Он вылетел на свет и в первый момент не смог понять, где находится. Повертев головой, он увидел лошадей. Трех. Его, Морли и этой женщины. Седельные сумки с ее вещами висели на заборе.

Чтобы высвободить руки, Несан надел через правое плечо перевязь, чтобы меч, как и положено, висел у левого бедра, а потом подхватил удила всех трех лошадей и вскочил на ту, что ближе всего.

Несан закричал и пришпорил коня. Это оказался конь женщины. Стремена были слишком длинными, и он до них не доставал, а потому просто-напросто сжал конские бока ногами и вцепился в гриву изо всех сил. Лошадь галопом помчалась вперед. Две другие побежали следом.

Когда лошади на полном скаку вылетели на дорогу, из замка выскочила женщина в красном. Все ее лицо было в крови. В руке она сжимала черную бутылку. Ту самую бутылку из анклава Великого Волшебника. Ту, что упала и не разбилась.

Пригнувшись к шее коня, Несан несся по дороге. Он оглянулся. Женщина бежала за ним. Он увел ее лошадь. Она бежит на своих двоих, а до ближайшего места, где можно достать лошадь, довольно далеко.

Несан постарался не думать о Морли. Он заполучил Меч Истины. Теперь можно вернуться домой и доказать, что не он изнасиловал Беату, а то, что он сделал с Клодиной Уинтроп, – так это только чтобы защитить министра от ее лжи.

Несан снова оглянулся. Женщина осталась далеко позади, но продолжала бежать. Он знал, что ни за что не осмелится остановиться. Она идет. Идет за ним и не оставит его в покое ни за что.

Она не откажется от преследования. Будет гнаться за ним без сна и отдыха. И ни за что не остановится. А если поймает, вырвет ему сердце.

Несан ударил коня пятками в бока, вынуждая скакать еще быстрей.

Ричард сидел за небольшим столом. Массируя ему спину, Кэлен заглянула через плечо:

– Что-нибудь нашел?

– Пока не уверен. – Он отбросил волосы со лба и постучал по свитку. – Но тут есть кое-что… Здесь больше конкретной информации, чем в рукописях Андера, что хранятся в библиотеке.

– Надеюсь, – улыбнулась Кэлен. – Пойду пройдусь, проверю, как там остальные.

Ричард, снова погрузившись в изучение свитка, что-то неопределенно промычал.

Они провели в библиотеке два дня, изучив вдоль и поперек все, что принадлежало перу Йозефа Андера или же так или иначе касалось его. В основном это были записи волшебника о себе самом и о том, что он считал не известными прежде проявлениями человеческого поведения. Андер довольно много рассуждал о том, насколько его личные наблюдения за человеческой природой вернее и глубже, чем чьи бы то ни было.

По большей части его записи вызывали лишь недоумение. Все равно что слушать рассуждения подростка, считающего, что он знает все на свете, и не способного осознать, насколько глубоко его истинное невежество. Но Андер давно уже умер, и оставалось лишь молча читать его записи – ибо как теперь оспорить подобные откровения, которые любой нормальный взрослый человек должен был перерасти.

Йозеф Андер считал, что нашел идеальное место, где можно без помех вести людей к идеальной жизни и где никакие силы извне не испортят его «сбалансированное сообщество», как он это называл. Он объяснял, как понял, что не нуждается более в поддержке или помощи других (Ричард считал, что имелись в виду волшебники из замка в Эйдиндриле) и что любое вмешательство извне чрезвычайно вредно, ибо вводит людей «коллективного сообщества» в грех эгоизма.

Ни разу Йозеф Андер не упоминал ни одного имени, кроме своего собственного. О людях он писал «мужчина», «женщина» или «народ построил», «народ посадил», «народ собрал», «народ поклоняется».

Похоже, Йозеф Андер действительно нашел идеальное место – для самого себя. Страну, где ему не было равных в волшебном даре и где все жители боготворили его. Ричард полагал, что Йозеф Андер несколько перепутал и принимал за обожание обычный страх. Но как бы то ни было, создавшееся положение позволило Андеру стать уважаемым и восхваляемым вождем – настоящим королем, пользующимся абсолютным и безоговорочным авторитетом в обществе, где больше никому не дозволялось проявлять индивидуализм или превосходство.

Йозеф Андер не сомневался, что основал благословенную страну, где исчезли страдания, зависть и алчность, где взаимная поддержка заменила собою жадность. Зачистка культуры – сиречь публичные казни – привела это гармоничное состояние в равновесие. Андер называл это «выжечь сорняки».

Да, Йозеф Андер оказался тираном. Людям оставалось либо верить в него и жить, как он указывал, либо умереть.

Прежде чем Кэлен отошла, Ричард сжал ей руку. Домик был слишком мал, чтобы в нем поместились все. Почти все помещение занимали столик и принадлежавший Андеру стул, на который – к вящему ужасу охранявшего бесценные реликвии старика – удобно уселся Ричард. Дед не осмелился отказать в этой просьбе могущественному волшебнику.

Ричарду же хотелось посидеть на стуле Андера, чтобы получше почувствовать этого человека. Что касается Кэлен, то она была сыта по горло этим деспотом с замашками тирана.

Чуть ниже по дороге столпились обитатели Вестбрука. Они с благоговейным страхом взирали на поднятую в приветствии руку Матери-Исповедницы. Многие опустились на колени от одного лишь ее взгляда.

Солдаты уже оповестили всех в городе о грядущем голосовании, и поскольку сюда прибыли и Ричард с Кэлен, жители надеялись услышать из их уст о том, что ждет страны, присоединившиеся к Д’Харианской империи. К этой империи присоединились уже многие королевства Срединных Земель, но для местных жителей Срединные Земли, хотя Андерит и входил в их состав, были страной далекой и непонятной. Люди здесь жили своей жизнью в маленьком городке, куда о внешнем мире, кроме слухов, не доходило практически ничего.

Пока Ричард изучал реликвии основателя страны, д’харианцы держали толпу на расстоянии. Мечники бака-тау-мана прикрывали тылы. Ричард велел д’харианцам вести себя дружелюбно и «быть любезными».

Спускаясь вниз по тропинке, Кэлен углядела сидящую на искусно вырезанной из ствола дерева лавочке Дю Шайю, укрывшуюся в теньке под кедром. Кэлен научилась уважать твердую решительность мудрой женщины. Дю Шайю настояла на том, что тоже поедет, руководствуясь в качестве довода лишь решимостью помочь Ричарду – ее «мужу», Кахарину ее народа. После того, как Дю Шайю помогла Ричарду, когда он рухнул с лошади, Кэлен стала гораздо более терпимо относиться к ее присутствию.

Хотя Дю Шайю не раз напоминала Ричарду, что она, его жена, всегда в его распоряжении, захоти он ее, но сама ни на чем не настаивала. Похоже, с ее стороны эти напоминания были всего лишь проявлением вежливости, чувства долга и уважения к законам своего народа.

Дю Шайю поклонялась тому, что символизировал Ричард, но как такового ценила его куда меньше. И если самого Ричарда это не слишком радовало, то Кэлен была весьма и весьма довольна.

И пока все будет оставаться так, Кэлен с Дю Шайю и дальше будут соблюдать перемирие. Но Кэлен все равно не доверяла до конца этой женщине. Ни за что, пока Ричард остается объектом ее внимания, чем бы та ни руководствовалась – чувством долга или чем иным.

Дю Шайю же, со своей стороны, несмотря на то что Кэлен – вождь своего народа, Мать-Исповедница, наделенная волшебным даром и еще и жена Ричарда, не считала ее главной. Всего лишь ровней. И Кэлен со стыдом признавалась себе, что именно это ее больше всего и бесит.

– Не возражаешь, если я с тобой посижу?

Дю Шайю откинулась назад, облокотившись о дерево, и похлопала рукой по скамейке рядом с собой. Кэлен расправила белое платье и уселась.

Укрывшись за деревьями на маленькой лужайке в стороне от тропинки, они оставались невидимыми для прохожих. Очень укромный уголок, куда более подходящий для влюбленной парочки, чем для двух жен при одном муже.

– Как ты себя чувствуешь, Дю Шайю? Ты выглядишь немного… усталой.

Проявленная Кэлен забота озадачила Дю Шайю. Наконец, поняв причину, она улыбнулась, взяла руку Кэлен и прижала к своему тугому круглому животу. Дю Шайю с каждым днем раздувалась прямо на глазах.