— Я. Ну же, Дэвид, я действительно не могу иначе. Кто знал, что я стану такой?

Он ничего не ответил.

— Я вернусь, — сказала она. — Я уверена, что справлюсь с собой, стоит мне все испробовать. Пожалуйста, верь мне.

Он ничего не ответил.

— Она ждет меня. Ты же слышал, я ее просила. Нельзя же останавливаться на полпути.

— Я уезжаю в Париж, — сказал Дэвид. — Найдешь меня через банк.

— Нет, — сказала она. — Нет. Ты должен помочь мне.

— Я не могу тебе помочь.

— Можешь. Ты не уедешь. Я этого не выдержу. Я не хочу оставаться с ней. Я всего лишь хочу попробовать. Неужели не ясно? Ну пожалуйста, пойми. Ты всегда понимал меня.

— Только не в этом.

— Пожалуйста, попытайся понять. Раньше ты все понимал. Правда, Дэвид?

— Может быть. Раньше.

— Мы сами это затеяли, и, когда все кончится, останемся только мы. Я люблю одного тебя.

— Не делай этого.

— Не могу. Еще в школе мне всегда попадались подружки, которые хотели попробовать. Но я не решалась и так и не рискнула. А сейчас не могу иначе.

Он ничего не ответил.

— Ты должен знать, что я чувствую.

Он ничего не ответил.

— Как бы там ни было, она влюблена в тебя, и ты тоже можешь быть с ней, и мы будем квиты.

— Ты сошла с ума, дьяволенок.

— Знаю, — сказала она. — Молчу.

— Поспи, — сказал он. — Просто ляг рядом тихонечко, и мы оба заснем.

— Я так люблю тебя, — сказала она. — И ты единственный, с кем мне хорошо. Я и ей слишком много о тебе рассказывала, впрочем, ни о чем другом она и говорить не хочет. Ну вот, я успокоилась и теперь могу идти.

— Нет. Не надо.

— Да, — сказала она. — Подожди. Я скоро.

Когда она вернулась, Дэвида в комнате не было. Она постояла, глядя на пустую постель, потом подошла к ванной комнате, открыла дверь и долго смотрела на себя в высокое зеркало. Лицо ее ничего не выражало. Таким же безразличным взглядом она оглядела себя с головы до ног. Когда она вошла в ванную и прикрыла за собой дверь, на улице было уже темно.

Из Канн Дэвид вернулся уже в сумерках. Ветер стих. Он поставил машину на обычную стоянку и прошел по дорожке до того места, где свет из окон освещал внутренний дворик и сад. Из дверей навстречу ему вышла Марита.

— Кэтрин в скверном состоянии, — сказала она. — Пожалуйста, будь с ней поласковее.

— К черту вас обеих, — сказал Дэвид.

— Меня, пожалуйста. А ее нет. Не надо так, Дэвид.

— Не учи меня.

— Ты не хочешь за ней поухаживать?

— Не очень.

— Тогда я.

— Ну еще бы!

— Не будь дураком, — сказала она. — Поверь мне, это серьезно.

— Где она?

— Там, ждет тебя.

Дэвид вошел в дом. Кэтрин сидела возле пустого бара.

— Привет, — сказала она. — Зеркало так и не принесли.

— Привет, дьяволенок. Извини, я задержался.

Его поразили ее мертвенная бледность и вялый голос.

— Я думала, ты уехал совсем, — сказала она.

— Разве ты не заметила, что вещи на месте?

— Я не смотрела. Да ты бы ничего и не взял.

— Да, — сказал Дэвид. — Я ездил в город.

Она вздохнула и отвернулась к стене.

— Ветер стихает, — сказал он. — Завтра будет хороший день.

— Мне все равно, что будет завтра.

— Уверен, что это не так.

— Так. Не уговаривай меня.

— И не думаю, — сказал он. — Пила что-нибудь?

— Нет.

— Я приготовлю.

— Не поможет.

— А вдруг. Раньше помогало.

Он стал готовить коктейль, а она механически следила, как он смешивает напитки и наливает их в стаканы.

— Не забудь маслины в чесночном соусе, — сказала Кэтрин.

Он подал ей стакан и поднял свой:

— Это за нас.

Она вылила свой коктейль на стойку бара и смотрела, как жидкость растекается по деревянной поверхности. Потом взяла одну маслину и положила в рот.

— Нет больше «нас», — сказала она. — Кончились.

Дэвид вынул из кармана платок, вытер стойку и приготовил еще коктейль.

— Все дерьмо, — сказала Кэтрин.

Дэвид протянул ей стакан, она взяла его и снова вылила. Дэвид еще раз вытер жидкость платком, неторопливо выжал его. Потом он выпил свой мартини и смешал два новых.

— Этот ты выпей, — сказал он. — Просто так.

— Просто так, — повторила она, подняла стакан и сказала: — За тебя и твой проклятый платок.

Она выпила до дна и потом еще долго вертела стакан в руке, рассматривая что-то сквозь него, и Дэвид был уверен, что она вот-вот швырнет его ему в лицо. Но Кэтрин поставила стакан на стойку, взяла из него чесночную маслину, медленно прожевала ее и протянула Дэвиду косточку.

— Полудрагоценный камень, — сказала она. Спрячь в карман. Я бы еще выпила, если ты приготовишь мартини.

— Но пей понемногу.

— О, со мной все в порядке, — сказала Кэтрин. — Ты, возможно, даже разницы не почувствуешь. Когда-нибудь это со всеми случается.

— Тебе получше?

— Значительно. Нет, правда. Только что-то теряется, уходит. Мы теряем все, что имели. Но обретаем нечто другое. Все так просто, правда?

— Ты голодна?

— Нет. Но уверена, все обойдется. Ты ведь и сам так говорил?

— Конечно.

— Жаль, я не могу припомнить, что же мы все-таки потеряли. Но ведь это не важно? Ты сам говорил, что не важно.

— Да.

— Тогда будем веселиться. Что было, того не вернешь.

— Должно быть, было что-то, но мы забыли что, — сказал он. — Попробуем вспомнить.

— Я знаю, я что-то натворила. Но теперь все в прошлом.

— Вот и хорошо.

— Но что бы то ни было, никто в этом не виноват.

— Не будем о виноватых.

— Я знаю, что это было, — улыбнулась она. — Но я тебя не предавала. Действительно, Дэвид. Я бы не смогла. Ты же знаешь. Как же ты мог сказать такое? Зачем ты так?

— Ничего не случилось.

— Конечно же, нет. И незачем было говорить.

— Я и не говорил, дьяволенок.

— Ну кто-то сказал. Ты знал, что я хотела сделать, я тебя предупредила. Где Марита?

— Должно быть, у себя в комнате.

— Как я рада, что все в порядке. Как только ты забрал назад свои слова, мне стало легче. Но лучше бы что-нибудь натворил ты, а я бы взяла назад свои слова. Мы снова стали сами собой, правда? И я ничегошеньки не убила.

— Нет.

Она опять улыбнулась:

— Вот и хорошо. Пойду позову ее. Она так переживала за меня, пока ты не вернулся.

— Неужели?

— Ну, я заболталась, — сказала Кэтрин. — Вот всегда так. Она очень мила, Дэвид. Если бы ты знал ее получше! Она была так добра ко мне.

— Ну ее к черту.

— Нет. Ты снова за старое. Вспомни. Я не хочу начинать все сначала. А ты? Все так перепуталось. Нет, правда.

— Ладно, зови. Она обрадуется, что тебе уже легче.

— Конечно, обрадуется, и ты должен поддержать и ее.

— Обязательно. Она что, тоже терзается?

— Только из-за меня. Когда я мучилась, что изменила тебе. Ведь раньше такого не случалось. Пойди, приведи ее сам, Дэвид. Ей будет легче. Хотя нет, не надо. Я сама.

Кэтрин вышла, и Дэвид посмотрел ей вслед. Движения ее перестали быть механическими, а голос стал звонче. Когда Кэтрин вернулась, она заметно повеселела, и голос звучал почти как обычно.

— Она придет через минуту, — сказала Кэтрин. — Она очаровательна, Дэвид. Как хорошо, что она с нами.

Вошла девушка, и Дэвид сказал:

— Мы тебя ждали.

Она взглянула на него и отвернулась. Потом снова посмотрела на Дэвида и, стараясь не отводить глаз, сказала:

— Простите, что заставила ждать.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Дэвид, и это была сущая правда, только глаза ее были необыкновенно грустными.

— Приготовь ей что-нибудь выпить, Дэвид. Я уже выпила два коктейля, — сказала Кэтрин, обращаясь к девушке.

— Я рада, что тебе уже лучше, — сказала девушка.

— Это все Дэвид, — сказала Кэтрин. — Я все, все ему рассказала, и как это было чудесно, и он совершенно со мной согласен.