— Бах-бах-бах! — в усиливающейся «мелодии» сражения я различил разрывы гранат.

Это все еще идет бой у восточных ворот крепости. Учитывая то, что гранатомётчики могли отрабатывать только лишь с расстояния меньше чем сто метров, можно было сделать вывод, что сражение идёт у самих ворот.

Два брига, которые следовали за передовой галерой, дали немного левее, стали спускать паруса, намереваясь встать на якорь. А вот следующие другие галеры стремились к порту, чтобы присоединиться к сражению.

— Бам! — послышался звук ударяющегося одного корабля о другой.

А потом и раздался треск, на короткое время этот звук заглушил остальные.

— Расстреляю! — в сердцах бросил я, когда увидел, что галеры столкнулись.

Видимых повреждений вроде бы и не было — так, «поцеловались» бортами, но вёсла поломали, и теперь будет сложно вырулить, чтобы быстро пристать к берегу.

А вот следующая галера смогла вовремя сориентироваться и впритык, но всё же обошла это «речное транспортное происшествие».

Я постарался успокоиться и сконцентрироваться на бое. Что-то похожее можно было предполагать. Ведь мало того, что мы шли по реке с почти неизвестным для нас фарватером, так ещё и команды были неопытные. А частью галер и вовсе командовали безусые мичманы.

Сказывалось, что морских офицеров не хватало. Но даже в плохом нужно видеть хорошее. Я подумал, что прямо сейчас они приобретают бесценный опыт, который обязательно понадобится в дальнейшем. А если Черноморский флот не набьёт себе синяков, то вряд ли станет в ближайшем будущем грозной силой, способной переломить турецкое превосходство на Чёрном море.

Бойцы Кашина быстро взбирались по холму. Тут был небольшой ров, через который перекинуто множество съёмных мостов, представлявших собой по сути сбитые из досок настилы. Часть из них турки успели снять, бросив рядом. Но три вполне себе прочных на вид моста оставались нетронутыми. Именно по ним и пробежали передовые плутонги роты Кашина.

И нет, мой друг и один из опытнейших офицеров в Российской армии, Иван Кашин, не устремился к вратам, чтобы помочь отдельному отряду удерживать вход в крепость. Именно этого враг и ждёт. Он делает то, чего враг никак не ожидает.

На относительно невысоких стенах со стороны реки даже в бинокль, который я сейчас приложил к глазам, не было видно больше, чем полусотни защитников. Рота Кашина бежала без лестниц, и турки здраво рассудили, что уж такими силами, да ещё и без возможности залезть на стену, эти русские бойцы устремятся к вратам крепости.

Вот только у бойцов Кашина были «кошки». Стальные крюки взмылись вверх. Из первых пяти «кошек» удалось удачно зацепить только две, и тут же по ним стали взбираться бойцы.

Снизу их прикрывали другие воины, контролируя стену и не давая возможности высунуться хоть какому турку без того, чтобы любопытная голова османа не получила «подарок» в виде русской пули.

Кашинцы, как заправские спортсмены, русские воины, несмотря на то, что за плечами у них были слегка укороченные ружья, взбирались наверх. Такое упражнение было обязательно в базовых упражнениях бойцов. Они каждое утро лазили по канатам.

— Глазники! — обратился я к снайперам. — Смещайтесь вперёд и занимайте позиции в пристройках.

Лишь только один выстрел прозвучал от снайперов, и они, преисполненные желанием хоть как-то помочь наступающим побратимам, лишь только водили стволами своих винтовок. Всё же было далеко, и если уж поддерживать наступление кашинцев, которые уже не менее чем десятком забрались на стену, то лучше это сделать поближе.

— Бах-бах-бах! — закипела работа на крепостной стене.

Оснащение турецкой армии пистолетами было и без того слабым. Ну а что-либо противопоставить в скорострельности револьверов турки не могли. Я видел в бинокль, что защитники стены, по большей части бежавшие к восточным воротам крепости, рванули на появившуюся для них угрозу в виде русских бойцов, лихо забравшихся на невысокую стену.

Держа ятаганы над головой, турки наивно думали, что сейчас с ними вступят в рукопашный бой. Но револьверные пули явно давали понять всем османам, насколько они ошибаются. Наверное, когда будут оправдывать свои поражения, станут уповать на то, что русские, дескать, боятся рукопашного боя, поэтому они трусливые. Проигравшие всегда ищут оправдания, не желая принимать реалии.

Но русские не трусливые. Если уж придётся, то будут в рукопашной схватке не менее яростными, а может, ещё и более, чем их оппоненты, даже турки, которых нельзя обвинить в трусости. Их можно только лишь обвинить в том, что они прозевали новый виток развития военного искусства и всё ещё живут традициями, по большей части превращаясь в ортодоксальное государство.

Я — православный христианин, но прекрасно понимаю, что в некоторых вопросах Церковь всё-таки является тормозом. И если бы Пётр Великий не вступил в конфликт с церковниками и не убрал бы патриархию, то, может быть, и Россия не смогла бы сделать большой шаг вперёд на пути своей модернизации. А вот у турок исламское духовенство очень сильное и влияет на решения султана.

Плацдарм на стене был захвачен быстро и, я бы даже сказал, нахально. Но когда противник не знает о возможностях нашего войска, не знает, что бойцы могут закинуть «кошки» и потом по верёвкам быстро взобраться наверх, то он не ждёт никаких сюрпризов. Ведь я почти уверен, что в Османской армии подобных упражнений не практикуют. А если кто-то и умеет подобным образом взбираться на стену, то это единицы.

Между тем прибывали галеры, и русские бойцы высыпали на берег. Эти уже были и с лестницами. Далеко не все умели вот так, как рота Кашина, действовать. Но часть крепостной стены уже была относительно безопасной. Плацдарм был расширен не менее чем на пятьдесят шагов. И это было бы невозможно сделать, если бы не колоссальное превосходство моих солдат в средствах огневого подавления любой воли противника к сопротивлению.

— Черти! — усмехнулся я. — Накручу хвост Кашину.

На самом деле, может, я ему и сделаю небольшую выволочку, но потом ещё и расцелую. Говорил я, что фальконеты брать с собой на крепостную стену никак нельзя — тут бы самим бойцам забраться на неё. Кашин кивал головой, но, как видно, сделал всё-таки по-своему.

И сейчас по верёвкам сразу четыре ствола небольших пушек поднимали наверх. Конечно, с ними будет куда как проще расчищать пространство и отвоёвывать такие важные метры крепостной стены.

Уже все кашинцы оказались наверху. Крепостная стена со стороны реки была не только невысокой, но и пространство на ней было крайне мало. Турки здраво рассудили, что если кто-то придёт с реки, мало того что и высадиться нужно, так ещё и взобраться на холм, к лестнице не так удобно подойти. Если бы они успели расчистить вал, то, конечно же, это сильно бы усложнило штурмовые действия. Случилась бы заминка с нашей стороны, в ходе которой участок стены тут же был бы заполнен защитниками.

Но это турецкая беспечность. Их расхлябанность могла бы соревноваться только с подобным же проявлением русского характера. Но если в русской армии с худо-бедно, но уже борются с пагубными явлениями, то турки, как я посмотрю, ничему не учатся.

И в другой реальности их не научили русские победы. На мой взгляд, после русских побед Румянцева, Потемкина, Суворова, вся Османская империя существовала только лишь потому, что европейские державы не давали ей окончательно погибнуть. Ведь тогда именно Россия возвеличивалась бы настолько, что уже не нашлось бы и той европейской страны, даже коалиции стран, чтобы остановить русскую империю.

Я также сошёл по трапу в порт и встречал прибывающие галеры.

— Капитан Белов, — обратился я к командиру отряда, состоящего из двух рот, которые прямо сейчас выгружались с 32-вёсельной галеры, — направляйтесь к воротам и помогите их удерживать.

Офицер козырнул мне в ответ, исполнив новое русское приветствие, которое далеко не так победно встречается в армии. А я до сих пор не могу отойти от той привычки, чтобы отдавать честь всем встречным офицерам, если они, конечно же, выше меня по чину. Получается, что в последнее время я очень редко отдаю честь. Ибо найти офицера, который был бы выше меня чином, становится всё сложнее.