Определённо мне было неприятно находиться в этом помещении. Воздух затхлый, и для полного антуража тут не хватало пустых бутылок из-под вина. Но Анна не была склонна тушить свою тоску в вине. Она, потерявшаяся в жизни девочка, скорее всего, и сама не знала, чего хочет.

А когда человек стоит на распутье, когда не знает, что ему делать, то определяющим всегда является — делать. Нужно заняться каким-то делом, погрузиться в него, видеть плоды своих трудов, наслаждаться этим. Нельзя человеку оставаться постоянно наедине со своими мыслями.

Я вышел из дворца. В этот раз не стал лично беседовать с Елизаветой Петровной. Да и не хотел в очередной раз нарушать ту идиллию, которая вроде бы как складывается у неё с Подобайловым.

После рождения императора Лиза немножечко поубавила строптивость своего характера. А может быть, Иван Тарасович стал настолько хорош, что теперь любвеобильной дамочке некогда думать о других мужчинах.

Как бы то ни было, но я имею право входить без доклада. И однажды даже нарушил процесс соития Ивана Тарасовича и Лизы. Прямо на самом таком интимном моменте.

Сев в очередную экспериментальную карету с обогревом внутренних полых пространств через трубы в обшивке, направился на дачу. Усадьба, мыза, которая в иной реальности была Шуваловской, нынче выкуплена мной, и там сейчас развернулось грандиозное строительство.

Люблю я всё-таки архитектуру, хотя и понимаю, что немало денег на это уходит и можно было бы, не задумываясь, построить два немалых завода в ту стоимость, в которую обходится лишь только дом в живописном месте.

И уже после того, как проконтролировал, как идёт стройка, накрутив хвосты архитектору и артельщикам, отправился домой.

Думал, что приеду — тут же состоится семейный ужин, поговорим с Юлей, перенесу свою любимую в спальню и там…

Но моя супруга была занята. Она работала с поэтом и редактором Тредиаковским. В свет скоро выйдет замечательное произведение под названием… «Три мушкетёра».

Именно так, я беззастенчиво содрал у великого писателя Александра Дюма его произведение. Когда-то зачитывался и, что уж там, чуть ли не наизусть знал всю книгу.

И нет, не столько меня прельщала слава великого писателя и поэта, сколько это был политический ход. И политический, и ещё и культурный. Невозможно создавать нацию без гордости, примеров, вот такой «мягкой силы».

Елизавета Петровна, пусть и предпочитала больше французскую культуру, но немецкое влияние в Российской империи всё ещё ощущается слишком сильно. А я посчитал, что можно и нужно добавить немного русского романтизма. При этом нет, не отказываться и от голландского и французского. Но они, европейские веяния, должны растворяться в русской культуре, а не наоборот.

Кроме того, не мешало бы чуть-чуть и героизировать наёмников, которые всё ещё пребывают в русской армии сейчас в немалом количестве и особенно на фоне успехов русского оружия в войне с Османской империей. Они не бегут с поля боя, Мюнхгаузен, так и вовсе сорвиголова.

Мои мушкетёры — русские. Действие происходит во времена правления Алексея Михайловича. Роль Ришелье исполняет боярин Морозов, до сих пор считающийся негативной фигурой русской истории.

Так что в некотором смысле сюжет пересмотрен, чтобы лишнего не напортачить. И Констанция, прозванная в произведении Марфой, у меня незамужняя женщина. Галантерейщик — это её брат отчима, но при этом весьма к ней неравнодушный.

Так что русской культуре — быть. И я найду ещё другие произведения, которые можно будет адаптировать под русскую старину или же под современность.

И то, что уже готова почти что первая книга, — заслуга, скорее, сидения в Измаиле. А также самопишущегося пера.

Есть у нас такое изобретение. Оно штучное, к нему дорогие чернила. Сам шарик на конце стержня исполнен из серебра. Но при особом желании подобный инструмент для письма можно купить. Дорого, но можно.

И у меня таких ручек теперь пять, но есть на всякий случай ещё и чернильница-непроливайка. Карандаши мы тоже создали, но они почему-то слишком хрупкие у нас получаются. Нужно обязательно ещё доработать.

Так что поужинал я в одиночестве, а потом, учитывая то, что жена была сильно занята редактурой книги, отправился на тренировку.

День… Рабочий, как и многие впереди. Как же жаль, но не получается что-то вдруг. Все нужно готовить. Но мы готовы. Больше, чем в иной реальности. Значит, я многое делаю правильно.

Лондон.

18 декабря 1736 года.

Два внешне абсолютно разных человека сидели за одним столом и пили чай. Этот напиток купить в Англии не так-то легко, но не для мужчин. Казалось, что для них вовсе нет ничего невозможного.

Конечно, в Индии находятся английские колонии, и худо-бедная, но всё-таки есть торговля с Китаем. Но выгоднее продавать чай где угодно, только не в Англии. Так и по большей части происходит. Нарастить бы производство в Индии, но для этого нужно потеснить французов и покорить тех индусов, которые лояльны французского королю.

Потому-то напиток и становится признаком аристократизма. Так и сидящие напротив друг друга мужчины принадлежали к самой вершине элиты Великобритании. Куда уж выше, если за столом сидел первый министр, граф, Роберт Уолпол. А второй мужчина так и вовсе — король Англии Георг II.

На столе был… Русский самовар. Королю прислала в подарок этот удивительный прибор русская государыня. И ему понравился серебряный самовар, в котором, так казалось, чай получался особенно ароматным. А еще на столе было много выпечки и сладостей.

И если Первый министр с равнодушием посматривал на те избыточно сладкие, из тростникового колониального сахара, пирожные, то король поедал их с завидной регулярностью, лишь только отвлекаясь на разговор и не стесняясь своего верного министра, который служит Англии уже более двадцати пяти лет.

Может, потому-то король и страдал полнотой, а также очень неприличной болезнью, которая не позволяла ему сидеть спокойно и с комфортом. Геморрой — болезнь, которая сопровождает английского короля с юношества. И даже на характер короля болезнь повлияла. Он часто не собранный, неусидчивый.

Уолпол же, напротив, был худощав и выглядел куда как более здоровым человеком. И сладкое не любил. Отчего в обществе его считали занудой.

— Русский шоколад? — спросил Георг, разворачивая завернутую в бумагу шоколадную плитку. — Почему у нас это не научились делать? Мой кондитер говорит, что нельзя вот так шоколад превращать в камень.

Первый министр, конечно же, ожидал совершенно других вопросов и тем для разговора, но сделал вид, что охотно ответит своему монарху.

— Ваше Величество, секрет русского шоколада уже разгадан. Они придумали изготавливать какао-масло. Давят мало из бобов. Потому и удаётся шоколад держать в застывшей форме. Еще и желатин могут добавлять. Думаю, что ваши кондитеры в ближайшее время порадуют вас таким лакомством, и не нужно будет производить закупки в русских ресторанах, — сказал первый министр.

Роберт Уолпол внутренне поморщился. Разве же такие темы следует поднимать на аудиенции? А ещё в то время, когда происходит столько непонятного, и когда дикая Россия становится важнейшим игроком в Европе.

Но если не поддержать с королём тему еды, то можно сразу же вызвать негативный тон беседы.

— Что-то я только в последнее время я только и слышу, что у русских много новинок, — пробурчал король, от удовольствия чуть ли не закатывая глаза, поедая шоколад.

Монарх прожевал тёмно-коричневое лакомство, нахмурил брови.

— Может быть, стоит нашим торговцам указать, чтобы не возили в Россию сахар? Если мы научились делать то, что делают они, то я уверен, что и во Франции можно продавать такой шоколад. И нечего русским торговать, — сказал король, задумался. — А виски и этот… зеленый напиток. Это же тоже русские производят.