— Нет! — выкрикнули мы с Джессикой в унисон.

— Ага, — кивнула Кейси. — По-моему она старается заставить своего парня ревновать. Встречается с десятиклассником, берет на танцы чувака с другой школы, и говорит всем, что ей нравится Уэсли. Она уверяла, что они переспали недавно на какой-то вечеринке — думаю, ее парень об этом еще не знает — и что собирается это повторить. Говорила, что это было сногсшибательно.

— Он переспал с ней? — воскликнула Джессика.

— Он со всеми спит, — сказала я, поворачивая машину на Пятую улицу. — Если у кого-то есть вагина, он с этим переспит.

— Фуу! Бьянка! — выкрикнула Джессика. — Не говори… слово на «В».

— Вагина, вагина, вагина, — сказала спокойно Кейси. — Проснись, Джесс. У тебя тоже есть одна. Называй ее так, как есть.

Щеки Джессики были цвета помидора.

— Нет смысла говорить об этом, это грубо и… лично.

Проигнорировав ее, Кейси сказала мне:

— Он может и плейбой, но он чертовски сексуален. Даже ты должна это признать, Би. Готова спорить: он ураган в постели. Ты же целовалась с ним. Ну и как он? Классно целуется? Разве можно винить Викки за желание с ним переспать?

— Ты целовалась с Уэсли? — Джессика захлебнулась собственным волнением. — Что? Когда? Почему мне не сказали?

Я кинула Кейси убийственный взгляд.

— Она стыдится этого, — объяснила Кейси, ероша рукой свои короткие волосы. — Что глупо, потому что я уверена, ей крышу снесло от его поцелуя.

— Ничего мне не сносило.

— Он хорошо целуется? — спросила Джессика. — Скажи мне, скажи мне, скажи мне! Я очень хочу знать.

— Да, если хочешь знать, он хорошо целуется. Но это не делает его менее отвратительным.

— Но, — встряла Кейси, — после твоего опыта, можешь ли ты винить Викки за ее желание с ним переспать?

— Мне и не надо. — Я включила поворотник. — Она сама себя будет винить, когда подцепит какое-нибудь венерическое заболевание… или когда ее парень узнает об этом. Не важно, что из этого случится первым.

— Вот именно поэтому я и хотела пойти на танцы, — вздохнула Кейси. — Мы могли бы увидеть это воочию… как свою собственную серию «Сплетницы» в Хэмилтон Хай. Парень Викки разозлился бы и планировал свою месть, тогда как его девушка трахнула бы самого горячего парня школы, а Бьянка, скрывая свою тайную любовь к Уэсли, страдала бы и притворялась, что ненавидит его, в то же время, молчаливо желая снова получить его супер-сексуальные поцелуи.

У меня отвисла челюсть.

— Я бы не желала ничего такого!

Джессика разразилась смехом на заднем сидении и закрыла длинным хвостом свой рот, скрывая улыбку, когда я зыркнула на нее через зеркало заднего вида.

— Ну что же, — вздохнула Кейси. — Думаю, мы услышим об этой драме в понедельник.

— Или завтра, если история будет хороша. Анджела и Дженин никогда не упустят возможности посплетничать. Если произойдет что-то сумасшедшее, ты же знаешь, они позвонят нам и расскажут все, что мы пропустили. Уверена, что так и будет, — улыбнулась Джессика. — Надеюсь, они не утаят деталей. Не могу поверить, что пропускаю свои последние танцы в честь встречи выпускников.

— Ну, ты хоть не одна их пропускаешь, Джесс.

Несколько секунд спустя, повернув на Холбрук Лейн, я заехала на подъездную дорожку Гейтеров. Вынув ключи из зажигания, я сказала:

— Давайте-ка начнем девичник.

— Ураа! — Джессика выскочила из машины и, практически танцуя, подошла к парадному крыльцу. Она отрыла дверь, и мы с Кейси последовали за ней, качая головами.

Я сняла куртку и повесила ее на крючок за дверью. Родители Джессики были помешаны на чистоте и порядке: в доме все было прибрано и стояло на своем месте, обувь следовало снимать у двери.

Кейси последовала моему примеру.

— Как бы мне хотелось, чтобы моя мама держала дом в такой чистоте. Или наняла бы уборщицу. Наш дом — полная свалка.

В моем тоже не было такого порядка. Мама никогда не была озабочена чистотой, а папа верил, что убираться нужно один раз в год, весной. Кроме стирки, мытья посуды и редкого вытирания пыли/включания пылесоса в доме Пайперов домашними делами почти не занимались.

— Во сколько придут твои родители, Джессика? — спросила я.

— Мама вернется в пять тридцать, а папа где-то после шести. — Она ждала нас на нижней ступени лестницы, готовая подняться в свою комнату, как только мы присоединимся к ней. — Правда у папы сегодня должен был быть новый пациент, поэтому, возможно, он припозднится.

Мистер Гейтер — психотерапевт. И несколько раз Кейси грозилась попросить его взять меня бесплатно в пациентки, чтобы посмотреть, сможет ли он помочь мне с моими «проблемами». Как будто у меня они есть. Но Кейси говорит, что мой цинизм — результат какой-то внутренней борьбы. Я ей отвечаю, что просто умна. А Джессика… ну, она ничего не говорит. Даже учитывая то, что мы всего лишь шутим, она всегда ведет себя немного странно, когда мы поднимаем эту тему. Скорее всего, наслушавшись психо-болтовни отца, она на самом деле думает, что мое негативное отношение ко всему и правда результат внутренней борьбы.

Джессика ненавидит негативность. Ненавидит настолько, что даже не хочет в этом признаваться. Это было бы слишком негативно.

— Поторапливайтесь! Чего вы там копаетесь?

— Время начать вечеринку! — выкрикнула Кейси, пробегая мимо Джессики вверх по лестнице.

Джессика, хихикая, как маньяк, попыталась догнать Кейси, а я последовала за ними нормальным шагом. Поднявшись, я слышала смех и разговор подруг, доносящиеся из спальни в конце коридора, но не пошла туда. Мое внимание привлекло кое-что другое.

Дверь в спальню, первую слева, была распахнута настежь. Мой мозг говорил мне пройти мимо, но ноги не слушались. Я стояла в дверном проеме, пытаясь заставить себя отвести взгляд, но тело просто не хотело подчиняться.

Идеально заправленная кровать с потертым, темно-синим покрывалом. Постеры с изображением супергероев, покрывающие каждый сантиметр на стенах. Черная лампа над изголовьем кровати. Комната выглядела почти так же, какой я ее помнила, только сейчас в ней не было грязной одежды на полу. Открытый шкаф пустовал, и кто-то снял календарь с Человеком пауком, висевший раньше над столом. Но комната все еще выглядела теплой, как будто он все еще был здесь. Как тогда, когда мне было четырнадцать.

— Джейк, я не понимаю. Кто была эта девчонка?

— Никто. Не волнуйся об этом. Она ничего для меня не значит.

— Но…

— Шшш… это не такое уж большое дело.

— Я люблю тебя, Джейк. Не лги мне, хорошо?

— Не буду.

— Обещаешь?

— Конечно. Ты правда думаешь, что я сделаю тебе больно, Би…?

— Бьянка, черт возьми, куда ты подевалась?

Голос Кейси заставил меня подпрыгнуть. Я быстренько вышла из комнаты и закрыла дверь, зная, что не смогла бы каждый раз проходить мимо нее по дороге в туалет.

— Иду! — постаралась сказать я нормальным голосом. — Боже! Будь терпеливой хоть раз в своей жизни!

Затем, приклеив на лицо улыбку, я пошла смотреть фильмы с моими подругами.

Хорошенько поразмыслив, я решила, что это совсем не плохо — быть Простушкой.

Во-первых, необязательно волноваться по поводу своей прически или макияжа.

Во-вторых, никакого давления на твое поведение — никто за тобой не наблюдает.

В-третьих, никакой трагедии с парнями.

Третья причина пришла мне в голову, когда мы смотрели «Искупление» в комнате Джессики. В фильме Кире Найтли пришлось пройти сквозь всю эту чертову трагедию с Джеймсом МакЭвоем, но если бы она не была такой привлекательной, он никогда бы на нее не посмотрел. Ее сердце бы никогда не разбилось. Кроме того, все знают, что вся эта бурда о том, что «лучше любить и потерять, чем…» просто чушь собачья.

Это применимо ко многим фильмам. Вот сами подумайте. Если бы Кейт Уинслет была Простушкой, то Леонардо ДиКаприо не влюбился бы в нее на «Титанике», и мы бы не обрыдались в конце горючими слезами. Если бы Николь Кидман в «Холодной горе» была бы страшилкой, то не переживала бы об ушедшем на войну Джуде Лоу. И список подобных фильмов бесконечен.