— Мне.

— Вот и я о том же говорю. Ты все делаешь для себя, любимого, а я — для людей!

— Например, для юных девственниц?

— Да что ты прицепился к этим юным девственницам!

— Да так, просто…

— Ты сам посмотри! Сколько я всего для людей сделал! Горы им воздвиг — раз! Степи расстелил — два! Леса насадил — три! А каких животных наплодил! И всё — ради их удовольствия.

— А людей зачем сотворил?

— Людей — для собственного удовольствия. Но все остальное — для них.

Демиург Шамбамбукли позвонил своему другу демиургу Мазукте.

— Слушай, ты как создавал людей?

— Из грязи, а что?

— Это первого. А потом?

— Что “потом”?

— Как он потом размножаться должен?

— Кхм… Один человек размножаться не может. Нужно больше.

— Двое?

— Как минимум.

— Это я уже и сам понял. Ты мне скажи, из чего второго делать? Тоже из грязи?

— Нет. Тогда они получатся одинаковые.

— А должны быть разные?

— Ну да.

— Тогда, может, мне привести к нему медведицу?

— Лучше не надо.

— А что делать?

— Ну, для начала усыпи его…

— И начать все заново?!

— Нет, не в том смысле. Просто чтобы заснул.

— А потом?

— А потом делаешь второго человека из кусочка первого. Клонирование учил? Ну вот. Вырезаешь у человека…

— Погоди, не подсказывай! Я сам догадаюсь!

— Ну, успехов тебе тогда.

Через несколько столетий демиург Мазукта зашел в гости к демиургу Шамбамбукли.

— Ну, как дела?

— Все получилось!

— Размножаются?

— Еще как! Вот, гляди.

Мазукта поглядел.

— Это… что?!

— Это они размножаются.

— Вот так?! Погоди, а… кто это?!

— Где?

— Кто это там с человеком? Это же… не человек!

— Ну да, это женщина.

— А она откуда взялась?! Должен же был получиться второй человек, а это… это какое-то непонятное существо!

Шамбамбукли забеспокоился.

— Я все сделал, как ты сказал. Усыпил человека, вырезал у него ребро…

— Ребро? Ребро?!

— Ну да.

— А надо было аппендикс! Он же специально для этого предназначен!

— Ааа… То-то я еще удивился, зачем у человека лишняя деталь?

Шамбамбукли с умилением повернулся к мужчине и женщине, которые, не обращая внимания на двух демиургов, самозабвенно предавались разврату.

— А по-моему, ничего получилось. Очень даже неплохо. Гораздо лучше, чем обычно из грязи.

— Нуу… — Мазукта потер подбородок, — главное, работает. А вообще-то, все к лучшему. Кто знает, что вышло бы, если бы ты вырезал двенадцатиперстную кишку?

Демиург Шамбамбукли позвонил своему другу демиургу Мазукте.

— Мазукта? Привет. У меня к тебе вопрос.

— Ну?

— В моем мире люди умирают, а у меня еще не построен загробный мир! И я даже не знаю, с чего начать!

— Ну, это просто. Место у тебя есть?

— Есть.

— Раздели его на две части. Та, что побольше — ад. Поменьше — рай.

— А зачем?

— Ну как же! Праведников после смерти отправляй в рай, остальных — в ад. В раю предоставляй все блага, а в аду и без них перебьются. Вот, собственно, и всё.

— Ясно. А как мне отличить праведников от остальных?

— То есть? Это же азы! Тот, кто соблюдает твои заповеди — праведник. А кто нарушает — грешник.

— Да я пока людям ничего не заповедовал, они меня и так устраивают.

— Хм… ну, тогда те, кто не убивает, не ворует, не лжесвидетельствует — это праведники, а остальные…

— У меня никто не убивает и не ворует.

— А насильники есть? Прелюбодеи? Растлители малолетних? Конокрады хотя бы?

— Да нет у меня никаких преступлений!

— Вообще никаких?

— Ну да.

— Нуу… тогда можешь пока обойтись без ада. Создай только рай и переводи своих мертвых туда.

— А что должно быть в раю?

— Все, о чем можно мечтать. Все, что тебе подскажет твоя богатая фантазия.

— Вот с фантазией у меня туго… ну ладно, что-нибудь придумаю.

— Да уж давно пора! — хмыкнул Мазукта. — Твоему миру тысяча лет, кажется? Где ты до сих пор хранил своих покойников?

— Да посадил в прихожей, поставил ему запись всей его жизни, пусть посмотрит, пока мы тут разговариваем.

— Подожди! Кому “ему”?

— Человеку.

— Не понял. У тебя что, за тысячу лет только один человек помер?

— Ну да! Самый первый. Прожил свою тысячу лет, и всё. Теперь не знаю, куда его…

— Погоди, погоди! Он что, помер от старости?

— А от чего еще можно умереть?

— От голода, холода, болезней…

— В моем мире тепло и всем хватает еды.

— И болезней тоже нет?

— Нет, конечно. Я же новичок, до таких тонкостей еще не дошел.

— Стихийные бедствия?

— Disasters я отключил, зачем мне лишние сложности.

— Дикие звери?

— Опасных нет.

— Войны?

— А воевать-то зачем?

— Ну как же! За новые территории, за власть, за жратву, за самок…

— Самки людей называются женщинами. За них не надо воевать, их и так достаточно, и все прекрасны. Земли хватает на всех, продуктов — завались, а власть никому и даром не нужна.

— Да чем же они у тебя там занимаются тогда?!

— Ну как… Самосовершенствуются. Развивают науку, искусство, ремесла. Недавно изобрели телескоп — так представляешь, нашли у ближней звезды спутники! Я и сам не знал, что они там есть. Скотоводство очень развито, земледелие тоже. Эзотерикой балуются…

— Шамбамбукли..?

— А?

— Какой, говоришь, адрес у твоего мира?

— В455112. А зачем тебе?

— Да вот, хочу посылать своих святых после смерти в твой мир. Вместо рая. Не возражаешь?

Демиург Шамбамбукли зачерпнул густо-зеленого крема и щедро намазал левую щеку демиурга Мазукты.

— Так лучше?

Демиург Мазукта критически осмотрел себя в зеркале.

— Хм… чего-то не хватает, — прошамкал он. — Подай-ка мне вон те вставные клыки.

— У тебя же есть уже две пары!

— Вот третьей и не хватает! И когти коротковаты.

Демиург Шамбамбукли покладисто помог товарищу нарастить когти и вставил ему в пасть еще одну пару клыков.

— Ну как?

— Жуть! — довольно ухмыльнулся в зеркало демиург Мазукта. — То, что надо!

— А зачем все это надо? Ну, эти шипы, рога, когти?

— А я сегодня председательствую на Страшном суде, — объяснил Мазукта. — Значит, должен навевать ужас одним своим видом.

— Я это понимал как-то иначе… — задумчиво нахмурился Шамбамбукли.

— Значит, неправильно понимал. Через четверть часа сюда войдут избранные представители человечества…

— Только избранные представители?

— Ну конечно! Всё человечество тут никак не поместится.

Шамбамбукли окинул взглядом зал Суда, что-то подсчитал в уме и согласился, что да, не поместится.

— Ну вот. Придут они на Суд, а Суд должен быть Страшным! И как, спрашивается, их напугать?

— Может, твоим величием и неземным сиянием?

Мазукта захохотал.

— Людей этим не проймешь! Нужно что-то такое… такое… чтобы до печенок пробирало!

Шамбамбукли покосился на вспухшую клыкастую морду, в которую превратилось породистое лицо Мазукты, невольно передернулся и отвел взгляд.

— А ты не перегибаешь палку?

— Все в порядке. Живые они меня не боялись, пусть хоть после смерти испугаются. А кроме того, я хочу действовать наверняка. Там, на земле, и так было довольно жутко. После всего, что люди успели увидеть при жизни, их нелегко будет смутить.

— Ну не знаю, — вздохнул Шамбамбукли. — Что-то здесь неправильно, но что — не пойму.

— И не надо, — махнул когтистой лапой Мазукта. — Отойди в сторонку и смотри, как я сейчас буду судить свой народ. Набирайся опыта у старших товарищей.

Мазукта умостился на трон из человеческих костей, поерзал, критически оглядел убранство зала и скомандовал:

— Начинаем!

Распахнулись высокие двери, и в зал вошли люди. Изувеченные, обугленные, прошитые насквозь пулеметными очередями, покрытые язвами и следами химических ожогов. Вошли — и уставились на своего создателя.