Тина зашипела, и они одновременно принялись рисовать руны. Две линии символов загорались перед их вскинутыми кверху руками. Одна за другой руны высвечивались из пустоты с равной скоростью. Что бы ни писал сейчас Герман, ей конец. Стоит ей впасть в оцепенение или просто упустить Германа на самую малость, и он проникнет в квартиру к Агате, Дане и Денису и раскроет им страшную тайну.

Она не знала, чем может кончиться её поспешный выброс, но точно знала, что Герман от него точно пострадает. А это было гораздо важнее, чем то, каким образом обернулась бы эта затея для неё.

Не заканчивая собственную строку, Тина швырнула написанное в формулу, подготавливаемую Германом. Руны двух заклятий смешались в один пузырь жара и света, который раскинул Тину и Германа в разные стороны и выбил ближайшие окна.

Когда Тина отошла от онемения, она обнаружила себя в небольшом углублении на земле, которое возникло при её падении. Дом Германа погрузился во мрак. Сам Герман лежал на другом конце двора, растянувшись на растрескавшемся под ним асфальте.

Тина неспешно подошла к нему. Он так и не поднялся, лишь поскуливал от рунической заразы со вскинутой кверху головой. По его лицу поползли шрамы растворения. Его рот дёргался, не в состоянии выдать и звука. Тина победителем склонилась над Германом. И он сдался.

— Теперь и я буду проклятием, — сказала она. — Я буду твоим проклятием до тех пор, пока ты не ответишь по заслугам.

«…И я увела его оттуда. Взяла под руки, открыла рунический портал. Он не сопротивлялся. Нас там не было, никто нас не видел. А все произошедшие полтергейсты — это дело других беспокойных призраков.

Когда я вернулась в тело, меня вывернуло. Меня стошнило прямо на лестнице. Моя душа была на месте, но в ней засело гадкое ощущение того, что из неё вырвали часть меня. Вырвали огромным куском, и пустующая выемка противно прожигала нетронутую часть. Я поспешила вернуться к Марку, пусть меня и мутило, и я шаталась как пьяная.

Он спал и не услышал, как я пришла.

И вдруг я задумалась. Герману плевать на Марка, и потому он с лёгкостью расстанется с грузом нашей общей тайны. Но любит ли он Ирму настолько, что даже после смерти готов воевать за её душу — и против меня?

И, знаете, я убедилась, что любит».

[31 марта 2016 года]

В этот день как нарочно шёл лёгкий снежок. Теперь он ассоциировался у неё с несчастьями. Они стояли под сенью чёрных крючковатых ветвей. Все они впятером и бывшие коллеги Германа. Две мраморные урны опускали в общую могилу, где незыблемо останется то, что когда-то было живыми людьми. Брат и сестра, разлучённые злым роком, отныне должны воссоединиться за гранью вечности. По крайней мере, в это хотелось всем верить. Кроме Тины.

Марк прижался к ней, не отпуская её рук. Отговаривать его было бесполезно — вместо того, чтобы остаться дома, он отправился на кладбище вместе с экстрасенсами. Зачем ему было это нужно, он так и не смог объяснить. Видимо, рассчитывал вспомнить что-то ещё. Даниил стоял в обнимку с Агатой, именно так, как он привык, и они оба порой осматривались в поисках знакомых призраков. Кто-то плакал из коллег Германа. Кому-то он действительно был не безразличен. Марк прикрывал глаза под шляпой, сам того не осознавая, отчего пустил слёзы. Омрачённый Денис оказался скуп на них, но внутри него заметно бушевали ненависть и сожаление. Как только пришла очередь бросать землю, Денис сделал должное и молча покинул кладбище, ни с кем не попрощавшись. Позже окажется, что он ушёл без следа на несколько дней.

— Там Герман, — шепнула Агата Даниле и кивнула куда-то вправо.

Тина посмотрела на место меж деревьев и могил, куда указала Агата. Никого там не было. Но Тина не могла судить об этом. Она ещё не умела видеть призрачный мир.

— Оставим его, — сказал Данила. — Пусть он переживёт это.

Агата кивнула в знак согласия.

— Как ты думаешь, Ирма простит его за то, что он делал?

Данила пожал плечами.

— Я думаю, простит. На том свете всё прощают.

— А его убийцу? На её месте ты бы простил его убийцу?

Данила прижал её сильнее и повернул её лицо к себе.

— Кого-то же мы прощаем, несмотря на совершённые ими деяния. Ты же простила Сирила? А он убил несколько человек. Так почему ты его простила?

Агата знала, что сказать на это, пусть и сознавалась в этом далеко не каждому.

— Потому что я знала, что он небезнадёжен. Потому что он считал, что у него светлый мотив, но он осознал, что путь его мрачен. Потому что я знала, что он исправится — даже после смерти, а, тем более, с моей магией… И потому что он любил меня.

— Вот и ответ на твой вопрос, — мягко сказал Данила. — Мы готовы прощать кого угодно, если мы в них верим.

— Это ужасно, — упрекнула саму себя Агата.

— Но это не твоя вина. Ты не умеешь быть равнодушной. Это куда лучше, чем наоборот.

— Может, ты и прав…

И щёки с облегчением порозовели, когда Данила поцеловал её.

«Надеюсь, ты так и меня простишь, Даня», — подумала Тина.

Она вернулась домой, который раз оставив Марка на попечении Агаты и Данилы. «Эти похороны, они как самобичевание, они только ранили его ещё больше!» Чтобы отойти от дурных мыслей, Тина заварила чай и устроилась на кухне, как вдруг с прихожей послышался подозрительный шорох. В квартире она была одна, родители на работе, и Тина, догадавшись, кому мог принадлежать шум, взяла с края стола и натянула на глаза спиритические очки.

Мир наполнился холодными красками. На кухню к Тине, не спеша, вышел призрак Германа.

Герман присел за стол и с глухим стоном обхватил голову, словно он был под воздействием наркотического зелья.

— Ирму кремировали… Всё тщетно.

Он тихо скулил как от мигрени, одним своим видом не позволяя Тине пошевелиться. Не говоря уже о том, чтобы выйти из кухни.

— Её душа растворится. Там, в Доме Слёз. Она же сгинет, она обратится в прах, как и её тело — а это произойдёт по вашей вине! По вине Марка и тебя!

Связки сдавлены от злобы. Душа разрывалась на искры при каждом вздрагивании. Герман вскочил и хлопнул руками по столу.

— Призналась бы ты, наконец, что это ты воскресила его! Расскажи им, чёрт возьми, про Дом Слёз!

— Я не хочу им ничего рассказывать! — Тина повторила его движение, уперевшись ладонями в столешницу. — Я и без того пожертвовала Тимофеем, которого, между прочим, ты убил! Больше жертв? Хватит! А тебе желаю и дальше гореть огнём вины за Ирмину смерть!

— А ты жестока, — прошипел Герман. — Пускай, у тебя ко мне личные счёты. Но обрекать душу Ирмы на вечное безумие…

— А ты когда-то любил её? По-настоящему? — оскалившись, Тина потянулась к нему. — Почему до самых последних дней перед её комой ты не знал, что она полутень? А? Она не рассказала тебе, ха! А почему? Должно быть, она не доверяла тебе. А почему не доверяла? Потому что вы были не так близки, как могли бы. Когда ты якобы поклялся вытащить её из состояния полутени, ты увлёкся её исследованием. А на Марка ты разозлился не потому, что он убил твою сестру, которую ты хотел воскресить, а потому, что из-за её смерти все исследования пошли насмарку!

Она говорила как истинный маньяк, то ехидно завышая голос, то понижая его до почти мужского звучания. Герман, крепкий до чужого влияния, надломился под воздействием хрупкой девушки.

— Если из-за тебя Ирма растворится, то я тебя…

Кристина залилась едким смехом.

— А, может, я и не права, и ты на самом деле любил её! Не беспокойся. Как только я посчитаю нужным, что время пришло, я отправлю Агату к Дому Слёз, чтобы она освободила оттуда все заточённые души и убила демона. Она сможет, тем более, если подзовёт к себе ещё отряд колдунов. Прежде всего, я вытащу Тимофея. Перед ним-то я точно провинилась. А там и Ирма будет свободна.

— Что тебе мешает обратиться к Агате сейчас? — просипел Герман, затянув в себя ауру.

— Не «что», а «кто». Марк! Марк мне мешает. Скажи я про Дом Слёз и его связь с Марком, и всё раскроется, и он сам возненавидит меня.