отвернулась.

— Уже ничего. Просто оставь нас.

Она вернулась к Марку и потащила его обратно к джипу, взявшись за ноги.

— Никогда не поворачивайся спиной к врагу, Тина!

Она замерла, потрясённая новым возгласом Германа, и её руки, уронив Марка, не слушаясь её воли, вцепились ему в горло. В груди Тины заколотилось, пространство вокруг искажалась и рябело. Она еле управляла собственным телом, безвольно отдавая призраку поводья, но и он не мог отнять у неё голос.

— Что ты делаешь! — и через этот крик она сквозь силу вытолкнула из себя Германа.

Маятник. Он положил её маятник в пальто. Как же она забыла! А ведь он воспользовался её беззащитностью и теперь старается завоевать её тело! Маятник, вот что сейчас защитит её.

И Тина засунула руку в карман пальто, в которое был завёрнут Марк. Стоило ей коснуться граней топаза, когда сердце вновь заколотилось, распространив боль по всей груди. Она упала рядом с Марком, но продолжала шевелить рукой в кармане. Пальцы сопротивлялись её власти, соскальзывая с поверхности амулета. Крича и кряхтя от холода, Тина согнулась в коленях. Снег впитывался в джемпер под незастёгнутой курткой.

«Убирайся… прочь… Дьявол!»

Она выхватила магический маятник и вонзила его кончик в грудь. Эта поверхностная боль вытеснила боль внутреннюю, и нечто вязкое, гнетущее выплеснулось из неё со спины. Герман вылетел из неё на метры назад. Контроль над телом в руках одной Тины.

Она быстро повесила маятник на шею и, проверив, что Марк жив, пусть и в обмороке, затащила его вовнутрь джипа, стоило до него добраться. Заскочив на водительское место, Тина повернула ключ, завела мотор, переключила передачу — и пришла к ещё одной страшной мысли помимо совершённого ею убийства.

Она не умела водить автомобили. Точнее, когда-то она водила. Дядя учил её ездить на старенькой Ниве, когда ей было тринадцать. Она каталась в чистом поле вблизи дачи. Дядя, мудрый наставник, был рядом с ней. Данила, озорной парень шестнадцати лет, сидел позади и подбадривал её, называя «наследником Шумахера». Который боялся врезаться в дерево при любом неловком повороте. Забавное было время. Тина позволила себе посмеяться, вспомнив этот фрагмент из детства. Только с тех пор она ни разу не садилась на водительское сидение. Здесь и сейчас навыки езды на мопеде не выручат.

Но нет. Руки помнят. Да и знания не пропьёшь. Если только память стереть.

«Коробка-автомат… Что ж, мы справимся!»

Тина нажала на педаль газа и развернула джип к дороге. Результатом стал помятый багажник.

— Она ещё и водить не умеет! — послышалось Тине в шуме двигателя.

Тина зарычала и резко выехала на дорогу. Чуть не спровоцировав аварию со случайными машинами, она развернулась и поехала по шоссе.

Надо отвезти его к Агате. Она пустит её в любое время суток, она поможет. Она Марка и полечит, и приютит, она всё для него сделает, если Тина попросит. И Герман не посмеет туда явиться. Конечно, дом Тины или дом Марка ближе отсюда, но везти его к себе грозит разоблачением. А сумка с ключами от квартиры Марка как раз осталась у неё дома. Никто не должен знать, что это она — воскреситель. Не сейчас. Время ещё придёт.

Она рискнула. А будто бы она никогда не рисковала.

— Пусти меня, Тина! — снова послышалось ей, и что-то заскреблось у неё на плече. — Пусти в себя, не то ты врежешься куда-нибудь!

— Отстань от меня! Сними я маятник, ты непременно отвезёшь нас в Дом Слёз, я больше тебе не верю!

Тина продолжала вести джип, неуверенно, но быстро. Благодаря длительным поездкам на скутере, она примерно знала, как ехать, чтобы добраться до Васильевского острова. Далеко же ей ехать, но так надо. Герман предал её. Осталась у неё одна Агата.

Какая горькая ирония — ей придётся поступить с Агатой точно так же, как Герман поступил с ней.

— Ты куда? — эхом спросил Герман из-за грани. — Куда ты едешь! Ты уже проехала…

— Я знаю, куда я еду, а тебе знать не нужно, — съязвила Тина.

Уж правда ли она общается с умершим Германом, или же это начались галлюцинации на почве нервов, ей было всё равно.