Хорошо это или плохо, что нам нужно поговорить?

Стоит ли мне ехать в аэропорт?

После того как я отвезу Мейвен в школу, я звоню Хадсону и сообщаю ему, что сегодня задержусь, а затем еду прямо в квартиру Уиллоу. Надеюсь, что она не будет пуста, когда я туда приеду.

Я поднимаюсь по лестнице по три ступеньки за раз и нахожу ее сидящей на диване. У меня в груди становится тяжело, когда я замечаю разбросанные повсюду коробки для переезда. Некоторые плоские, некоторые собраны вместе, некоторые заклеены скотчем с нацарапанными на них словами.

Она нервно оглядывается на меня, пока я пробираюсь через комнату. Я не свожу с нее глаз, словно вижу ее в последний раз. Ее пухлые от природы губы, идеально обхватывающие мой член, сжимаются, когда она наблюдает за мной. Волосы, которые я так люблю перебирать пальцами, распущены в свободные локоны. Женщина, в которую я влюбился, собирается уйти с оставшимися кусочками того, что от меня осталось.

— Привет, — говорит она. — Ты так и не написал мне ответ. Я не была уверена, получил ли ты мое сообщение.

Почему? Она пыталась выбраться отсюда до моего появления?

Я беру наполовину заполненную коробку и высыпаю содержимое. Мне нужны вещественные доказательства того, что моя жизнь изменится. Что я вернусь к тому жалкому засранцу, каким был до того, как она взяла меня под контроль.

— Какого черта? — кричит Уиллоу, сползая с дивана в расстройстве.

Я хмуро смотрю на вещи на полу. Одежда. Обувь. Мой взгляд останавливается на туфлях, которые она оставила у меня дома той ночью. Ее взгляд переходит на меня, затем на кучу на полу и снова на меня.

Откуда взялась эта внезапная перемена?

Мы проводим все свободное время вместе, и, насколько я понимаю, нам это нравится. Никаких ссор не было. Все предродовые встречи прошли хорошо.

Что случилось? Где все пошло не так?

— Ты куда-то собираешься? — спрашиваю я.

Ее брови сходятся.

— Коробки для переезда выдали это?

— Конечно. — Я изо всех сил стараюсь сохранить спокойный голос.

Стресс вреден для ребенка. Мы не можем рисковать еще одним выкидышем. Я не буду спорить. Не буду спорить. Она решает. Я перееду, если она этого захочет, найду работу разносчиком еды в Лос-Анджелесе, если придется, переверну свою жизнь с ног на голову, чтобы сохранить ее.

Она качает головой в сторону.

— Я думала, это то, чего ты хочешь?

Я стиснул зубы.

— Я никогда этого не хотел. Я ни разу не говорил тебе собрать вещи и бросить нас. Просто чтобы ты знала, то, что ты делаешь, приведет к тому, что я и моя дочь будем разбиты. Ты понимаешь? Ты не должна отворачиваться от нас, потому что мы в тебя влюбились. Я влюбился в тебя. — Я качаю головой, мой голос срывается. — И мы не хотим, чтобы другой человек, которого мы любим, бросил нас.

Она выдохнула и улыбнулась.

Какого хрена?

— Ты ударился головой? Эти коробки для меня, чтобы я переехала к тебе.

Ее ответ снимает тяжесть с моей груди.

— Что ты сказала?

— Я сказала, что собирала свои вещи, потому что принимаю предложение переехать к тебе, придурок.

Черт, у моей девочки острый язычок.

Глупость пронзает меня насквозь. Прошло столько времени с тех пор, как я предложил ей переехать, что я решил, что это не вариант.

Она остается. Господи, блять, ура.

Я улыбаюсь, пока она тупо смотрит на меня.

— Итак, теперь, когда ты знаешь, что я не оставлю твою задницу, обещай мне, что больше не будешь так делать, — говорит она, ее тон становится безэмоциональным. — Если ты хочешь, чтобы я переехала к тебе, ты не можешь ходить вокруг да около, говоря то, что не имеешь в виду.

Я качаю головой и смотрю на нее в замешательстве.

— Что я не имею в виду?

— Что ты любишь меня. — Она опускает руки к бокам. — Мы отлично ладим, у ребенка будет двое родителей, но не надо меня обнадеживать. Я уже приняла решение переехать к тебе, так что тебе не нужно мне врать.

О, черт.

Слово на букву «Л» больше не сходило с моих уст с тех пор, как мы потеряли ребенка. В страхе, что она убежит, я каждый раз останавливал себя. А теперь я, тупица, проболтался и разрушил все шансы на то, что она переедет ко мне.

Я приближаюсь, пока она не отпихнула меня, и иду к ней, пока она не упирается спиной в стену. Я прижимаю руку к ее щеке, а она обхватывает мою шею, массируя накопившееся напряжение. Я смотрю вниз, ища зрительного контакта, но она его не дает.

— Посмотри на меня, — шепчу я. Мой голос становится грубым. Хриплым. Мое дыхание сбивается, когда она это делает. — Я бы солгал, если бы сказал, что не люблю тебя.

В тот вечер я не привез ее с собой домой, ожидая, что влюблюсь. Я никогда не думал, что рождение неожиданных детей, поездки на машине, вынужденная остановка, а затем выкидыш вызовут во мне столько эмоций. Что это согреет мое холодное сердце. Что это сделает меня ближе к ней.

Ей это удалось.

Она заставляет меня хотеть быть лучшим мужчиной.

Мужчиной, который снова верит в любовь, потому что он влюблен в нее.

Она сильная женщина с золотым сердцем, которая принесла фонарик в мою темноту, чтобы показать мне путь к счастью, когда я боролся, чтобы не найти выход.

Я не потеряю ее.

— Скажи мне, что ты тоже это чувствуешь, — говорю я.

На ее лице заметно беспокойство. Колебания говорят мне о том, что она не уверена в том, что если скажет это, ей снова не будет больно. Мой пульс учащается. То же чувство пронизывает и ее. Она бы не согласилась переехать к нам, если бы это было не так.

— Я боюсь почувствовать это, — наконец отвечает она. — Я боюсь, что любя тебя, я тянусь к тому, что никогда не будет моим. Спасательный круг, до которого я не могу дотянуться, потому что ты влюблен в другую.

Я смотрю на нее сверху вниз, не мигая.

— Я всегда буду твоим спасательным кругом. Ты всегда сможешь связаться со мной, потому что у тебя есть мое сердце. Неважно, через что ты проходишь, я буду рядом с тобой, помогая тебе держаться.

Слезы наполняют ее глаза.

— Ты не можешь любить меня так, как любил ее.

— Ты права. То, как я люблю тебя, отличается от того, как я любил ее. Я полюбил тебя по-другому, по другим причинам, чем Люси. Я влюбился, чтобы найти любовь, узнать твои причуды, как заставить тебя улыбаться, услышать твои страхи и познакомиться с самыми глубокими уголками твоей души. Я любил Люси. Я никогда не перестану любить память о ней, но я могу любить тебя вместе с ней.

Я вырос вместе с Люси. Я любил ее столько, сколько себя помню, но я не помню, чтобы влюблялся в нее, потому что знал о ней все. Это что-то новое для меня. Другая любовь, но все же любовь. Нельзя любить одинаково каждый раз.

Я сжимаю бедра Уиллоу и надеюсь, что мой следующий вопрос не перейдет все границы.

— Ты уже готова признаться, что любишь меня?

Она качает головой.

— Тогда почему ты плачешь?

— Гормоны, — прохрипела она. — Чертовы гормоны.

— Можешь пока свалить все на это. — Мой рот находит ее рот и дарит ей долгий поцелуй, прежде чем отстраниться и погладить кончик ее носа. — Но я спрошу об этом позже.

— Что ты делаешь? — спрашивает она, когда я перемещаюсь по комнате и беру коробку.

— Помогаю тебе собрать вещи. Ты можешь оставаться в квартире столько, сколько захочешь, но я собираюсь провести с тобой под моей крышей столько времени, сколько смогу получить.

Даллас и Хадсон перевозят несколько коробок, которые я упаковала для пробного заезда к Далласу.

Я делаю это.

Действительно делаю.

Я останавливаюсь на крыльце, прежде чем войти в парадную дверь. Я спрыгнула с этой лестницы, босиком, со слезами на глазах. Я смотрю на дверь, вспоминая свой последний взгляд на Далласа в тот день. Будем надеяться, что история не повторится.

Я не возвращалась в дом с тех пор, как заболела Мейвен. Может, мне стоило провести экскурсию, убедиться, что я эмоционально устойчива и смогу провести здесь больше трех часов.