Алексей лениво помотал головой и сам в свою очередь сделал приглашающий жест, пропуская всех вперёд. Правда, пояснил.

— Моя «Стрела» почти до самой цели простой контейнер, а я простой пассажир.

Командир ухмыльнулся, бросил взгляд на сопровождаемых Алексеем клириков и прошёл вперёд.

Скоро лифт довёз всех до зоны невесомости, и открылся противоположный створ лифта. Отделение слаженно, цепочкой отправилось на посадку, а Алексей, помогая священникам на поворотах, пристроился к ним в хвост.

Когда же он уже устроил красную парочку в кресла, пристегнул их и собирался было уже идти, его окликнули.

— Как называется тот космический транспорт, на котором мы имеем честь лететь? — задал вопрос глава инспекторов СИ Алексею.

— Крейсер «Иосиф Сталин», — совершенно без задней мысли произнёс пилот и только после этого сообразил, какой эффект это может произвести на клирика.

Как и следовало ожидать, у того округлились глаза, и отпала челюсть. Сидящие позади десантники, предвидя реакцию священников СИ гнусно заржали.

«Да уж! — Подумал Алексей «выгребая» в свою рубку управления, — для них, воспитанных на истории победителей, Сталин — «кровавый тиран, захвативший полмира». Для нас, хранящих истинную историю своего народа — великий руководитель, спасший и страну, и мир от порабощения нацистами. Да и то, что сейчас именно крейсер «Иосиф Сталин» стартует первым — символично. Он — флагман. И он ведёт в бой. Первый, пока что авангардный бой со страшным противником. Но, он будет обязательно выигран!».

Алексей в этом уже ни капельки не сомневался.

Флотилия шла с постоянным ускорением около двух метров в секунду за секунду. И с каждым днём по мере уменьшения массы кораблей это ускорение возрастало. Предстояло выполнить крайне дикий, с точки зрения привычных оптимальных решений по части экономии времени и средств, манёвр. Потому и несли тягачи в крайне облегчённом варианте только топливо и секции, предназначенные для одного единственного очень короткого боя.

Почти лунная гравитация была привычна для большинства колонистов, но весьма непривычна для клириков, которые никак не могли приспособиться к несколько иной моторике движений, потребной в этих условиях.

Алексей, оказавшись в весьма непривычной роли простого пассажира, откровенно скучал. Сначала он пошарил в информации крейсерского автомата, посмотрел на статус двигателей, систем корабля. Обратил внимание, что на тягачах стоят новейшие термоядерные движки, которые сгодились бы и для межзвёздного перелёта, но на большее его не хватило.

Всё работало слишком хорошо, чтобы требовалось его участие и вмешательство. Быть при деле — всегда интереснее, чем страдать от безделья и скуки. Поэтому, чтобы не заболеть хандрой, он просто занялся самообразованием, прерываемым его любимым развлечением — сторонним наблюдением за поведением людей.

Штурмовые команды постоянно тренировались, загружая «виртуал» по максимуму, делая перерывы только на приём пищи и на накачку мышц. К цели надо было прибыть в очень хорошей физической форме.

Клирики пребывали в унынии. Только увидев то, что переслал им Зеленко на «Стрелу», они поняли, в какое дерьмо вляпались, попав на боевые корабли Колонистов. Было видно, что священники духом слабы. Привыкли к относительно благополучному, тихому и сытому существованию при Всеазиатском Доме Святейшей Инквизиции, а тут экспедиция, которая вполне может окончиться их гибелью. Так как были они в общей команде просто пассажирами, то просто бездельничали. Им нечем было заняться, кроме созерцания звёздных далей и того, как тренируются десантники, отрабатывая взятие Базы Блэр. Правда, это «кино», которое для них услужливо транслировал корабельный искин, весьма скоро им надоело. Оно и понятно — постоянно одни и те же коридоры, одни и те же вражеские юниты, просто расставленные в ином порядке.

Инквизиторы даже и не подозревали, что имеют дело с искином, тем более, что тот, будучи постоянно соединённым с Алексеем, не раз устраивал им предметные «демонстрации тупизны». Алексею и десантникам было весьма занятно наблюдать, как один из священников пытается добыть информацию, пользуясь чисто голосовым вводом. Алексей, ясное дело, тут же подбрасывал идейку искину, и тот занудно-деревянным голосом, начинал изображать тупую программу, запутавшуюся в семантических тонкостях языка. Наблюдавшие этот бесплатный цирк десантники часто катались со смеху. Клирик, как правило, шёл пятнами, но по статусу не позволял себе злиться и ругаться. Разве что после высказывал своё «фе!» «безграмотности программистов Колоний, не могущих написать достойную программу взаимодействия с человеком».

Гертц был хоть и сильно ограниченный, но неглупый человек. Да ещё и с хорошим воображением, которое ему всегда могло нарисовать в красках и звуке то, что может с ним случиться. А могло случиться в этой экспедиции с ними всё что угодно. И прежде всего — неприятное. Потому он на пару со своим подчинённым пребывал в весьма паршивом настроении. Даже по его внешнему виду можно было сказать — этот человек чувствует себя как идущий на казнь. А тягостное ожидание приближающейся смерти (как им казалось) никому настроения поднять не сможет. Разве что убеждённому самоубийце. Вот и оставались им только препирательства «с тупой корабельной программой», молитва и пост.

Гонт же, в отличие от клириков, был просто дурак. Очень талантливый дурак-истерик, выезжавший всегда на том, что весьма тонко чувствовал веяния начальства и чётко под них подстраивался. Он хорошо помнил напутствия и инструкции, полученные на Земле, и искренне считал, что аккуратно им следует. Тем более что по отрывочным сведениям, которые доходили до него через информационные передачи колонистов, он знал, что передачи с Венерианского комплекса Проекта «Венера» имеют заоблачный рейтинг. Это его радовало. И этого ему было достаточно. Он смело смотрел в будущее, так как для любого истерика оно, как правило, оканчивается ближайшим днём. Исключения редки.

Его «как бы напарник» Михаил из «летописцев» Колоний в противоположность Гонту был человеком умным. Да, впрочем, иных на такой пост ни на «Звёздочке», ни на «Марсианском кластере» и не поставили бы. Эмоциональный философ-созерцатель, привыкший наблюдать и запечатлевать для истории то, что видит, не забывая вплетать в сюжеты чисто своё восторженное или наоборот, но обязательно отзывчивое участие. За что его и уважали. Этот с постоянно любопытной полуулыбкой шлялся по кораблю, приставал ко всем, кто был не занят, и с хорошо видимым сильным, искренним интересом слушал то, что ему отвечали или рассказывали. Он не обходил своим вниманием даже Гонта, которого из-за личного неприятия Алексей воспринимал больше как неудобную мебель. И, похоже, для своих собственных сюжетов Михаил умудрился вытянуть из того немало любопытного. Он пару раз делился с Алексеем своими впечатлениями от разговоров с Гонтом, чем вызвал его неподдельный интерес.

Кстати, Алексей его сразу же оценил. Особенно когда тот весьма непринуждённо и просто вытянул из Алексея красочный и подробный рассказ о спасательных работах на Венере. Алексей во время этого интервью только под конец своего рассказа вспомнил, что Михаил спрашивал его разрешения записать разговор на свою камеру. Всё происходило так, как будто он просто делится со своим товарищем за чашечкой чая впечатлениями о давнем происшествии.

Очень профессионально!

Но, как ни странно, наиболее ценные выводы Алексей сделал из наблюдений за десантниками. Они его заинтересовали тем, что вели себя как очень интересный слепок всего «Общества Паутинки». То, что он сам очень долго изучал и пытался понять, но окончательно понял, только внимательно понаблюдав за взаимоотношениями в штурмовой группе. Эти люди не были тупым орудием в руках командира. Да, они подчинялись приказам, но в целом подразделение не было тупым придатком военной машины. Каждый не только имел свою индивидуальность, но и активно, творчески встраивал её в любую решаемую подразделением задачу.