Больше двух сотен бочонков были расположены в шахматном порядке в фарватере Дуная и на подходе к причалам. Все они стояли на якорях и были притоплены так, чтобы лишь макушки торчали. Чтобы бочки не пошли ко дну, приходилось их делать частично полыми. И на эти эксперименты, чтобы подобрать соотношение горючего или пороха и при этом бочка не пошла ко дну, пришлось потратить немало времени и потопить немало бочек.

Через пятнадцать минут я спустился к реке, решив подбодрить минёров ну и показать себя. Заметил, что солдаты неизменно преображались, если я с ними разговаривал.

Подошел к причалу, взобрался на галеру и прошел дальше. На сцепке стояли другие галеры, прошелся по ним. Мы так полреки перекрываем галерами, на которых много пороха и которые в сцепке со всей системой.

А потом я увидел, как самая малая галера, словно бы на важных соревнованиях, стремиться к причалам во стороны устья реки. Это наши разведчики.

Что? Началось? Не дожидаясь, пока разведчики доложат, я приказал объявлять тревогу и повысить готовность к бою. Пусть ошибусь, и все пока нормально. Тогда можно сказать, что выдумал учения, проверить слаженность работы каждого. А если нет? То пока доберется наша галера, у нас будет дополнительно минут десять на подготовку к сражению.

Измаил

26 июня 1736 года.

— Из-за острова на стрежень, на простор речной волны выплывают расписные острогрудые челны, — стоял я на стене и напевал песенку. — Хм… Острогрудые.

Эх, как там женушка моя острогрудая? Как дочурка? Скучаю, уже и не могу. Но… нужно мочь. Как же иначе? Или договориться с турками? пусть месяц подождут со своей атакой на Измаил, пока я сбегаю с родным. Смешно…

Но вот же… Мне еще сестру замуж отдавать. А я все здесь.

— Стеньки Разина челны…

Вот, признаться, так даже и не знаю, какое отношение у общества в этом времени к отъявленному хулигану Стеньке Разину, поставившему на уши Россию при Алексее Михайловиче. А вообще, пора бы написать историю Российской империи.

Что-то я знаю сам, что-то можно изучить по сохранившимся документам. Записи Татищева, наконец, вдумчиво прочитать.

О чём там много споров? Есть возможность эти спорные моменты в истории России решить, или приблизится к их решению. Судя по всему, сейчас должно быть ещё много тех документов, которые историки в будущем будут только упоминать, как вероятно существовавшие. Мол, Васька, Никитин сын, тот, который Татищев, не выдумывал, а пользовался летописью, которой нынче уже нет. Например, вроде бы Полоцкая летопись должна быть, читал её Василий Татищев. Но в будущем такого документа нет. Выдумал Васька? Нужно разобраться.

Будущее… Главное, чтобы оно было. Желательно, конечно, чтобы светлое. Ну и лучше всего, конечно, коммунизм — но лишь тогда, когда каждый человек осознает, что коммунизм — это благо. Когда каждый человек будет представлять собой идеального, гуманного, когда исчезнет алчность и жажда людей к наживе, люди перестанут лгать. Когда? Никогда?

Странные, конечно, мысли приходят ко мне в голову. А ведь думать сейчас должен о том, чтобы все наши ловушки и заготовки сработали, и вон тот, только что появившийся огромный корабль нашёл своё упокоение в Дунае напротив Измаила.

— Ваше высокопревосходительство, и это мы боялись заходить в Дунай большими галерами? — сказал Иван Кашин, вместе со мной наблюдавший, как величество по реке идет линейный корабль.

Сам в шоке. Осадка выныривающего из-за угла линейного турецкого корабля явно была больше двух метров. Нам предстояло столкнуться с поистине исполином.

Как зовут этого зверя, я не знал, хотя всячески пытался прознать максимально много о турецком флоте. Так что не знал и сколько на нём пушек. С какой-то долей погрешности в расчётах — около ста. Это много. Да и три мачты. Сильный, конечно, корабль. Но ведь не количество пушек определяет мощь корабля, но люди, служащие на нем.

— Меня, Иван, беспокоит то, что турки столь самоуверенно заходят в Дунай и собираются делать то, что корабли обычно не делают. С моря или с реки корабли не штурмуют крепость, — задумчиво говорил я.

Знаю, что не прав. Федор Ушаков, славный в иной реальности флотоводец, штурмовал крепость на острове Корфу с моря. И… Взял неприступную крепость. Но это такое исключение…

— Думаете, ваше высокопревосходительство, шпион среди нас есть, оттого и ведают турки, что пушек нет у нас? — насторожённо спрашивал Иван.

— Уж больно лихо они идут. Могли, конечно, прознать, что во время приступа Измаила турки многие пушки испортили, и теперь у нас их мало, почитай, что почти нет, артиллерии. И всё равно — сильно смело. Туркам сейчас флот беречь надо. Это пока единственная для них отрада и сила. Уж тем более, если придётся выходить с нами на переговоры, — задумчиво говорил я.

Между тем, за огромным кораблём показались два турецких фрегата. Шли они достаточно профессионально. Словно бы и не турецкие офицеры командовали выходом флота. Опять хвосты французских петухов торчат? Если что я о том, что петух — национальный символ Франции. Впрочем… нечего оправдываться, когда французы — петухи и есть.

А вообще, действия французов на этой войне значительно сужают возможности русской дипломатии. К какой бы из воюющих сторон будущего Европейского противостояния французы ни примкнули, а, скорее всего, как и в иной реальности, они будут сперва с прусаками, и нам придётся воевать против Франции.

Спускать с рук почти прямое участие этой страны в войне никак нельзя. И уж тем более — после того, как была провозглашена внешнеполитическая доктрина Российской империи. Они же откровенно гадят. Нет, они воюют. Я даже всерьез думаю объявить Франции войну, как только решиться вопрос с турками. Да, нам нечего делить территориально, и война, скорее всего, будет больше на бумаге. Но… Вот герцога де Дюраса жалко, нормальный он малый, хоть и французский посол. Провалил он свою миссию.

Хотя, если французы пойдут на серьёзные уступки и нам будет это очень выгодно, то политика — дело грязное, нужно будет соглашаться и мириться. Ведь главное — это не эмоции, главное — это национальные интересы Российской империи.

И прав был в иной реальности император Александр III, когда признался, что у России нет союзников, кроме её флота и армии. Ещё бы, чтобы у России был союзником русский народ. Вот это я прибавил бы к тому крылатому выражению императора.

— Турецкий флагман прошёл первую отметку! — между тем сообщил офицер связи.

Я принял сведения. Но реагировать на них не было никакого смысла. Пока всё идёт по заранее продуманному плану. И что-то резко изменять у нас не получится.

— Второй корабль прошёл первую отметку! — последовал ещё один доклад.

А потом сообщения полились, как из рога изобилия. Турецкий линейный корабль проходил уже четвёртую отметку, следующие за ним корабли приближались к третьей и второй. Если бы дрогнула рука, то можно было бы сейчас уже начинать активную фазу противостояния. Но, нет… Чуть потерпеть.

— Отдавайте сигнал речникам! — приказал я.

Выше по течению стояли лодки с русскими бойцами. И нет, они не готовились к абордажу, хотя такой приз, как турецкий линейный корабль, весьма сладок. Они станут разливать нефть. Чтобы потом поджечь.

Турки оказывались в зоне поражения, и уже сейчас часть мин была рядом или даже позади турецкого исполина. Не обратили внимания, значит, что ударяются о притопленные бочки, но думают, что это бревна? Или на огромном корабле удар о деревянную бочку, по звуку равноценно волне?

Впрочем, даже если бы турки и заметили бочонки, убрали паруса и попробовали остановиться — вряд ли получилось бы. Несмотря на то, что турецкие корабли шли против течения, скорость движения они набрали внушительную. И, так сказать, тормозной путь первого корабля составил бы не меньше ста пятидесяти метров.