Я посмотрел направо — и усмехнулся. Там сейчас разворачивалось грандиозное строительство, примерно на том же месте, где и в будущем стоял Зимний дворец. И сейчас стройку накрыли белым полотном, чтобы хоть как-то спрятать строительный беспорядок.

И так будет ещё года два, не меньше. Это при том, что я лично контролирую строительство нового Зимнего дворца. Как в иной реальности, когда строительство растянули на долгие годы и Елизавета так и не успела въехать в новый дворец, не будет. И финансирование идет непрерывно и строительные бригады профессиональные, даже сто строителей были выписаны из Италии.

Вышли на балкон. На Неве уже стояли два русских фрегата. Вот только-только прошёл ледокол. И ещё даже оставалась опасность встретить бортом льдину, но фрегаты вошли в фарватер и сейчас были готовы совершить залп.

Я ещё раз посмотрел на часы. Тем самым привлёк внимание уже не только датского и шведского чиновников, но и послов других стран, которые, как будто случайно, так и жались к нашей компании, возможно стараясь что-нибудь расслышать полезного для своих держав.

— Вжиу! Вжиу! — с двух фрегатов в сторону большой платформы устремились ракеты.

Ночное небо Петербурга раскрасилось светом от сгорающего горючего, толкающего снаряд в сторону условного врага. Да, это развлечение, фейерверк. Но кроме того, умный поймёт: мы демонстрировали новое русское оружие, способное запускать ракеты на дальность не менее километра и уверенно поражать цель.

Конечно, до этого провели испытания, много расчётов, измеряли количество пороха, расстояние, с которого можно и нужно произвести обстрел. В боевых условиях, всё было бы намного сложнее, и большая часть ракет в любом случае улетела бы «в молоко».

Из сразу двадцати пущенных ракет попали в большую платформу не менее пятнадцати.

— Бабах! — начали красочно разрываться и ракеты, и те заряды, которые были заложены на платформе.

Сотни огней заставляли людей, увлечённо смотрящих на зрелище, жмуриться. Ну а были и те, кто смотрел на всё происходящее с выпученными глазами. Я понимал и английского, и голландского посланников. Догадывался, что именно они сейчас чувствуют и думают.

С двух фрегатов в сторону платформы буквально за полторы минуты было отправлено больше ста ракет. Даже если их точность оставляет желать лучшего, это всё равно казалось, что русский флот заполучил необычайное преимущество над остальными. Ведь получается, что ещё задолго до вступления в непосредственное соприкосновение русские могут расстреливать английские корабли.

А если это будут не два фрегата, а, допустим, десять? Или ещё на линейные корабли установить пусковые приспособления? Учитывая, что современный морской бой часто подразумевает скопление парусных кораблей, может случиться непоправимое.

И этим представлением — фейерверком, который сейчас разлетался в разные стороны, и взрывами, что продолжали звучать, — я не говорил, что Россия готова к морскому противостоянию с великими морскими державами.

Напротив, я сказал: «Погодите». Не спешите. Осознайте угрозу для себя. Дайте нам, русским, время построить флот будет, сто в состоянии противостоять любому вашему — не бутафорский, пусть и красивый, а по-настоящему сильный.

И не боялся я секреты открывать. Использование ракет на флоте предусмотреть можно. Но это отнюдь не то оружие, которое будет решать исход морского сражения. Уже потому, что ракеты крайне неточны. Скоро наши потенциальные противники это поймут. Но уже изрядно потратятся и замедлят иные программы перевооружения.

— Ну что, Саша, твой спектакль подходит к финалу? — спросила Елизавета Петровна, подошедшая ко мне сразу же после окончания этого представления.

Я сбежал от послов, хотел уже перевести дух и найти жену. Но меня нашла государыня. Причем она была одна, оставила свой «хвост» в метрах десяти.

— Лиза, я пытаюсь выгадать нам четыре года мира. Если это получится, то Россия станет поистине великой, — сказал я.

— Будут ли у нас когда-нибудь эти четыре года спокойствия? — усмехнулась усталой улыбкой Лиза.

А ведь она сегодня молодец. Тоже работала — хотя внешне могло показаться, что лишь веселилась. Сколько ей пришлось выслушать — и по поводу меня, и по поводу того, как мы «нечестно» поступаем со Швецией. И еще одно испытание выдержала. Сколько молодых красавцев попадалось ей на глаза — большая часть из них секретари посольств.

Подготовились, черти. Думают, что могут привести красавчика ко двору — и государыня наша вмиг поплывёт и возьмёт себе нового фаворита. Нет. Пока что Иван справляется на зависть другим. А если не будет справляться — так я и сам подберу, под кого Лизу укладывать.

— Ваше великое высочество, — к нам подошла Юля.

— А вот и покорительница сердца железного русского канцлера. Я рада видеть вас, милочка, — сказала Лиза, взяла мою руку, посмотрела пристально томными глазами и своим коготком провела по моему запястью. — Оставайтесь, Норовы… Норку себе подыщите.

— Она же меня дразнит! — возмутилась Юля, когда Елизавета Петровна, будто комета с хвостом из придворных и приглашённых ко двору, ушла.

— Она не может признать, что проиграла тебе, — улыбнулся я своей супруге.

— Поехали домой! Буду лечить тебя от желаний других женщин.

— Так я и никого, кроме тебя, не желаю, — возмутился я.

— Как это твоё слово, которое ты говоришь, когда принимаешь доклады о вакцинации от оспы… это всё для профилактики. Буду тебя сегодня весь остаток ночи и утра любить для профилактики, — сказала Юля.

— Так я же и не против. И вообще: родили няньку — пора подумать и родить ляльку. Дочка есть — пора ей и братика, — сказал я и, вопреки всем нормам приличия, чуть ближе прижался к своей жене.

С трудом удержался, чтобы не поцеловать. Ничего — сейчас приедем домой…

Вот она: доля быть государственным человеком — обнимал и любил жену, а сам думал… Получилось ли у меня выиграть четыре года мира, чтобы изрядно подготовиться к войне?

Крым.

12 июня 1742 года.

Июльское Чёрное море — чудо как приятно. Или всё-таки не в море дело? А в той обнажённой Афродиты, которая только что вышла из пучины морской? Может, всего важнее, что она со мной, а уже потом — что мы отдыхаем на каменистом берегу Чёрного моря неподалёку от Севастополя?

Юлиана почувствовала мой взгляд и игриво улыбнулась.

— Ну же, господин канцлер Российской империи, ваша Светлость, может, вы всё-таки проявите напористость и овладеете женщиной, что так извивается перед вами? — сказала Юля. — Или же стара стала?

— Ты? Старая? Вот я — точно Старый! Двадцать пять лет! Надо же! А тебе все еще восемнадцать, — сказал я.

Действительно, мало изменилась. Эта взрослость пошла Юле даже на пользу. Она научилась как-то так, по-женски, с использованием единственно существующей магии любви, подавать себя, что никак не откажешься. Всенепременно овладеешь.

А что по внешности? Так раньше можно было сравнивать кого-то, и то… всегда в пользу Юле. А теперь, хоть не появляйся при дворе. Лизу затмевает на раз. А та все бесится. И ведь мою жену отхлестать по щекам не может. Тут как бы самой в последствии не отхватить. Тем более, что трон уж точно есть кому передавать.

Грудь у Юли не обвисла даже после третьих родов, физкультура и привычка к правильному питанию, как и в целом активная насыщенная жизнь… И вот она — красивейшая из женщин. Моя!!

— Я жду! — озорно сказала Юлька и так выгнулась, что я чуть не зарычал, словно бы тот зверь, полностью покорившийся инстинктам.

— А знаешь слово из трёх букв, которого больше всего боятся мужчины? — спросил я, но не дождался ответа, сказал: — Больше всего мужчины боятся слова «ещё».

— Ну ты же у меня особенный, ты этого слова не боишься? — сказала Юлиана, вырвалась из моих объятий, поднялась с бархатных полотенец фабрики Берге, встала во всей своей первозданной красе и, аккуратно ступая по камушкам, направилась в воду.