Мои руки были открыты до локтя, а Жаклин никогда раньше не видела моих татуировок. В ту ночь, в грузовичке, она остановила взгляд на проколотой губе, и я сразу понял, что она из тех девушек, которые принципиально избегают общения с такими субъектами. Моя физиономия прямо просилась на плакат «Выбирай дерьмовую жизнь!». А Жаклин, судя по одежде, любила классику, ей нравилось все элегантное и недешевое. Как и ее друзьям. И ее бывшему. Черт побери, да если меня поставить рядом с тем скотом, который на нее напал, и спрашивать у всех подряд, кто насильник, я наберу в сто раз больше голосов.

Тем не менее в субботу вечером она подпустила меня так близко, будто ощутила мое общество безопасным. А сейчас она меня изучала – удивленно и в то же время с любопытством. Я был ей интересен и почувствовал это печенкой. Потрясающее, волнующее ощущение. Мне хотелось ее внимания. Причем полного. И я собирался его добиться.

Я нажал на кофейной машине кнопку «Пуск» и, глядя вниз, снова встал за кассу. Как только парень, стоявший перед Жаклин, подошел к Ив, я поднял глаза:

– Следующий? – Жаклин испуганно моргнула, словно я застал ее за каким-то предосудительным занятием, но все-таки сделала шаг вперед. – Жаклин! – сказал я, делая вид, будто сейчас ее заметил. – Снова американо или сегодня что-нибудь другое?

Я помнил, какой кофе она заказала в прошлый раз, и это ее удивило. А я бы с радостью занес в свой каталог все, что ей нравилось и что не нравилось. Каждую мелочь: от любимого напитка до того, как ее целовать и как прикасаться к ней, чтобы по всему ее телу пробегала дрожь.

Она кивнула. Я взял стакан и маркер, но вместо того, чтобы просто принять заказ, сам подошел к кофейной машине. Ив покосилась на меня, изогнув бровь, украшенную двойным пирсингом. Эта особа видела всех насквозь.

– Раздаешь свои координаты «сестричкам»? – пробурчала она. – Отстой!

– Все когда-нибудь бывает в первый раз.

Протерев кран и залив двойную порцию кофе в большую чашку, Ив покачала головой:

– Нет, не все.

Я пожал плечами:

– Ну хорошо. А если она не из «сестричек», ты одобришь?

Губы моей напарницы сжались, и мне показалось, что она не без труда подавила улыбку.

– Нет. Но буду меньше не одобрять.

Мы с Ив вернулись к кассовым аппаратам и продолжили борьбу с очередью. Я запретил себе смотреть, как Жаклин переходит к другой стойке за тремя упаковками сахара и каплей молока. Каждую секунду я точно знал, где она, но не поднимал глаз, пока она не вышла, и вот тогда уже не смог оторвать взгляд от двери.

– О боже мой! Кого-то прихватило не по-детски! – рассмеялась моя напарница. Парень, стоявший перед ней, улыбнулся. На нем была футболка с надписью «Pike»[12]. – Чего? – рявкнула Ив, смерив «братишку» колючим взглядом.

Его улыбка тут же испарилась.

– Ничего, – сказал он, выставляя вперед ладони, – мне просто понравилось, как вы смеетесь. Вот и все.

Ив проигнорировала его ответ и, закатив глаза, отвернулась, чтобы взять новый пакет соевого молока. Парень посмотрел на меня, вопросительно подняв белобрысые брови. Я пожал плечами. История этой девушки была мне неизвестна, и я точно знал, что пересекать черту, которой она себя окружила, грозило бедой. Временами Ив разговаривала со мной почти по-человечески – и на том спасибо. Я ей нравился.

Когда начался весенний семестр, я очутился на биологии в обществе Мелоди Доувер и Перл Фрэнк, которая раньше звалась Перл Торрес и вместе со мной сидела в столовой за столом для лузеров. Тогда я был в восьмом классе, а она – в седьмом. С тех пор ее мать вышла замуж за доктора Томаса Фрэнка, известного местного хирурга. В городке его считали плейбоем и закоренелым холостяком, пока он не встретил Эсмеральду Торрес, мечтавшую о бриллиантовом кольце для себя и о надежном будущем для дочери.

Оба ее желания исполнились.

Я знал Перл в образе несуразного синего чулка. Однако за прошлое лето она экстерном сдала программу девятого класса, сменила прикид, накупив себе тонну дорогущей одежды, и осенью пришла в десятый класс похорошевшей и разбогатевшей.

Мелоди, не теряя времени даром, сделала ее своей новой лучшей подругой.

Когда их посадили писать лабораторную за наш с Уинном стол (свободных мест больше не было), они переглянулись и, мягко говоря, не пришли в восторг.

– Чего это вы вдруг заявились на четвертый урок? – спросил Бойс. – Вытурили за то, что глазки строили?

Они закатили глаза, а я покачал головой и, сдерживая улыбку, уставился на исцарапанную черную столешницу. Бойс запал на Перл еще в сентябре, как только увидел ее в коридоре. К несчастью, он не обращал на нее внимания в средних классах, когда с ней никто не общался. Теперь она платила ему тем же.

– Да нет же, придурок! – фыркнула Мелоди, склонив голову набок. – В прошлом семестре мы ходили на пятый урок, а теперь на это время поставили репетицию группы поддержки, и нам пришлось перейти. Повезло, ничего не скажешь!

Она окинула меня быстрым взглядом, отметив и татуировки, видневшиеся из-под рукавов, и «гвоздик» в ухе, и «штангу» в брови. На долю секунды мы встретились глазами, и она резко отвернулась.

– Боже мой, Доувер, зачем так резко? – усмехнулся Уинн.

Она метнула в него сердитый взгляд: ей не нравилось, когда ее называли по фамилии, особенно если это делал Бойс (он сказал мне, что всю начальную школу дразнил Мелоди Роувер-Доувер[13]). Мой друг с детства сжигал за собой мосты, и только в моем случае его замечательный талант наживать врагов почему-то не сработал.

Наш стол стоял в конце класса. Мы с Бойсом сидели, откинувшись на задних ножках стульев и прислонившись спиной к стене. Вообще-то, так делать не разрешалось, но мистер Квинн то ли не замечал, то ли просто не хотел с нами связываться. Чтобы видеть происходящее в классе, Мелоди и Перл то и дело приходилось оборачиваться, оставляя сумки и тетради без присмотра. Когда девчонки в очередной раз отвернулись от стола, Бойс придвинул к себе блокнот, в котором они переписывались, и принялся читать.

– Брось, – шепотом сказал я. – Какого черта?!

Я хотел вернуть блокнот на место, но Уинн помешал мне, выставив локоть. Вытаращив глаза, он ткнул пальцем в девичьи каракули – это был почерк Мелоди. Я покачал головой.

– Нет, серьезно, ты только погляди! – прошипел Бойс, подняв брови.

Я бросил взгляд на страницу и увидел: «Это со мной что-то не так или Лэндон Максфилд в этом году офигенно крут??? Охренеть!!!» – «Но у тебя же КЛАРК!» – ответила Перл. Ниже было написано: «Что, на других уже и поглядеть нельзя? :-( Пересядь на мое место. Хочу сидеть напротив него».

Я посмотрел на Мелоди: шелковистые светлые волосы тяжелым гладким потоком ложились ей на спину, касаясь края стола. Закрывая уши, они прятали ее лицо. Она по-прежнему сидела от меня наискосок.

Когда девчонки вели эту переписку, Перл в какой-то момент нахмурилась и покачала головой. Наверное, как раз вот здесь. На предложение поменяться местами в блокноте ответа не было. Дальше снова шла реплика Мелоди: «Черт! Какая же ты после этого подруга?» – «Такая, что помешает тебе сделать большую ошибку!» – отписала Перл.

Я развернул блокнот и оттолкнул его на место, пытаясь собраться с мыслями. Уинн жестом показал, будто расстегивает ширинку, и изобразил на лице полный экстаз, дав понять, что дрочка – единственный выход из моего положения. Я ткнул Бойса кулаком в плечо, и он, потеряв равновесие, свалился на пол. Мы тут же оказались в центре внимания. Вскочив, Бойс попытался дать мне сдачи, но я ему помешал, вернув свой стул в вертикальное положение и наклонившись в сторону.

– Мистер Уинн решил продемонстрировать нам, что будет, если нарушить правило, согласно которому все четыре ножки стула должны стоять на полу, – шумно вздохнул мистер Квинн.