— Лёха! Я тебя уважаю, но… какого хрена тебе здесь надо, а? видишь, и без тебя тут теснотища какая!

Алексей сокрушённо развёл руками и, указав на журналиста, в который уже раз пояснил ситуацию. Бригадир волком посмотрел на «телевидение» и всё равно в довольно резкой форме попросил обоих «не путаться под ногами». Причём повторил это на разных языках, чтобы это было понятно журналисту, который было, попробовал его проигнорировать.

В конце концов, Алексей взял решительно Гонта под локоть и потащил к лифтам. Тот попробовал ерепениться, но Алексей был непреклонен.

— Слушай, Гонт! Если ты не заметил — мы мешаем людям работать. А тут к бездельникам относятся резко отрицательно.

— Но я — свободная пресса! Они не имеют права мне препятствовать! — начал он было свою волыну.

— На Земле — да. Но здесь космос. И порядки здесь совершенно иные.

— Да как!..

— Ты хочешь, чтобы эти работяги тебе морду набили? — остановившись насмешливо спросил Алексей, — так вперёд! Они этого момента, — когда можно было бы хоть как-то разрядить скученность проживания — ждали очень долго. И если им сейчас мешать — могут и не посмотреть, что ты тут гость. И, к тому же, ты им напоминаешь того, кого они здесь больше всего не хотели бы видеть!

— А кого я им напоминаю? — тут же насторожился Гонт.

— Шакальствующего бездельника, — припечатал Алексей.

— Э-э-а… А как это?

— Это собирательная отрицательная личность. Человек, который ничего не хочет делать, но хочет жить сытно и спокойно. А так как если не работать — ему скучно, то он развлекается тем, что мешает работать другим. Понял?

По лицу Гонта Алексей определил, что тот не до конца понял.

— Этот собирательный образ у нас в игровом кино. Как заведомо отрицательный персонаж. Усёк?

— Усёк! — наконец мрачно буркнул Гонт и без посторонней помощи двинулся к лифту.

Некоторое время шли молча. Даже до зоны невесомости Гонт сохранял молчание. Но потом его таки прорвало.

— А вообще! — Гонт внезапно замялся, не зная как спросить, чтобы «этот странный экскурсовод» снова не разразился хохотом, как не раз бывало. Но, вопрос, видно, долго жёг ему язык и он, наплевав на опасения, всё-таки задал его.

— А всё-таки, если у вас объявится такой сумасшедший, кто будет, как вы выражаетесь, «шакальствовать»… Вы как с ним поступите? В тюрьму посадите, или сошлёте куда-нибудь?

Не смотря на опасения журналиста, Алексей просто неопределённо пожал плечами и вполне серьёзно ответил.

— Сошлём в тюрьму.

— А где эта тюрьма? — тут же прицепился Гонт, — её можно осмотреть, пообщаться с заключёнными?

На что Алексей расплылся в такой улыбочке, что Гонту тут же стало плохо. По этой улыбочке он понял, что очередной раз «попал». Попал в капкан, который заранее был тут пилотом приготовлен.

— А зачем тебе? — в особо ядовитом тоне задал контрвопрос Алексей.

— Ну… как это…? Посмотреть, как живут, спросить, почему там находятся… и вообще…

— …А вообще с той тюрьмой ты прекрасно знаком и уже не раз и не два общался с её заключёнными, — весьма загадочно ответил Алексей, но по улыбке, которую он держал при ответе, Гонт понял, что лучше об этой тюрьме не спрашивать. Но обратного хода уже не было.

— И где она? — уже «на автомате» спросил журналист.

Ответ, последовавший незамедлительно, поверг его в шок.

— Это — планета Земля.

На следующий день искать или ждать репортёра не понадобилось. Он сам подошёл к столику, где завтракал Алексей.

Взглядом кивнув на пустой стул, он вопросительно посмотрел на пилота и, получив утвердительный кивок, плюхнулся туда.

Где-то под локтем бикнул сигнал. Алексей скосил глаза вниз и увидел тихо прикатившегося робота-официанта. Тот, как положено, остановился в непосредственной близи от вызвавшего, чтобы ему не нужно было никуда тянуться.

Алексей сгрузил на него посуду, оставив лишь недопитую кружку чаю, и приготовился слушать опять полубезумные рацеи этого феерически невежественного журналиста. Чтобы хоть как-то оттянуть этот момент, он проследил как робот крутанулся на месте на своих четырёх колёсах и покатил в сторону раздачи, лихо лавируя между расхаживающими по помещению поселянами.

Гонт тоже заинтересовался роботом, проводив его взглядом, а потом таки перевёл взгляд на медленно попивающего чай пилота и спросил.

— А почему вы не используете одноразовую посуду?

— Поселение, — излишне резко начал Алексей, — замкнутая экосистема. Нам невыгодно производить одноразовую посуду. Как потому, что её придётся утилизировать, а это дополнительные мощности и расход ресурсов, так и потому, что такая посуда, — Алексей показал кружку, из которой пил чай, — гораздо дешевле обходится.

— Почему?!! — искренне удивился Гонт. — Ведь она в сотни раз дороже!

— В сотни раз дороже, но используется в сотни тысяч раз дольше, чем одноразовая. Итого: тысячекратная экономия как минимум! Этими сервизами наши внуки и правнуки будут пользоваться!

— Но, разве вам не скучно будет всё время одной и той же посудой столетиями пользоваться?

— Во-первых, одноразовая — гораздо более однообразна. Во-вторых, вам вопрос: вы за время пребывания здесь хоть раз видели один и тот же орнамент на посуде?

— Нет!

— Вот именно, что «нет»! При её создании применялись все орнаменты, которые только были в памяти наших компьютеров. И ещё больше осталось. Так что уже этим разнообразием мы очень сильно разнообразим нашу жизнь — слегка скаламбурил Алексей.

— Вот, даже пол, потолок и стены у нас расписаны профессиональными художниками, — добавил Алексей и специально обратил внимание Гонта на узоры и фрески.

А они были выполнены на очень высоком профессиональном уровне. Красивые пейзажи и композиции действительно плотно покрывали все свободные поверхности стен. На полу, хорошо гармонируя с фресками, была нанесена целая система самых разнообразных орнаментов достаточно сложного вида. Причём, как хорошо было видно, орнаменты на потолке были большей частью растительные, а на полу — геометрические.

Гонт хмыкнул и, скроив спесивую харю, тем не менее решил и здесь придраться.

— Вот! Именно! Я тоже обратил внимание, что если у вас на стенах что-то расписано, то в жутко архаической манере.

— В манере как минимум символического реализма? — поддел его Алексей саркастически.

— … И ничего, что бы можно было хотя бы отдалённо назвать современным цивилизованным искусством! — выпалил Гонт, совершенно проигнорировав реплику пилота. На что Алексей презрительно скривился и ответил.

— Абстракционизм, сюрреализм и примитивизм, так сильно вошедшие в моду ныне у вас на Земле, — особо подчеркнул он, — у нас считается признаком упадка и интеллектуального разложения.

— Вы выдаёте всегда себя за передовой форпост Человеческой Цивилизации, — решил зайти с другого края Гонт, — но это же значит, что и искусство у вас тоже должно быть передовое.

— А оно и есть — передовое. Наши художники пишут Жизнь и Красоту, а не распад и гниение, как у вас.

— Но ведь это, — Гонт всё равно гнул своё и обвёл широким жестом фрески на стенах столовой, — оно же АРХАИЧНО!

— Ну и что, что кто-то считает ЭТО архаичным?! Ведь красиво! И создаёт нужный психологический настрой. Настрой оптимизма!

— Но ведь того же можно достичь и фресками в современном стиле!

— Современное — это далеко не значит, что лучшее и шедевральное. Вон, например, из сохранившихся картин Леонардо — до сих пор все картины почитаются как шедевры. А среди современных разве есть что-то действительно близкое к чему-то от Леонардо?

— Например, Хулио Кортес! — с апломбом заявил Гонт.

Алексей оглушительно рассмеялся.

— Вот эта МАЗНЯ — «шедевр, сравнимый с полотнами кисти Леонардо да Винчи»?!!! — воскликнул он сквозь приступы смеха!

— Вы ничего не понимаете в современном искусстве, молодой человек! — так же с апломбом заявил Гонт.