— Это твои предки! — догадался я. — Когда-то здесь хоронили правителей степного народа!

— Может быть. — Есугей склонил голову, приветствуя мертвых гигантов. — Об этом месте забыли задолго до того, как родился Дува-Сохор. Но он отыскал пещеру и забрал осколок…

— У него? — Я вытянул руку и указал на громадную фигуру во главе стола. — Ты знаешь, кто это?

— Нет, — ответил Есугей. — Я не знаю даже, человек ли это, Антор-багатур… Разве люди бывают такими?

Нет, не бывают. Подойдя поближе, я прикинул рост повелителя мертвецов — и мне стало страшно. Просто оттого, что подобные создания когда-то ходили по этой земле, а не по какому-нибудь Йотунхейму, где им самое место. Вдвое выше меня — а может, еще больше. Огромные золоченые доспехи целиком скрывали тело, но лицо под шлемом когда-то было человеческим. Даже высушенное сотнями лет в скалах под солнцем и звездами оно хранило достаточно грозной силы, чтобы огненные подземные твари боялись потревожить покой обители древних мертвецов.

Я не чувствовал гула под ногами с тех самых пор, как мы вошли в пещеру.

— Осколок… там, — Есугей показал рукой на стол перед великаном. — Забери его.

— Где? — Я приподнялся на цыпочки. — Я не вижу…

— Забери! — Есугей вдруг схватил меня за плечи и развернул к себе. — Поспеши!

На его лице снова появилась безумная улыбка, которую я уже видел раньше — по пути через недра Тенгри-Хан. Она исчезла, когда мы ступили в пещеру мертвых, но теперь…

— Что с тобой, хан? — Я крепко схватил его за запястья и освободился. — Жар пустыни затуманил твой разум?

— Как знать, — усмехнулся Есугей, отходя в сторону. — Разве мы с тобой не безумцы, если проделали весь этот путь?

— Может быть, — проворчал я.

Одному Всеотцу известно, что так подействовало на хана — то ли дорога через пышущую жаром пустыню, то ли подземный газ из трещин… То ли близость оставленного им здесь осколка. Но я вдруг понял, что куда больше мертвых гигантов меня пугает то, что я увидел в сияющих нездоровым блеском глазах Есугея.

— Забирай… — прошептал он за мое спиной. — Возьми его!

Лучше отсюда убраться. И чем скорее — тем лучше.

Приближаясь к трону древнего повелителя, я почувствовал себя ребенком, который задумал стащить что-то со стола у родителей. Что-то опасное и очень-очень взрослое — то, что ребенку не следует брать ни при каких обстоятельствах. И если заметят…

Осколок лежал прямо перед закованным в доспехи гигантом. На мгновение мне показалось, что стоит потянуться за ним — и древний тут же очнется от тысячелетнего сна и схватит меня мертвой рукой… Но я пришел сюда не для того, чтобы испугаться трупа на троне.

Пусть даже этот труп вдвое выше меня ростом.

Если я чему-то и должен был научиться за долгие дни, проведенные в «Гардарике» почти безвылазно — так это тому, что люди здесь иной раз куда страшнее и коварнее любых злых духов или тварей из оставшихся Восьми Миров Иггдрасиля. И что бояться следует живых, а не мертвых.

Услышав за спиной звук, с которым обычно рассекает воздух остро отточенная сталь, я чуть пригнулся, уходя в сторону — и только это меня и спасло. Огромный клинок, нацеленный мне в голову, вспорол мантию на плече и с грохотом высек искры из каменного стола мертвецов. Я сгреб осколок «Светоча» кончиками пальцев, откатился вбок по камням и встретил своего врага уже с посохом в руках.

— Что ты делаешь?! — заорал я.

— То, для чего был рожден.

Есугей выдохнул сквозь зубы и снова поднял саблю. Огромную — раза в полтора больше обычной, и выкованную из того же желтоватого материала, что и оружие Дува-Сохора, что он мне подарил.

И потребовал оставить у входа в пещеру. Неужели уже тогда задумал?.. Или это осколок, который хан хранил долгие годы, так хотел снова попасть в руки хозяина, что свел того с ума?

Куски «Светоча» не отдают просто так. За них сражаются, умирают — но куда охотнее убивают, чтобы поскорее заполучить все до единого. Властью не делятся. И уж тем более — абсолютной власть.

Мне ли не знать, как срывают крышу эти йотуновы железки?

— Прекрати! — Я выставил вперед посох. — У тебя есть честь, хан! Неужели ты ударишь в спину того, кого назвал своим другом?

— Честь? — Есугей криво ухмыльнулся. — Кому есть до нее дело, когда нечего есть женщинам и детям? Мой народ будет жить!

Он двинулся вперед, с трудом занося гигантский клинок. Слишком тяжелый даже для сильнейшего из людей — хан украл его у одного из мертвых великанов, пока я ковырялся у стола.

Хуже некуда. Если уж он настолько слетел с катушек, что отважился осквернить гробницу предков — прикончит меня без раздумий.

— Твоему народу не нужен безумец! — Я отступил на шаг. — Только вместе мы победим наших врагов!

— Я не верю тебе. — Есугей захихикал, мелко тряся головой. — Ты и твой князь обманете нас. Нет, я не позволю тебе забрать силу, которая предназначена мне… Ты останешься здесь!

Огромная сабля снова загудела в воздухе, и мне снова пришлось отходить назад, подгоняя себя магией. Алчность сильнее жажды и страха смерти захватила разум Есугея — но не лишила сил. Даже с оружием не по росту он двигался немногим медленнее меня. Я несколько раз ударил его Волей, пытаясь придавить разбушевавшееся сознание, но он даже не замедлился.

Хан действительно не видел другого выхода — только убить меня и забрать все осколки. С их силой его дар багатура возрастет многократно… И даже если его не хватит, чтобы остановить беспощадное наступление песков, Есугей сможет без труда снести склафов и схватиться на равных с Сивым. Пусть не победить — но хотя бы подарить своему народу еще немного времени на землях, до которых Конец Времен пока не добрался.

В глазах Есугея горела безумная ярость — но ярость белого цвета, отчаянный гнев того, кто не сомневается в своей правоте. И это защищало его не хуже самого могучего ментального щита. А мне оставалось или дать разрубить себя надвое, или дальше убегать, кое-как отбиваясь посохом, на котором уже появилась пара глубоких зазубрин от сабли…

Или ударить в ответ — в полную силу.

— Остановись, хан! — Над моей головой с громким шипением развернулась огненная плеть. — Остановись, или больше никогда не увидишь жену и сына!

Если Есугея и смутило умение, которого он раньше не видел, то лишь на мгновение. Он без страха бросился бы хоть на всех огненных великанов вместе взятых — что ему какой-то там Видящий двадцать первого уровня?..

Я несколько раз ужалил его огненным хлыстом, но мое оружие встретило лишь древний металл клинка. Есугей больше не произнес ни слова и тяжело дышал сквозь зубы — но орудовал саблей чуть ли не в собственный рост достаточно быстро, чтобы отбивать все мои выпады. А когда я упустил момент, поднимая огненный хлыст с камней — сам пошел в атаку. Мне пришлось выжать все из магического ускорения, чтобы уйти от страшного удара, и огромная сабля в очередной раз со звоном впилась в камень. Я попытался схватить Есугея, но он словно знал, что меряться со мной грубой силой не стоит — ловко скользнул назад и тут же напал снова. Я увернулся и выстрелил огненным хлыстом, целясь в грудь.

Есугей кое-как закрылся саблей, но на ногах не устоял — мое заклятье оттолкнуло его на несколько шагов и свалило на камни.

— Хватит! — рявкнул я, втягивая плеть обратно в посох. — Если ты умрешь — некому будет вести твой народ на север. Они все погибнут!

— Я не умру один, — выдохнул Есугей, поднимаясь. — Мы оба останемся здесь. И тогда мои багатуры сожгут все ваши города до единого!

— И ты нарушишь свое слово? — усмехнулся я. — Постыдись, хан! Перед лицом своих предков и под Великим Небом — постыдись! Или тебя ждет…

Я ждал эффекта от своих слов… но уж точно не настолько мощного! Не успел я договорить, как вся пещера вздрогнула — да так, что мы с Есугеем еле удержались на ногах.

— Мертвые пробудились! — закричал он. — Мои предки восстали, чтобы помочь мне!