Беата почувствовала, как по щеке потекла слезинка. Она вовсе не хотела показывать свою слабость перед этим человеком и Матерью-Исповедницей, не но могла совладать с собой.

– Днем, ближе к вечеру? – уточнил Магистр Рал.

Беата кивнула.

– А откуда вы знаете?

Магистр Рал не ответил.

– Все они зазвонили? Не только этот, а по всей границе, так?

– Да, господин. И причины тому никто не знает. Офицеры потом все проверили, но ничего не смогли нам сказать.

– Людей много погибло?

Беата опустила глаза.

– Да, господин. Мой подчиненный и много других, как мне сказали. Фургоны с торговцами у границы, люди, возвращавшиеся в Андерит… Все, кто оказался по ту сторону Домини Диртх, когда они зазвонили… Это было ужасно. Погибнуть вот так…

– Мы все понимаем, – с сочувствием сказала Мать-Исповедница. – И сожалеем о ваших потерях.

– Значит, никто не имеет представления, почему они зазвонили? – продолжал расспросы Магистр Рал.

– Нет, господин. Во всяком случае, нам никто причины не называл. Я разговаривала с соседними отделениями, и у них то же самое. У них тоже Домини Диртх зазвонили сами по себе, и никто не знает почему. Приехавшие потом офицеры тоже не знают причин, потому что спрашивали у нас, что произошло.

Магистр Рал кивнул, явно о чем-то глубоко задумавшись. Ветер развевал его золотой плащ. Мать-Исповедница убрала с лица пряди волос. То же сделала и беременная супруга Магистра Рала.

– И это все, кто охраняет границу? – указал лорд Рал на стоявшее в сторонке отделение. – Только вот эти вот несколько солдат?

Беата поглядела на возвышавшееся над ними оружие.

– Ну, вообще-то достаточно одного человека, чтобы зазвонить в Домини Диртх, господин.

Магистр Рал снова оценивающе посмотрел на отделение.

– Допустим. Благодарю за помощь, сержант.

Магистр Рал и Мать-Исповедница быстро сели на лошадей. Мать-Исповедница и двое пеших двинулись вперед, а Магистр Рал повернулся к Беате:

– Скажите, сержант Беата, как по-вашему, я и Мать-Исповедница – мы не такие же хорошие, как андерцы? Нас вы тоже считаете злыми по натуре?

– О нет, господин! Только хакенцы рождаются с гнусной душой. Мы никогда не сможем стать такими же хорошими, как андерцы. Наши души развращены и не могут очиститься. Их же души чисты и не могут быть развращенными. Мы даже не сможем никогда очиститься полностью. Можем лишь надеяться сдерживать нашу гнусную природу.

Печально улыбнувшись, он мягко произнес:

– Беата, Создатель не творит зла. Он не может создавать злые души и наделять ими вас. В вас заложено столько же добра, сколько и во всех других. А у андерцев склонность к злу такая же, как у всех.

– Нас учили иначе, господин.

Его лошадь загарцевала, устремляясь вперед. Потрепав ее по гладкой гнедой холке, Магистр Рал успокоил лошадь.

– Как я уже сказал, вас учили неправильно. Ты такая же хорошая, как и все остальные люди, Беата, – андерцы ли, хакенцы или кто другой. В этом и заключается цель нашей борьбы – обеспечить, чтобы у всех людей были равные возможности. Будьте поосторожней с этой штукой, сержант Беата. С этим Домини Диртх.

Беата откозыряла:

– Слушаюсь, господин. Я непременно так и сделаю.

Пристально глядя ей в глаза, Магистр Рал в ответном салюте прижал кулак к сердцу. А потом его лошадь рванула с места в галоп и понеслась вдогонку за остальными.

Глядя ему вслед, Беата вдруг поняла, что с ней только что произошла самая невероятная в жизни вещь – она разговаривала с Матерью-Исповедницей и Магистром Ралом.

Когда Далтон вошел в комнату, Бертран Шанбор поднял взгляд. Жена Бертрана стояла возле резного стола. Далтон быстро обменялся с ней взглядом. Он немного удивился, увидев ее здесь, но подумал, что дело показалось ей достаточно серьезным, чтобы обсудить его с мужем.

– Ну? – изрек Бертран.

– Они подтвердили имеющиеся у нас сведения, – сообщил Далтон. – Они видели это своими собственными глазами.

– А солдаты с ними есть? – поинтересовалась Хильдемара. – Эти сведения тоже соответствуют истине?

– Да. Порядка тысячи.

Тихо выругавшись, она побарабанила пальцами по столу.

– И эти придурки на границе их пропустили не моргнув глазом!

– Мы сами взрастили такую армию, – напомнил ей Бертран, вставая из-за стола. – В конце концов, наши «особые андерские части» они пропустили тоже.

– Людей на границе винить нельзя, – покачал головой Далтон. – Не могли же они, в самом деле, отказать во въезде Матери-Исповеднице! А мужчина, надо полагать, не кто иной, как сам Магистр Рал.

В припадке ярости министр швырнул хрустальную ручку. Прокатившись по полу, она впечаталась в стенку. Подойдя к окну, Бертран облокотился на подоконник и уставился в небо.

– Во имя Создателя, Бертран, возьми себя в руки! – раздраженно воскликнула Хильдемара.

Бурый от ярости, он повернулся и погрозил ей пальцем.

– Это может разрушить все! Мы годами трудились над этим, налаживали связи, засеивали зерна, бережно обрабатывали всходы – и вот теперь, когда мы наконец уже почти готовы собрать бесценный урожай, является она с этим… этим… этим д’харианским ублюдком лордом Ралом!

– Ну да, и потрясание кулаком – лучший способ решить задачу! – скрестила руки на груди Хильдемара. – Клянусь Создателем, Бертран, порой у тебя здравого смысла не больше, чем у пьяного рыбака!

– И напыщенная жена, доводящая до этого состояния! – Скрежеща зубами, он отшвырнул в сторону стул, явно готовясь разразиться длиннющей тирадой. Далтон уже почти видел, как у Хильдемары выгибается спина, топорщится шерсть и вырастают когти.

Обычно, когда эта парочка принималась скандалить, на Далтона обращали внимания не больше, чем на мебель. Но на сей раз ему было чем заняться помимо ожидания, когда эта ругань закончится. В зависимости от того, какое решение будет принято, ему надо будет издать соответствующие приказы. И расставить людей по местам.

Он подумал о Франке, размышляя, не вернулись ли к ней ее способности. Последнее время Далтон ее редко видел, а когда видел, Франка казалась занятой. И довольно много времени проводила в библиотеке. В такое время, как сейчас, ее помощь была бы весьма ценной. Настоящая помощь.

– Мать-Исповедница с Магистром Ралом скачут быстро, мои люди опередили их лишь ненамного, – сказал Далтон прежде, чем Бертран успел обрушиться на жену. – Они будут здесь через час, самое большее – два. Мы должны быть готовы.

Бертран попытался испепелить его взглядом, затем придвинул стул и уселся, сложив руки на столе.

– Да, Далтон, ты прав. Абсолютно прав. В первую очередь следует убрать Стейна с его людьми с глаз долой. Будет очень некстати, если…

– Я уже позволил себе позаботиться об этом, министр. Часть из них отправил инспектировать хлебохранилища, а остальные пожелали изучить стратегические подходы к Андериту.

– Отлично! – поднял голову Бертран.

– Мы слишком много лет трудились над этим, чтобы теперь, когда мы уже так близко к цели, потерять все! – заявила Хильдемара. – Однако если мы будем сохранять хладнокровие, я не вижу оснований и дальше не действовать так, как планировали.

Ее муж кивнул, явно поостыв, как с ним обычно бывало, когда он начинал думать над серьезными вещами. У министра имелась странная способность вспыхивать как порох, а буквально в следующее мгновение уже улыбаться как ни в чем не бывало.

– Возможно. Как близко Орден? – обратился он к Далтону.

– Далековато пока, министр. «Особые андерские части» Стейна, прибывшие позавчера, сообщили мне, что основным силам еще недели четыре пути. Может, чуть больше.

Бертран, выгнув бровь, пожал плечами. На его губах мелькнула хитрая улыбка.

– Значит, нам нужно просто-напросто поиграть в кошки-мышки с Матерью-Исповедницей и Магистром Ралом.

Упершись кулаками в стол, Хильдемара нависла над мужем.

– Эти двое, Мать-Исповедница и Магистр Рал, будут требовать от нас ответа. Они уже давно разъяснили нашим представителям в Эйдиндриле, какой выбор перед нами стоит. И отправили его домой с предложением либо присоединиться к Д’Харианской империи, либо столкнуться с вероятностью захвата, в результате которого мы теряем всю власть в собственной стране.