— Ты что! Ты не сожжёшь его вместе с Домом! — воскликнула Тина, пока Данила силой отводил её к подъёму из оврага.

— Не бойся, — Агата улыбнулась. — Марк будет спасён.

Она потушила огонь в старом фонаре, принесённом с опушки одинокой ели, и оживила его другим, Небесным, который вмиг разлил по простору целительную синеву. Белоснежный кожаный костюм Агаты отражал магический свет, придавая ему дополнительную магическую силу. Дом Слёз гулко заревел, полыхнув нечистой аурой. Проклятая аномалия, предчувствующая близкий конец, испугалась одного только жара магии Агаты.

— Если бы я только знал о Небесном огне… — прошелестел за спиной знакомый голос.

— Поздно жалеть, Герман, — не оборачиваясь, ответила Агата, — но не поздно изменить то, что ещё возможно. Данила, держи!

Подоспевший Даниил выхватил у Агаты фонарь и встал к ней плечом к плечу. Ветер со стороны Дома Слёз дул им в лицо, спутывая вместе их длинные локоны. Разгоревшийся свет объединял их души воедино, их сердца забились в такт, воодушевляя на решающую битву.

— Как же я скучал по этому, — с подбадривающей улыбкой сказал Данила. — Мы вдвоём против целого жестокого мира.

— Я тоже, — признала Агата. — И эту победу одержим мы.

И, чиркнув ладонями, она возродила второе пламя.

Войдя в Дом Слёз минутами ранее, Марк уничтожил ненавистные часы во входном зале. Руническое пламя обглодало их каркас, но на стены не перекинулось. Марк пустил ещё больше огня из Воздушных Рун, но тот не желал трогать ни ткани, ни дерево.

По Дому раскатился смех Вентиуса:

— Уж не думаешь ли ты, что усмиришь меня подобным образом?

Стёкла окон тревожно дрогнули. Огромная люстра полетела с потолка, но Марк вовремя отскочил в сторону. Дом затрясся, словно в его вены проник яд. Свет угас, и отовсюду в сизых сумерках потекли грозные тени.

«Способность пенумбры — это сила тела или сила души? — вспомнились слова Германа из рецепта Vitae. — Исчезает ли она после смерти? Останется ли воскрешённый пенумброй или станет обычным человеком?»

Он был полностью уверен, что чист от сей силы. Вентиус не завоюет его душу впредь, не завладеет ею как вещью.

Марк поднялся по лестнице на второй этаж и руническим зарядом пробил двери, ведущие в башню. Постепенно он узнавал эту винтовую лестницу, стремящуюся кверху, эту груду мрачных картин в углах комнаты, эти свечи на стенах, тускло горящие перед гибелью. Он был здесь. Здесь же и его настоящее тело.

— Тимофей! — закричал Марк, забираясь на лестницу. — Ирма! Я здесь, я вас выведу!

Свечи потухли, и сопротивляющийся дух Дома Слёз сбил Марка с ног с помощью вставших на дыбы ступеней. Марк схватился за уступ в каменной стене, пока его не утянул вниз отравленный чёрный туман. Этого не произошло. Ударивший в голову адреналин заставил его вспомнить ещё одну формулу, и, держась одной рукой за уступ, другой он нарисовал Воздушные Руны и пустил их сверкающую пыль в сгущающуюся у его ног тьму. Вспышка света — и истошный вопль заледенил уши Марка.

Землетрясение ослабло, а огоньки, оставшиеся после выброса энергии, остались парить посреди гари. Марк поднялся и устремился вверх по ступеням. Он старался не думать о том, как после воскрешения и последующей амнезии в нём хватало сил и мастерства на подобную магию. Объяснением могло послужить одно — к нему, наконец-то, вернулась настоящая личность. И ей теперь есть, за что жить и за что сражаться.

Добравшись до конца, Марк распахнул выросшие перед ним двери.

Эта комната была самой светлой из всех. По ней гуляли почти непроницаемые клубы тумана, только это не совсем туман. Три узких окна с мутным рисунком пропускали лунные лучи, пронизывающие плотную ауру комнаты, и сходились в одной точке… над которой парило тело человека с чёрными волосами и в тёмной мантии до колен, чуть согнутых так, что ноги внизу почти перекрещивались.

Его настоящее тело. Он разыскал его.

Эмоции иссякли. Смелым шагом Марк подошёл к тому, кем он когда-то являлся. Часть распространяемой ауры исходило от него. Он парил в ней над полом так, будто он плавал в воде. Худые руки слегка разведены, смольные локоны реялись из стороны в сторону. На лице, точно таком же, какое и сейчас было у Марка, сохранялась маска спокойствия, граничащего с безразличием. Бывший он не шевелился, лишь аура качала его над твердью. Отчего же странное чувство, что он ещё живой?

Это безумие, который раз подумал Марк. Он смотрел на самого себя и видел мертвеца. Никчёмного мертвеца, который стоил смерти в этой миниатюрной преисподнии. И всё же это был он. Отрицать этот факт бесполезно.

С лёгкой опаской Марк потянулся к бывшему себе. Свечение отступила от тепла, и его рука осторожно коснулась щеки прежнего тела.

И вдруг — оно раскрыло глаза. Испуганные серые глаза с побелевшими зрачками. Тело громко ахнуло и вцепилось в края накидки Марка.

— Наконец-то ты здесь! — зарыдало оно. — Спаси меня! Избавь меня от этой боли!

Не может быть. Это его глаза. И его голос. Голос Тимофея. Почему его старое тело заговорило как Тимофей!

Марк схватился за запястья бывшего себя — и в одно касание прошла ослепительная вспышка. Между ними прошёл ток, от которого у Марка потемнело перед собой, но он упорно держался за телесную копию. В повторной вспышке напряжения меж их сердцами проявилась астральная нить, соединяющая их тела. Пылающая боль прожгла его насквозь. Марка разрывало изнутри. Душа жаждала свободы. Разум затемнялся, как и зрение. Нить раскалилась добела, и третья вспышка отбросила два тела друг от друга, и стёкла окон разлетелись вдребезги от взрыва энергии.

Белый свет был единственным, что запомнил Марк перед тем, как он лишился сознания. Мысли заснули под действием чудовищной порчи. И прежде, чем они проснулись от дурмана, на их месте заговорил дух Дома Слёз:

«Сила пенумбры заключается в единении человеческой души с его истинным телом. Заточённый во плоти Тимофея, ты перестал быть полутенью. Но теперь… сила вновь в твоих жилах!»

В груди Марка всколыхнулся сгусток необычной энергии, что заставило его резко очнуться и приподняться на локтях. Аура рассеялась, оставив голые стены и разбитые окна. Рядом с дверью неподвижно лежало тело… со светлыми волосами и в серой накидке?

«Что за… Что?!»

Вскочив на ноги, Марк осмотрел себя. Худые руки, чёрная мантия, льющиеся на плечи чёрные пряди. Его тело, он вернулся в собственное тело! Как такое возможно?

А Тимофей тогда тоже перенёсся?

Отойдя от шока, он кинулся к распростёртому на полу Тимофею. На белой кофте расползалось багровое пятно… Нет, чуду не случиться. Он был мёртв.

Стеклянные серые глаза. Марк не смог их вынести. Он опустил веки того, кто когда-то был его другом, и чьё тело стало пристанищем после возрождения.

А над мёртвым телом вспорхнул его призрак, осыпав пол частицами угасающей энергии.

— Ух ты!.. — сердце призрачного Тимофея замигало и, словно лампочка, быстро потухло, выбросив сноп голубых искр. — Так-то легче… Марк!.. — облегчённо воскликнул он. — Марко, ты живой! Прошу, вытащи меня отсюда!

«Тима… Чёрт возьми, как же я скучал по тебе. Но это я сделал тебя таким. Если бы ты смог простить меня…»

— Конечно, я тебя вытащу, — сказал Марк. — Я у тебя в неуплатном долгу.

Тимофей покачал головой и ответил:

— Забудем, что было. Главное сейчас — выжить.

— Тогда за мной!

Но стоило Марку приблизиться к двери на лестницу, как её окутал чёрный туман Вентиуса. Стоны и плач запертых на втором этаже душ усиливался с каждым мигом, пока туман заполонял башню.

— Марк! Через окно!

Тимофей коснулся его плеча, но получил заряд тока. Чёртово проклятие этого дома.

Вслед за Тимофеем Марк метнулся к одному из выбитых окон. Если он по-прежнему являлся полутенью, то падение с третьего этажа не станет смертельным, и, как только раны чуть затянутся, он сбежит.

Но жестокая мгла перегородила свет, за которым крылся путь к свободе, и окружила несчастного Тимофея, попытавшегося прорваться сквозь туман.