Вот и выходит, что к нам переселялись достаточно перспективные люди, нередко образованные, имеющие собственное имущество. И редко какие голодранцы, которым было не за что добраться от тех мест, где они могут найти себе новую Родину, до относительно далёкой России.

Ещё минут через двадцать кареты остановились. Но мы выходить не спешили. Охрана должна отработать свой хлеб, сделать всё по протоколу. И сперва встречающая сторона должна быть проверена на наличие оружия. Любые пистолеты, ружья — всё это изымалось.

Не хватало какого-нибудь фанатика Гаврилы Принципа, который в 1914 году застрелил эрцгерцога Фердинанда. Охранное подразделение Тайной канцелярии должно уметь обеспечивать защиту и охрану первым лицам государства.

А то, когда читал про убийство Александра II, то неизменно испытывал испанский стыд за то, как действовала охрана императора. И даже сейчас считаю, что не террористы убили Александра Освободителя. Его убило отсутствие системы охраны первого лица.

— Ваше высокопревосходительство, все чисто. Вас встречает градоначальник Славяносербска, полковник Славяносербского гусарского полка, господин Бойко Войчич, — сообщил мне уже командир моей охраны.

— Ты готова? — спросил я у Юли, которая проснулась тут же, как только мы остановились, достала зеркало, судорожно стала прихорашиваться. — Ты сногсшибательно выглядишь. Сербы слюной изойдут, глядя на такую красавицу.

— Прекращай! Я всё же жена канцлера Российской империи, а ещё и Светлейшего князя, а ещё и сама министр. Так что нужно соответствовать, — бурчала Юля, укладывая растрёпанные локоны волос под новомодные заколки.

Кстати, как я всегда утверждаю, экономика строится не только на количестве добытого чугуна, выплавки железа, пушках или чем-то ещё другом, но тяжёлом. Ещё вот на таких небольших деталях (гребни, заколки, броши, булавки), которые Россия за недёшево продаёт не только на внутреннем рынке, но и за границу, делаются немалые деньги.

А всего-то, когда на меня напал в последнее время всё более редкий приступ ностальгии по прошлой жизни, вспомнил своих праправнучек. И если обручи, которые мои внучки также носили, и в этом времени более-менее распространены, и их изготавливают либо из дерева, либо из драгоценных металлов, то заколок нет.

А ещё здесь нет, вернее, никогда и не было, резинок для волос. Веревочками справляли, но резинки, да еще в бархате — это писк моды, это удивляет и притягивает женщин.

Теперь всё это есть. Правда, резинки намного дороже обходятся, чем шпильки и заколки, всё-таки с гевеей, соответственно с резиной, у нас серьёзные перебои. Во многом мы зависим от португальцев в этом деле. А те подводят.

Но, тем не менее, заколки, насколько мне сообщают, даже входят в моду во Франции. А если учитывать, что они ещё украшаются малахитовыми узорами, розочками, лилиями, которые особо почитаются у французов, так товар и вовсе выходит на заглядение и с серьёзной выгодой для русской экономики.

В Екатеринбурге, на Урале, сейчас работает целый завод по производству заколок, шкатулок, фигурок из малахита, нефрита и других камней, как полудрагоценных, так и самых дорогих камушков. Возможно, что-то похожее было и в иной реальности, правда, явно чуть позже. Но ведь это ещё вопрос маркетинга и рекламы.

И если сейчас всё русское ходит в Европу в моду, так как необычное и, как правило, недешёвое, выполненное искусно, то интерес к нашей стране и со стороны модниц, и со стороны тех, кто этих модниц содержит, увеличивается.

Мало того, огромное количество золота, которое Россия не может полноценно использовать, чтобы не обрушить стоимость на металл, не перегреть золотом экономику, тоже используется во многом для продажи за рубеж. Однако лишь только в изделиях. Для чего из той же Франции, Голландии, я не говорю о Швеции, где мы просто всех ювелиров выгребли, в Россию приезжают мастера.

— Ваше высокопревосходительство, для приветствия построен Первый сербский гусарский полк и два батальона сербского стрелкового полка. Докладывает бригадир Бойко Войчич, — принимал я доклад от серба.

Отличное приобретение. Нет, я не только об этом офицере, который, действительно, старается и быть полезным, и перенимать русские тактики в соответствии с реформой. Так мне о нем докладывали. Я в целом про сербов.

Передо мной стоял мужчина в мундире бригадира российской армии, отдавал мне честь, бывший в принятом в этом полку головном уборе с окантовкой из чёрного меха, хвост от которого спадал на погоны.

Бригадирские погоны представляли собой четыре среднего размера звезды, прикреплённых к расшитому серебром погону. То есть получалось ни нашим, ни вашим. Каким, собственно, и являлся чин бригадира. С одной стороны, это ещё не большие генеральские звёзды, а средние — полковничьи. Но так как погон прошит серебром, то это уже генеральский элемент декора.

— Благодарю вас, господин бригадир. Пройдёмся? — сказал я и направился вдоль выстроенных рядов солдат и офицеров.

Их выправка, конечно, уступала и русским гвардейцам, и даже большей части русских стрелковых полков. Но было видно, как народ, стремящиеся влиться в гостеприимную русскую семью, старается, тянется. Мундиры, сероватые по образцу гусар начала следующего века, у всех чистые, сапоги начищенные. Даже кирзовые! Научились их шить. Дешево и практично. Линейные в таких вот сапогах. Но почему кавалеристы? У них же сапоги кожаные! Странно. Мне, наверное показывают и гусар и стрелков.

Да, никаких щеблетов в русской армии нет. Эту, может быть, где-то и красивую, но не функциональную обувь я своей рукой запретил. У офицеров теперь либо сапоги, а у кавалеристов с ботфортами, либо, как зимний вариант, унты. У солдат, соответственно, кирзовые сапоги, частью валенки. Опять же, было бы у нас больше гевеи, так могли бы галоши использовать. Но а пока их не нет, то валенки имеют и галоши из кожи.

— Достойно! — несколько слукавил я, характеризуя построение сербов.

— Рады стараться! — в разнобой кричали солдаты и офицеры.

Войчич поморщился. Действительно, словно бы на базаре отвечают. Но я не стал за это корить. Воинскому подразделению еще нет и года. На крайних учениях показали себя не плохо, работа идет и сейчас. Так что нет пока причин кривиться и быть недовольным.

— Будет ли угодно вашему высокопревосходительству отведать традиционных яств нашего народа? — спрашивал бригадир, когда мы завершили небольшой смотр полка.

— Всенепременно, — отвечал я. — Скажите, а как вам удалось так быстро выучить русский язык?

Действительно, пусть и с явным акцентом, но бригадир вполне сносно владел тем языком, который распространён на новой его родине.

— Зело сноровистые у нас наставники в русской школе, — сказал бригадир.

Вот с кем нужно будет поговорить, так с этими учителями. России катастрофически не хватает педагогических кадров. Оттого сильно буксуют, какую бы мы не приняли, все программы просвещения.

— Я хотела бы посетить эту школу, — сказала министр просвещения.

Я мысленно улыбнулся, ну никаким другим образом не показал своего ёрничества. Работает Юля. Серьезно относится к своим обязанностям. Но я поставил к ней таких замов, чтобы госпожа Норова могла только красиво, собой, представлять ведомство, а работать не обязательно.

— Вот и отправляйтесь, госпожа министр. А я найду и о чем поговорить и что посмотреть с господином бригадиром, — сказал я.

Обычная семья у меня. Обычный рабочий и одновременно домашний день. Все обычно. Россия только нынче совершенно другая.

Луганск.

18 июня 1742 года

Застолье — это ведь тоже часть работы почти что любого чиновника. Причём, порой куда как более важная, чем смотреть парады. И, конечно же, не стоило отказываться от проявленного сербами, свежеиспеченными верноподданными Его Имперского Величества Петра Антоновича, балканского гостеприимства. Хотя Кашину я сказал, чтобы предупредил Войтича, что у нас крайне мало времени.