Телохранителей у Серафима практически не водилось. Сидел какой-то мужичонка в прихожей, вычищал импортным складнем грязь из-под ногтей, а более никого поблизости не наблюдалось. На всякий пожарный Гонтарь остался подле любителя гигиены, а я прошел прямиком в гостиную.

Хозяин действительно оказался на месте. Уже добрый знак, поскольку многие после моих звонков начинают спешно собираться в какие-то загадочные командировки. Серафим был не из таких. Подобно основной массе российских пролетариев терять ему было совершенно нечего.

К моему приходу, впрочем, приготовились. На столе, застеленном простенькой скатерью, возвышалась бутылка «Абсолюта», рядом поблескивала трупиками сардин вспоротая консервная банка. И все! Скромно и достойно. Ни тебе омаров с оливками, ни икры с заливным. Сам хозяин выглядел под стать столу. Ни цепей, ни перстней. Всю истинную красоту Серафима можно было лицезреть либо в баньке, либо на фотографиях милицейских дел. Грудь и спина анфас, руки, кисти, пальцы и ягодицы. Истинные авторитеты – люди скромные. Все свое ношу с собой, и нательная картинная галерея в этом смысле удобна, как ничто другое. Тут вам и православная церквушка, и авангард в виде тварей с раздвоенными языками, и портреты вождей с грозными лозунгами. Хочешь, молись, хочешь любуйся, а хочешь, просто читай, образовывайся.

– Что ж… Здорово, хозяин, – я приблизился к столу и присел на скрипучий табурет. Ноющую ступню приткнул к поцарапанной стенке шкафа.

Серафим одарил меня косым взглядом, молча выставил на стол пару граненых стаканов, налил водки. Без амбиций и чопорности – ровнехонько до половины. Вполне мужицкая порция, без перебора.

– За разговором пришел, пей, а кончать надумал, сам выпью. И твою порцию, и свою.

Я хмыкнул.

– Зришь в корень, Серафим. Выпью, если договоримся. Если нет, то полчасика дам. Ребята подождут.

Кадычок на тощенькой шее уркагана судорожно дернулся. Более ничем этот сфинкс своих чувств не выдал. Тертый калач! Одних ходок – штук семь или восемь. В багаже – геморрой, туберкулез с радикулитом плюс прочие медицинские излишества. Волосики на голове – как шерсть на старой облезлой крыске, лицо костистое, страшненькое – милое дело для желающих изучать анатомию черепа.

Не желая терять времени даром, Серафим поднес стакан к землистым губам, жадно глотнул. Не прибегая к буржуйским приборам, подцепил сардинку двумя пальцами за хвост, ловко перебросил в распахнувшийся рот. Зубов у него было не густо, и все же кусаться этот джигит еще умел.

– Я тебя слушаю, Ящер. Внимательно слушаю.

– Суть проста. Про сабантуй в «Южном» ты уже, конечно, знаешь, и про «Харбин» кто-нибудь наверняка рассказывал. Так что обойдемся без лишних комментариев. С центровыми покончено, Кору и его прихвостней мы тоже положили.

– Ой-ли! – Серафим прищурился.

– Ой-ли, ой-ли, можешь не сомневаться. Осталось, конечно, с полдюжины недобитых ежиков, но и тем иголки повыдергиваем, если хвост поднимут. Но думаю, не поднимут. Себе дороже. И с местью поостерегутся. Особенно в том случае, если место Коры займет уважаемый, солидный дядя.

Хозяин нахмурился. Как всякий пахан, соображать он обязан был быстро.

– Так ты меня в дядьки, выходит, вербуешь?

Я кивнул.

– Точно. Ты, Серафим, волк самостоятельный. В чужую лапту не играешь. Потому и дело с тобой иметь приятно, хотя, наверное, непросто.

– Непросто, согласен.

– Вот я и толкую! Кора с Танцором тебя обижали. Самым сволочным образом. И Осман, бывший твой халдей, переметнулся, как только поманили. Так что не надо мне говорить ни про дружбу, ни про всероссийское тюремное братство. Есть шакалы, а есть волки, и кто ты, по моему разумению, я уже сказал. Главных шакалов я убрал, все прочие поджали хвосты. Стало быть, банкуй. Я поддержу.

– Хвосты поджали, говоришь?

– Поджали, Серафим, я отвечаю. Разумеется, ненадолго. Будем тянуть резину, обязательно зашевелятся. Потому и нужна помощь. Я в вашем мире все равно белая ворона, не усижу, а тебя примут с распростертыми объятиями, в ножки покаянно поклонятся. А кто вовремя ручонок не распахнет – ляжет. Это я тебе тоже обещаю. Вот, собственно, и все, с чем к тебе пришел. Твое дело – решать.

Серафим подпер голову костлявой рукой, пористый нос его издал шумную фистулу. Точно паровоз свистнул перед дальним забегом.

– Что хочешь взамен?

– Ничего, – я покачал головой. – Я ведь не покупать тебя заявился. Да тебя и не купишь. Царствуй и правь, как считаешь должным. Ну, а условия… Условия простые: не затевай серьезных интриг, не ставь подножек. Вот, собственно, и все. Искоренять вашего брата бессмысленно. Даже чекисты это давно смекнули. Так пусть уж братвой заправляет вор честный, не из нынешних проституток. И городу, и мне спокойнее. Сможешь чем-либо удружить, отблагодарю. Будешь держать нейтраль, тоже не обижусь. Суть проще пареной репы: мне не нужна буза, а она, если ты откажешься, непременно начнется.

– Начнется, это верно, – Серафим зловеще улыбнулся. – Трон опустел, так что поползут, охотничики. На крылышках полетят! Со всех сторон!

– Вот и я так полагаю. Охотнички действительно найдутся. Гастролеры из ближайших волостей, разные господа столичники… – Я глянул Серафиму в глаза. – А посему вопрос несложный: тебе это надо? Мне нет. Вот и прибирай княжество к рукам. Время еще есть, – я выложил на стол визитку. – Телефончик моего человека. Ему и будешь сбрасывать нужную информацию, напрямую со мной не вяжись. Для тебя же удобнее.

– Я еще не сказал своего слова, Ящер.

– Неужели хочешь отказаться? – я смешливо шевельнул бровью. – От общака и скипетра? Занятно!.. Я рассчитывал на тебя, Саид.

Он молчал, заставляя меня внутренне скрипеть зубами. Ох, уж мне эта людская гордыня! Ведь наверняка все давным-давно просчитал и решил! Серафимы – они издревле на Руси мозгами славились. И все равно! Хочется поломаться, в важность поиграть!..

– Жаль, коли откажешься. Признаться, другого такого сыскать будет сложно. Крашенный пошел народишка, истиной масти, считай, не осталось.

– Зачем же искать?

– Затем, что время поджимает. – Я забарабанил пальцами по столу. – Сейчас самый момент, Серефим. Упустим инициативу, через недельку, а то и завтра может быть уже поздно.

Вор продолжал молчать.

– Так как, Серафим? Или действительно решил выйти в тираж?

– Почему же… Только дело твое – не пустяк, с кондачка не решается.

– Согласен. Однако и тянуть опасно. Общачок из «Харбина», сам понимаешь, реквизирован, но штучка это такая – любые руки обожжет. Передам его тебе, если договоримся. Считай, окажешься и спасителем, и единственным владельцем.

– Большая сумма?

– Немалая. Все перевезут, куда скажешь. Мне проблемы с вашим братом ни к чему.

– Полагаешь, у меня их не будет?

– Ты, Серафим, – иное дело. Для них ты свой, тебя примут. А мне воевать придется. Не с местными, так с теми, кто приползет со стороны.

– Они и меня попробуют клюнуть.

– Пусть попробуют. Чую, что червячок гвоздиком окажется! – я подмигнул Серафиму. – Составляй команду, оповещай территории. На первое время можешь пользоваться людьми Каптенармуса, потом сам обрастешь шерстью.

Серафим кивнул на визитку.

– Так это его реквизиты?

– Точно. Зовут Капа. Парень добрый, покладистый. Если, конечно, не поворачиваться к нему спиной. Впрочем, встречаться тебе с ним не придется. Хватит телефона, – я поднялся. – Ну? Надеюсь, мы с тобой поладили?

Серафим с нарочитой медлительностью притянул к себе визитку, поднес к выцветшим глазам. Все еще продолжал играть в колебания. Но я-то видел, что старческая водица в его глазах уже вовсю сияла шаловливой рябью. Оживал ветеран! На глазах возрождался. И наверняка мысленно уже прикидывал, кого и за что будет брать, кому стоит припомнить старые обиды, а кого разумнее простить по природному великодушию.

– Что ж, считай, договорились. Но с условием.

– Что за условие?

– На шею ты мне не сядешь.