Не считая размашистой надписи «Натаниэль Бетани», форзац чистый. На первой странице нас ждала расчерченная таблица на месяц, где в каждом окошке мелким почерком были расписаны дела, встречи и другие важные пометки. Просмотрев их и не обнаружив ничего особенного, я перевернула лист.

Несколько страниц описаний экспериментов, формулы, расчёты, непонятные колонки цифр. Иногда встречались заметки в духе «изменить порядок компонентов» или «протестировать в магнитном поле». Время от времени Натаниэль фиксировал показатели здоровья Ирвина и Ника, описывал последствия приступов. Спокойно, будто не о детях писал, а проводил очередной эксперимент.

Следующие страницы интереса не вызвали. Много цифр, стрелочек, схематичных рисунков.

Неожиданно в голове будто револьвер громыхнул, и я замерла, глядя на одну из страниц.

«…Утренний поезд отменили, дикие испортили пути. Решил заехать в лабораторию узнать про внедрение импульсной системы, чтобы не терять время. Заметил ребёнка без животных признаков…»

Я нахмурилась. Ребёнка? Над детьми не ставят опытов. Тем более если ни шерсти, ни хвоста нет.

«…В сознание не приходит, доставили с большой кровопотерей. Множество травм. Забрал. Мальчика накачали экспериментальными сыворотками в таком количестве, что если бы он уже не умирал, то начал бы. Поставил на капельницу с глюкозой…»

Дальше шли его заметки и размышления на тему спасения жизни. Этот ребёнок — Хакан? Что с ним случилось? Почему его не отвезли в больницу?!

«…День шестой, пришёл в сознание. Провалы в памяти. Помнит своё имя, сколько лет и в каком городе жил. Родителей нет. Возможно, не говорит. Послал запрос на все бумаги, что завели на него в лаборатории, возможно что-нибудь найду…»

Дальше страницы стали «обычными», столбики цифр, формулы, результаты экспериментов. Я так сосредоточилась на поисках новых заметок о Хакане, что подпрыгнула, когда Ник обратился ко мне.

— Хакан был избит. Сильно это я точно помню. Значит, папа пишет о нём. Постой. А это что?

Прямо посередине страницы был крупно выведено стихотворение:

«На тёмном пыльном чердаке, где места не гостям. Весь свет лишь в золотом стекле и звуке эха по углам».

— Может, я и правда перечитал Затерянный холм и похожие приключенческие книги, но мне кажется — это какой-то шифр, — Ник посмотрел на меня. — Как думаешь?

— И правда, как в Затерянном холме! — я навострила уши.

— Любимый «чердак» отца — кабинет, в который он никого не впускал.

— Там есть «золотое стекло»? Или это тоже метафора?

— Окна обычные, — Ник задумался. — Нужного оттенка не припомню.

— Тогда посмотрим на месте, — я оживлённо махнула хвостом.

За всё время я лишь пару раз поднималась на чердак. Тут тоже было несколько комнат, но я приходила оставить коробки с ненужным хламом и в закрытые двери не ломилась. Ник обогнул горы коробок и остановился перед центральной дверью. Затем послал внутрь скважины голубоватые искры и открыл.

В косых лучах солнца, падающих в центр комнаты, танцевали пылинки. Мне показалось, что они похожи на золотые блёстки.

Кабинет выглядел обычным. Ник работал в лаборатории, там же вёл записи, а тут сразу и не поймёшь, чем занимался хозяин. Вдоль стен книжные шкафы, у окна большой стол, укрытый толстым слоем пыли. Я уже порывалась отпроситься принести сюда ведро и тряпку, но сдержалась.

Ник вздохнул с грустной улыбкой. Для него это место наверняка как памятник. Я вошла осторожно, боясь, что призраку хозяина комнаты не понравиться. Интересно, как бы отнёсся Натаниэль к нашему браку?

— Весь свет лишь в золотом стекле и звуке эха по углам, — повторила я загадку.

Ник тоже огляделся.

— Если следовать логике. То нужно посмотреть по углам. Давай, ты поищешь золото на левой стене, я на правой.

— Хорошо.

Я пошла вдоль стеллажей, рассматривая корешки. Может стекло, это не сосуд или посуда, а книга? Тут только научная литература, многие названия я с первого раза выговорить не смогу. Стекло… золото, тут всё по алфавиту, значит можно пройти дальше. О! «Приготовление окрашенного легкоплавкого стекла». «Имитация драгоценных камней из стекла». «Оптическое материаловедение: оптические стёкла», может это? Выбрав ещё пару книг, я без надежды на успех понесла их на столик у дивана.

Ник замер в правом углу у книги с жёлтой обложкой.

— Самые негостеприимные города юга, — прочёл он. — Название кажется странным.

— Чем же?

— Ну, здесь не написано, что это справочник или путеводитель. — Ник покрутил книгу в руках. — Зато обложка подходящего цвета, юг тоже ассоциируется с теплотой и жёлтым, кроме того, есть слово «негостеприимный».

Логики я не уловила, но кивнула.

— Проверим, есть ли в ней подсказки, — я оглянулась на принесённые книги. — В тех вряд ли. Ни одна из них не жёлтая.

Ник сел на диван и распахнул книгу. Сначала пролистал быстро. Затем медленно, каждую страницу, а после взял за корешок и тряхнул, видимо надеясь, что оттуда что-то вывалится.

— М-да. Боюсь, придётся всё это прочесть, — Ник почесал бровь. — Это займёт незапланированное время.

Ну, нет. На такое я тратить его не позволю!

Я вытащила книгу из его пальцев и раскрыла. В академии приходилось читать быстро, вникая в общую суть. Пробегала глазами по диагонали.

— Хм… — я замерла на восемнадцатой странице. — Тут пометка, — пролистнула назад. — Здесь тоже.

— Хм, нужно взгля…, — Ник будто поперхнулся воздухом, кашлянул, а после бросил на меня быстрый взгляд. — Я отлучусь на минутку. Позволишь?

— Всё хорошо? — я прижала уши.

— Да нет. Просто физиологические потребности, — он отмахнулся и быстро вышел.

Звучало подозрительно, но я подавила паранойю. В конце концов, даже потрясающие учёные ходят в туалет.

Пока его нет, я решила выписать пометки из книги про города юга.

Ник вернулся быстро и выглядел неожиданно бодро. Бледный, но глаза блестят, улыбка полна энтузиазма. Похоже, опять приступ. Я заметила след на щеке. Не укол, а маску использовал?

— Так, — он потёр ладони и присев рядом со мной, заглянул в книгу. — Хм, я вижу пометку. Помечено карандашом, будто кавычками.

Я подала ему лист, куда выписала «Мораль» и «Насмерть». Третьим стало «Слуги». Вскоре добавились: «Аристократов», «Труд», «Охраняют», «Его», «Странный» и «Ручные».

— Не понимаю, — сдалась я, когда пролистала книгу ещё раз и не нашла новых пометок. — Похоже, это ничего не значит.

— К сожалению, я не специалист в сфере лингвистики, либо расшифровки, — Ник вздохнул.

Мы посидели в тишине, глядя на слова, будто они могут подсказать разгадку. Первая неудача на пути к «сокровищам» остудила боевой дух. Повернув голову, я собиралась предложить поискать другие подсказки в записной книжке Натаниэля, но тут в голове щёлкнуло.

Загадка.

В звуке эха по углам.

Может я что-то услышу? Поднявшись, я шевельнула ушами, пытаясь выловить среди обычных звуков старого дома необычное. Ничего.

Не теряя надежды, я дошла до ближайшего угла, у стены с окном и прижала ухо к стене. Вроде бы… стоп.

Ник вопросительно посмотрел на меня, но не вмешивался и старался не двигаться. Даже кашель подавлял.

Я села на колени, но сразу опустилась ниже, прижимая к доскам ухо. Звук — это вибрация, так?

Я услышала какое-то постукивание. Похоже на тиканье, но я не уверена. Возможно со стороны моё передвижение казалось смешным. Ползаю тут, как одичавшая, но что поделать. Желание найти сокровище сильнее, чем страх выглядеть глупо. Тем более что звук становился всё громче. Думаю, это часы.

— Здесь, — я указала на ничем не отличающуюся от остальных доску. — Тут громче всего тикает.

Ник прилёг рядом и тоже приложил ухо к половице.

— Ничего не слышу, — прошептал он одними губами, глядя в глаза. — Но если кому и доверяю в загадках, то тебе.

— Звук тихий очень, — я смутилась, — сама не знаю, как услышала. Нужно принести инструменты, чтоб не испортить пол.